…новый звук, раздавшийся разом по всему кораблю, резкий и тревожный, не был сигналом о странной энергии; не был он и звонком.

Сигнал тревоги.

Вэйли моргнула. Стены вокруг неё тонко вибрировали.

Писк перешёл в рёв; свет в корабле моргнул — и переключился на красный; взвыли сирены аварийных систем.

«Повреждение систем вследствие неустановленного воздействия; необходима эвакуация. Повреждение систем вследствие неустановленного воздействия; необходима эвакуация. Повреждение систем вследствие…»

Чёрт, чёрт, чёрт. Ничего не соображающая Вэйли попыталась пробежаться по клавиатуре, но компьютер словно с ума сошёл. Что только что произошло? Откуда поломка? Это как-то связано с Землёй?..

«Критические повреждения; угроза разгерметизации корабля», — система решила сменить пластинку. — «Необходима безотлагательная эвакуация. Критические повреждения; угроза…»

Да поняла она, поняла! Вскочив на ноги, Вэйли ринулась в сторону спасательной капсулы; её тряхнуло, и она чуть не полетела кубарем. Чёрт, стабилизатор уже отказал… что откажет следующим? Двигатель? Куда врежется яхта? Или она сгорит прямо в атмосфере, не долетев до поверхности?

Нет времени соображать. Ворвавшись в крохотный отсек спасательной капсулы, Вэйли нажала кнопку закрытия двери. Сесть, пристегнуться, а то после приземления сломанными ногами не отделаешься… Спокойнее, спокойнее… Да какое тут спокойнее, что, если яхта вот-вот рванет? Ещё этот вой и красное моргание вверху давят на нервы, не давая сосредоточиться…

Катапультироваться.

Последнее, что услышала Вэйли перед тем, как капсулу на огромной скорости выбросило по направлению к Земле, и от перегрузки заложило уши — это механический голос системы:

«Эвакуация запущена; сигнал о бедствии отправлен на ближайшую станцию Галактической Гвардии. Ожидайте; патруль выдвинется в вашу сторону в ближайшее время…»

Кто не любит цирк, правда? Цирк любят все. О, этот неповторимый флёр детства, этот запах горячего попкорна пополам с конским навозом, эти бравурные марши! Пьяные дрессировщики, небритые клоуны и, конечно же, весь вечер на арене — опилки! Со своей удивительной программой «Топчите нас, звери».

А уж если речь идёт о цирке уродов, то «топчите нас» и вовсе становится основным мотивом. В обычный цирк люди могут ходить для того, чтобы развлечься, восхититься мастерством эквилибристок и жонглёров, прикоснуться с этой эстетике… Ну, а в цирк уродов люди ходят с одной-единственной целью: поглядеть на тех, кому в этой жизни повезло меньше, чем им, посмеяться над ними, а заодно подсознательно порадоваться тому, что это случилось не с ними.

Вот как эта почтеннейшая публика.

Лица людей тонули в полумраке, но я и без того мог описать их эмоции. Любопытство, брезгливость, насмешка, отвращение, презрение. Зрители, сидящие в партере, полукругом смыкающимся вокруг цирковой арены, вытягивали шеи, неотрывно следя за нарядным импресарио в декоративной венецианской полумаске, и боясь упустить хоть что-нибудь из этого «шоу.»

Всё же нужно отдать должное этому Вульфу — не каждый додумается прятаться в месте, где к тебе прикованы все взгляды… и в то же время — ну кому придёт в голову искать «залёгшего на дно» беглеца под клоунским гримом?

Торжественный туш отыграл свои последние ноты, возвещая о начале представления, и импрессарио сделал глубокий поклон, умудряясь поклониться всем и сразу, независимо от того, с какой стороны они сидели.

— Дамы и господа! — громогласно провозгласил он, взмахивая тростью, украшенной тяжёлым блестящим камнем. — Я вижу, что сегодня партер заполнен, и это хорошо — потому что наше зрелище способно восхищать и ужасать, внушать трепет и шок…

…память Йошиды упорно молчала в ответ на слова «цирк уродов» — может, Михаил Распутин считал, что девятилетнему ребёнку рано посещать такие заведения, а может, вообще не любил их. По счастью, кое-что пояснил мне Горыныч, прежде, чем я отправился сюда — а кое о чём я сообразил и сам.

