«В принципе, – подумал я, – это клевая отмазка, чтобы не возвращаться. Только вот, прокатит ли она перед Воцйобом?»

В этом я сильно сомневался. А если отзвониться ему и предупредить, что я не вернусь? Не затребует ли он, чтобы я в обязательном порядке приехал именно сегодня? От этого полоумного следователя всего можно было ожидать. Нет, звонить ему, пожалуй, не стоило. Лучше уж было огрести с утра. С другой стороны, что он мог мне сделать? Ну, так, погундеть слегка. Правда, от следователя зависел мой отзыв о прохождении практики, но ведь не развоняется же он из-за пары не вовремя привезенных экспертиз? Или развоняется? На этот вопрос у меня не было конкретного ответа. И тем не менее, я решил рискнуть и сразу же после экспертизы вернуться домой.

Во второе экспертное бюро Степаныч вновь отправил меня одного, сказав, что нужно подняться по лестнице на последний – четвертый этаж, где будет указатель, который приведет меня, собственно, в экспертное бюро. Я так и сделал. Правда, указателя я на четвертом этаже не обнаружил. Может, его сняли? Зато, одна из дверей оказалась приоткрытой, и за ней я обнаружил табличку «Экспертно-криминалистический центр», куда, собственно, и вошел. Здесь я встретил очередную тетку (вероятнее всего, большинство экспертов – это тетки), с которой имел непродолжительную беседу, в ходе которой она заявила, что ничего мне не даст и ничего у меня не примет, поскольку у меня, как и у Матроскина, документов нету, а, в отличие от Матроскина, мне даже не похвастать усами, лапами и хвостом.

Я выслушал ее объяснения молча, время от времени согласно кивая головой, после чего вернулся к Степанычу и сообщил приятную новость о том, что ему самому придется переться на четвертый этаж (лифта в старом здании не было) и разбираться с экспертизами.

Степаныч, если и был огорчен этими известиями, вида не подал (вы видели когда-нибудь, чтобы зомби выражали неудовольствие?), просто взял у меня экспертизы и отправился разбираться с экспертами сам.

Отсутствовал он минут десять-пятнадцать, а когда вернулся, то передал мне папку с какими-то бумагами и подозрительного вида полиэтиленовый пакет, замотанный скотчем, почище, чем мумия своими тряпками.

– На, вот, возьми это, – сказал он. – Отдашь Воцйобу. Он только что звонил, просил, чтобы ему все это сегодня привезли.

– Хм-м-м… – сказал я, лихорадочно соображая, как бы мне отмазаться. – Так ведь поздно уже. Я, наверняка, не успею.

Степаныч пожал плечами.

– Яков Валерьевич, бывает, до ночи работает, – сообщил он. – Раз сказал – сегодня привезти, значит, будет ждать тебя.

– Ну, так, вроде как, рабочий день до шести? – попытался намекнуть я.

– Ну, отзвонись сам Воцйобу, и скажи ему об этом, – своим неподражаемым бесцветным голосом заявил Степаныч.

«Сволочь! – подумал я. – Еще и издевается. Ага! Отзвонись Воцйобу! А он мне скажет – давай быстро сюда, срочно экспертизы нужны. И что мне тогда делать? Черт! Ладно. Все равно, лучше отзвониться… Вдруг, как-нибудь решим этот вопрос?»

– Хорошо, – проворчал я. – Я ему позвоню. Какой у него номер телефона?

– А он что, тебе не дал? – спросил Степаныч, и, будь это кто-нибудь другой, в его голосе должно было бы прозвучать удивление. Однако, голос шофера оставался совершенно безэмоциональным.

– Нет, – покачал я головой. – Не дал. – И добавил: – Мне он пока был не нужен.

Степаныч пожал плечами и назвал мне номер городского телефона старшего следователя.

– А мобильный? – поинтересовался я.

Степаныч посмотрел на меня как-то странно, причем, я даже не мог сказать, что именно показалось мне странным.

– А мобильного у него нет, – сообщил он.

– Ладно. Позвоню на городской.

– Позвони. Ну что, тебя до метро подвезти или сам доберешься?

–Сам доберусь, – проворчал я. – Дайте мне только какой-нибудь пакетик, чтобы упаковать все это. – Я кивнул на переданный мне сверток с экспертизой. – Кстати, что это?

