— Господин Распутин, — аккуратно подбирая слова и стараясь не надавить ни на какую больную мозоль, заговорил предок Орлова. — Прошу прощения, но ваш дядя прав; время дорого, и Глория Британская может узнать обо всём в любой момент.

— Степан, — закивал Медведев. — Ты не хуже нас знаешь, что будет, если она перехватит над ним власть. Да и к тому же, отец он тебе по крови или нет, сам знаешь, что он и не человек-то, по сути.

Даже низенький толстячок, явно напуганный своим нахождением здесь, согласно закивал; только мой клон остался невозмутим и спокоен.

— Вам не понять, — помотал головой Егор, переводя взгляд на клона, как будто ища у него поддержки. — У вас не было с ним связи. Вы не… общались с ним, как общался я!

Вот как? С безмозглой куклой? Возможно, у Степана, как и у Ивана Распутина, образовалась какая-то странная связь с сознанием клона, его памятью… знать бы ещё, почему.

— Ну так используй эту связь! — Егор Распутин терял терпение. — Заставь его шагнуть внутрь и запечатай дверь! Осталось два шага!

— Степан, — Медведев тоже начинал хмуриться. — Думаешь, твой дед стал бы сомневаться в такой ситуации?

Я чувствовал смятение Степана, его растерянность, даже своего рода горе. Что бы там ни было — он действительно… привязался к клону?

Ох. Странный малый.

— Вот поэтому дед и запомнился как чудовище, пролившее море крови! — вспыхнул он в ответ на последнюю фразу.

— Мой отец запомнился как великий человек! — взревел Егор, выведенный из себя. — Величайший из величайших! Основатель новой империи! А тебе никогда не стать таким…

Вечная проблема детей именитых отцов; я не видел Степана со стороны, его лица, но живо чувствовал его эмоции. Сложно быть внуком Ивана Распутина и сыном самого Императора, особенно когда сам бы — посредственность и тряпка. Все ждут от тебя величия, а где его взять?

Наверное, поэтому парень и привязался к клону — болванчик был единственным, кто ничего от него не ждал и не требовал. Подключись к его сознанию и смотри мультики. Наверное, клон «показывал» ему что-то из моей памяти, какие-нибудь сцены из жизни в Галактике… отличный способ убежать от реальности.

Напряжение росло; возможно, этот спор бы длился и дольше, но в этот момент произошло непредвиденное — клон, до того стоящий столбом, неожиданно встрепенулся — и быстрым деловитым шагом, не обращая ни на кого внимания, пошёл в противоположном направлении, куда-то к выходу из катакомб.

— Стоять!! — заорал Егор, бросаясь вперёд. — Степан, живо! Она уже рядом! Она почуяла его!

— Я… Я… — растерянно залепетал Степан. — Я пытаюсь, но не могу…

— Господин Распутин, — нахмурился Орлов, — после смерти вашего деда вы — единственный из нас, кто может приказать Императору…

— Сделай же что-нибудь, придурок! — ревел Егор, пытаясь догнать Императора, но разумно не атакуя его — само собой, что клон, уничтожавший рода и армии, размазал бы его по стене движением пальца. — Почему Глория может контролировать его за несколько километров, а ты не можешь и вблизи?!

Степан испуганно отступил на пару шагов; о, он искренне пытался перехватить власть над клоном, направить его в обратную сторону… вот только ничего не получалось. Мешали паника, мешало чувство собственного одиночества и нежелания быть тем самым сыном Императора…

Комплексы, короче.

— Да потому что у неё есть яйца, щенок! — ревел Егор. — Яйца, которых нет у тебя! Хочешь, чтобы как в прошлый раз? Она перехватила контроль прямо на поле битвы и положила две трети наших. Хочешь, чтобы…

Ладно-ладно. Суть ясна, так что можно выходить вперёд. Секунда — и я установил контроль над Степаном Распутиным, вторая секунда — и вот я уже управляю, собственно, клоном. Понятия не имею, как я к нему подключился; для Степана это было что-то вроде рефлекса.

— Готово, — отозвался я бодрым голосом Степана. — Ну-ка, папаша, живо назад.

Да уж; несмотря на то, что из Оттиска я узнал много нового, в то же время я был слегка разочарован. И это всё? Иные Оттиски представляли из себя места битв, поворотных моментов истории, а тут… всего лишь душевные страдания закомплексованного нытика.