— …и потому я горд представить вам нашу первую диковинку! — заключил импресарио. — Кошмарный и неповторимый, Морт!

Туш грянул вновь; софиты дёрнулись к кулисам, выхватывая из тьмы появившегося там человека. Высокая тощая фигура, худое лицо, залысины… Морта никак нельзя было назвать красавцем, но и до циркового урода ему было явно далеко.

— Он же — Недо-Невидимка! — взвыл импресарио, указывая на типа двумя руками. — Встречайте первого урода!

Ну, да. Это и есть то, о чём предупредил меня Горыныч.

Местный цирк уродов — не про бородатых женщин и трёхногих карликов. Нет, это было уже пройденным этапом; все общества проходят через это — период глумления над калеками. У всех это случается, у всех это довольно быстро заканчивается и никто не любит вспоминать об этом после.

Что до земного общества, то нельзя было сказать, что оно это переросло. Просто… сменило цель глумления.

— Разве не чудесно? — заливался соловьём импресарио, пока Морт просто стоял с мрачным видом. — Тот, кто мечтал спрятаться от всего мира, теперь стоит здесь, на потеху вам, почтеннейшая публика! Давай, Морт, не стесняйся, покажи, чему научил тебя твой дар! Обнажи свою душу и покажи нам, что там у тебя внутри!

Морт, не произнося ни слова, кивнул — и рванул в стороны рубашку у себя на груди, оставшись с голым торсом. Совершенно нормальным торсом…

Который тут же начал покрываться странными ало-бурыми пятнами.

…общество, заточенное на Даре — на магии, как его здесь называли. Общество, которым правят сильнейшие из сильнейших, а единственный способ пробиться наверх — это оказаться сильнее других.

Аристо хорошо устроились: силён их Дар или слаб, но они хорошо умеют им пользоваться, развивать его в раннем возрасте, и учат этому своих детей. А как насчёт людей попроще, которые ощутили себя Одарёнными?

Как я уже говорил, из Дара можно вылепить всё, что угодно, но уже застывший Дар не поменяешь. У кого-то получается достичь силы… а кто-то становится лишь забавным магическим калекой, способным только на странные и нелепые фокусы.

Но не всё потеряно! Такому человеку всегда будут рады здесь, в цирке уродов. Ведь что может быть интереснее и забавнее, чем наблюдать за человеком, лишённым всего того, к чему ты привык и воспринимаешь как данность? Смеяться над его неуклюжими попытками сделать обычные вещи? Гадать с лёгкой ноткой брезгливости — «и как он умудряется так жить? А главное, зачем?»

— Смотрите внимательнее, дамы и господа, потому что больше вы нигде такого не увидите! — восклицал импресарио. — Я очень надеюсь, что вы подготовились к этому зрелищу, потому что оно вовсе не для слабонервных.

О, толпа была готова, ещё как. Люди радостно шумели и улюлюкали, глядя, как по тощему длинному телу Морта расползаются пятна.

Кажется, он когда-то и правда пытался стать человеком-невидимкой. Но… не смог. Вернее, смог, но не до конца.

Прямо сейчас на его теле тут и там возникали «дыры», превращающие его в подобие швейцарского сыра. Где-то эти дыры проглядывали насквозь, где-то — лишь обнажали красные мышцы, внутренние органы, кровеносную систему. Пожалуй, это выглядело действительно жутко.

Впрочем, не для публики.

Если так задуматься… кроме забавы для более удачливых, такой вид развлечений ещё и весьма полезен для аристо — ведь это помогает сохранять их репутацию как «чистых и правильных» Одарённых. Мол, глядите, простолюдины, что с вами станется, если вы вообразите, будто равны нам, аристократам. Сидите-ка лучше тихо и знайте своё место.

Я не был великим гуманистом, но и какой-то радости от происходящего не получал — просто сидел и сосредоточенно глядел, что же будет дальше.

— Но и это ещё не всё! — к моменту, когда Морт напоминал скорее живой труп, чем человека, импресарио заговорил вновь. — Дамы и господа, прямо сейчас, прямо здесь — наш второй экспонат! Встречайте: неудавшийся повелитель морей и океанов, жертва узкой специализации — «Страйк», также известный как «Эй, это же тот парень из рекламы газировки»!