– Череп, – будничным тоном сообщил Степаныч.

– Череп? – растерялся я, понимая, почему сверток показался мне странным. Было ощущение, что там в плотный слой бумаги завернут какой-то горшок, но, поразмыслив, я решил, что это, действительно, может быть череп. А если учитывать, что к шуткам у Степаныча явно пристрастия не было, это только череп и мог быть.

– Ну да, череп, – меланхолично пояснил Степаныч. – С какого-нибудь осмотра.

– Зачем следователю так срочно понадобился череп? – продолжал недоумевать я.

– Не знаю. Может, сроки по делу подходят, и нужно срочно его сдавать, а может еще что-то. Спроси у него.

– Хм, – произнес я, думая, что этим вопросом-то я основательно озабочусь. – А разве можно так вот вести череп? А вдруг я его потеряю?

– Значит, Воцйобу не повезло, – высказался по этому поводу Степаныч.

Он передал мне полиэтиленовый пакет и сел в машину.

– Ну, пока.

– Пока, – немного растеряно попрощался я.

Степаныч уехал, и я остался один со слегка подпорченным настроением и черепом в руках. До метро было идти недалеко, и я потопал в ту сторону. В итоге я подумал, что неплохо бы было попросить у Воцйоба денег на подобные мероприятия, а то как-то не хотелось испытывать еще и финансовые потери наряду с эмоциональными и потерями времени. Вообще, по большому счету, хотелось на все забить.

Но забить не получалось. И поэтому приходилось тащиться на тухлые экспертизы и везти тухлые вещдоки. Не в прямом смысле, конечно. Вроде как, от переданного мне свертка не воняло, но где-то в подсознании во мне сидело глубокое неприятие к происходящему. Тем не менее, я выполнял то, что было положено. И очень радовался, что в такой неудачный день погода выдалась пасмурная. Правда, когда я подошел к метро, погода разъяснилась, но это меня уже не огорчало.

Я вошел в метро, думая о том, не придет ли какому-нибудь менту в голову проверять содержимое моего пакета, и как я при этом буду отмазываться. Но, к счастью, ничего подобного не произошло. Я спокойно доехал на метро до вокзала и, уже сев в электричку, решил позвонить старшему следователю.

Я сделал не меньше десятка попыток в течении пяти минут, оставшихся до отправления поезда, но телефон Воцйоба все это время оставался занятым, и мне не удалось дозвониться. Я решил повторить свои попытки попозже, а пока занялся тем, что стал рассматривать окружающие пейзажи, тем более, что к этому моменту в вагон зашел мой знакомый по имени Макс, с которым мы разговорились. Электричка оказалась битком набита народом, но нам это не мешало.

– Чем ты теперь занимаешься? – спросил меня Макс.

– А! – махнул я рукой. – Практику прохожу в прокуратуре.

– Это в какой? – поинтересовался Макс.

– Да в нашей, районной.

Макс нахмурился.

– А где у нас находится районная прокуратура?

– Почти у самых болот. Если по западной дороге ехать, то через километров пять будет здоровое здание. Там прокуратура и находится.

– Никогда не знал, что там у нас прокуратура. Всегда считал, что наша прокуратура у фонтанов.

– У фонтанов – городская прокуратура, а у болот – районная, – пояснил я. – Ты же знаешь, наш городок граничит с областью. Вот, у болот районная прокуратура и находится. Я по карте посмотрел, куда мне ближе будет добираться, и решил, что в районку на практику будет ближе.

– Гм, – сказал Макс. – Ну и как тебе там?

– Хреново, – четно признался я.

– А чего хренового?

– Да вроде ничего особенного, просто задалбывает. Лето на дворе! А я вынужден целыми днями штаны протирать в этой прокуратуре!

– И сколько тебе там париться?

– Месяц или полтора. В зависимости от ситуации.

– Да, хреново, – посочувствовал Макс. – А чего, никак этот вопрос, что ли, не решить? Ну, поставить там, кому нужно, ящик коньяка или еще что-нибудь в этом роде?

– Да я, может, так и сделаю, – сказал я, соглашаясь с Максовыми доводами. – Только пока никак. Следователь мне попался принципиальный. Решил из меня следователя делать.