— Что, уже?! — обалдел Медведев, вытаращившись на меня. — Я боялся, он так и уйдёт…

Даже Егор заткнулся, ошалело следя за Императором, который тем же шагом направлялся назад…

А затем рванулся в другую сторону.

— Ну, — зазвучало в моей голове ясно и отчётливо, — где же ты?

А вот и королева Глория. Иронично, что я всё-таки пересёкся с ней, хотя и лет так на сто-сто двадцать раньше, чем планировал.

Я напрягся; удерживать клона на месте — просто удерживать, не давая ему двигаться ни туда, ни обратно — было довольно непросто.

— Иди сюда, — настаивала Глория, и по раздражению в её голосе чувствовалась, что она испытывает те же трудности. — Иди и поклонись своей Императрице, Император!

Хрен тебе.

«Живо назад», — велел я своему клону. — «Живо в камеру, сесть в угол и не отсвечивать». Ещё моя собственная мясная тушка без самосознания будет отказываться мне подчиняться!

Клон делал шаг за шагом — медленно, тяжело, увесисто. И, по счастью, в нужную мне сторону.

— Степан, — нахмурился Медведев, — ты делаешь это?

— Да, — отмахнулся я. — Не мешай, не сбивай… и позаботься о том, чтобы дверь закрылась сразу, как я его туда заведу.

Я уже видел открытую комнатку — ту, в которую в настоящем мы не смогли проникнуть — и стоящий в ней «гроб» из стазисного никеля. Вернее, где-то две трети гроба — остальной кусок отсутствовал и, видимо, пошёл на кольца и прочую бижутерию.

— Дверь закроется, господин Распутин, — собранно кивнул Орлов. — Когда она будет закрыта, её уже не откроет даже он. Главное…

— Знаю, не сбивай! — я с раздражением уставился на него.

— Давай! — орала Глория. — Иди ко мне… нет! Сначала прикончи их! Прикончи тех, кто рядом с тобой!

Клон рванулся было на Егора — но я мощным усилием воли остановил его.

«Бегом в камеру и лёг в гроб!»

Зависнув на секунду, клон отмер — и подчинился.

— Внутри! — заорал я, когда он пересёк границу камеры. — Давай, дверь, живо!

…рано, рано расслабился! Заведя клона внутрь, я ослабил контроль, а вот королева — ни разу. Почуяв, что её воля сильнее, Император рванулся вперёд; мускулистая рука потянулась к Медведеву, стоящему ближе всех…

Орлов и Егор в четыре руки захлопывали массивную каменную дверь; я присоединился к ним, одновременно возвращая контроль над клоном.

«Убери руку. Ляг в гроб».

— Ну вот, — нервно хмыкнул Орлов, когда каменная дверь встала на место. — А я уже думал, ему сейчас отрубит руку и я заберу её на сувениры.

Я покачал головой. Наверное, в основной ветке реальности именно так клон и потерял руку — её отрубило каменной стеной. Здесь, в Оттиске, он всё же подчинился мне быстрее, чем Степану Распутину.

— Запечатывайте дверь, — утирая пот со лба, велел Егор. — Булгаков, режь руку. Первую дверь запечатает твоя кровь, вторую — кровь Степана… И молимся, чтобы Глория не узнала, где находится дверь и как она открывается, иначе…

Оттиск вокруг меня стал меркнуть; в голове мелькнула мысль, что, наверное, для Степана это было действительно тяжело — отправлять туда родное существо, какого-никакого, а отца. Ну, а что до меня…

Никакой проблемы с отцами.

Легчайший Оттиск на моей памяти.

Я раскрыл глаза; озадаченный Голицын взирал на меня с лёгким испугом.

— Великий Мастер?.. — несмело позвал он.

— Ага, я тут, — кивнул я, вставая и отряхиваясь.

Постучав по каменной двери, за которой всё ещё скрывалось моё собственное запасное тело, я поскрёб в затылке. Как там Егор назвал того толстячка?

— Булга-а-аков… — протянул я. — Голицын. Ты когда-нибудь слышал о таком? В смысле, не о писателе, а об аристо с такой фамилией.

— К-конечно, Великий Мастер! — вытаращился толстяк. — А почему вы спрашиваете?

— Потому что я вот не слышал, — пожал я плечами. — А ведь только его кровь откроет вторую дверь.