Машина Степаныча оказалась не новой, допотопной «шестеркой», правда, довольно крепенькой и ухоженной. Сразу было видно, что за ней присматривают и регулярно моют. Вероятней всего она относилась к разряду служебных машин, и использовалась местными обитателями в интересах службы. Обычно так и бывает. Ведомству выделяют какую-то старую технику и считают, что работники ведомства должны быть довольны. Поскольку, если они недовольны, то пускай используют свои собственные автомобили. Прокуратура, судя по всему, не являлась исключением в этом отношении.

– Присаживайся, – сказал мне Степаныч, указывая на переднее пассажирское сидение. – Пакеты можешь кинуть на заднее сидение.

– Угу, – сказал я без лишних слов, делая то, что указал мне водитель.

Мы сели в машину и поехали в город. Когда мы отъезжали, я на всякий случай обернулся, чтобы еще раз посмотреть на здание прокуратуры – не мелькнет там кто-то? Но строение было совершенно безмолвным и не подавало признаков жизни. У меня мелькнула мысль, что не знай я, что в этой громадине находится только прокуратура, то принял бы особняк за нежилое здание.

Во время нашей совместной поездки я несколько раз пытался разговорить Степаныча на тему прокуратуры и ее обитателей, но водила был крайне неразговорчив и на большинство моих вопросов отвечал либо: «Угу», либо очень размыто, либо вообще уклонялся от ответа. Примерно наш диалог выглядел следующим образом:

– А сколько народу работает в прокуратуре вообще? – спрашивал я.

Пожатие плечами, молчание, некоторая пауза во время которой я жду ответа. Затем так и не дождавшись, продолжаю расспрашивать:

– А вы давно в прокуратуре работаете?

– Давно. – Вялый кивок и все. Никаких пояснений, никакой попытки поддержать разговор. Полное сосредоточение в себе и взгляд водянистых глаз куда-то в бесконечность.

– А Яков Валерьевич?

– Тоже давно. – Снова вялый кивок.

– Слушайте, а в другой части здания есть какие то организации?

Отрицательное качание головой.

– А были?

Неопределенное пожатие плечами, которое должно было скорее всего переводиться как «хрен его знает».

– А что там вообще находится?

Снова пожатие плечами с тем же смысловым содержанием.

– Что, неужели, никто не пытался занять пустующие помещения?

В очередной раз пожатие плечами, которое можно воспринимать как угодно, но скорее всего, как «а мне то какое дело?». И так всю дорогу. Сделав пару-тройку безуспешных попыток разговорить водилу, я заткнулся и остальную часть пути ехал молча.

Поездка в город ничем особым не запомнилась, если не считать того, что я, словно в первый раз, заметил, что дорога от прокуратуры до нашего городка фактически проходит через заболоченные низины, к северу переходящие в бескрайние поля, а к югу становящиеся, собственно, болотами. Еще я обратил внимание, что дорога к тому зданию, где находится, собственно, прокуратура, пролегает довольно низко по отношению к окружающей местности, и может так статься, что осенью ее вообще затапливает или, во всяком случае, основательно подзаливает. Я подумал о том, как справляются обитатели прокуратуры с этой проблемой, но потом решил, что это их трудности, и нечего мне заморачиваться этими вопросами.

До первой экспертизы мы добрались где-то примерно через час, попав при этом всего в одну небольшую пробку на самой окраине города. В принципе, пробка была, на самом деле, достаточно большая, но тот экспертный центр, который был нам нужен, удачно располагался где-то в самой середине затора, поэтому для нас она оказалась небольшой.

Когда мы подъехали к экспертному центру – старой обветшалой халупе пятидесятых годов, Степаныч остановил машину у самых дверей и, не делая никаких поползновений к тому, чтобы выйти из машины, кивком головы указал мне на дверь здания.

– Биология здесь, на первом этаже, – сказал он. – Генетика тут же, чуть подальше.

Я с сомнением покосился на своего попутчика.

– М-м-м… – сказал я. – А вы разве со мной не пойдете?

– А зачем? – Был ответ Степаныча. – Зайдешь туда, отдашь экспертизы, они тебе распишутся на втором экземпляре и все. Дело пяти минут.

– Хм… – произнес я, думая, возразить мне что-нибудь или нет, но в итоге ничего не сказал.

Я молча вышел из машины, и, решив, что хрен-то с ним, разберусь сам, зашел в здание бюро судебной экспертизы.

Биологическую экспертизу я обнаружил практически сразу, в том самом месте, где и указывал Степаныч. И сразу же наткнулся на тетку в белом халате, похожим на медицинский. Поглядев на меня из-под очечков, та поинтересовалась:

– Ты к нам?

– М-м-м… – сказал я, не зная, как начать. – Я экспертизу принес.

– А-а-а… – протянула тетка, вся превратившись в понимание. – Ну, давай, сейчас запишу.

Она зашла в соседний кабинет и вернулась оттуда с каким-то журналом. Положив его на столик в коридоре, она сказала:

– Ну, давай.

– Нате! – сказал я, передавая постановление о назначении экспертизы и пакет.

– Так, – деловито произнесла женщина, беря пакет и приготавливаясь записывать в журнал. – Что у вас здесь?

– Презерватив со спермой! – радостно сообщил я.

Тетка остолбенела.

– Он что, у вас прямо так и положен? – ошарашенно спросила она.

– Ну, он там завязан и положен в пакет, – успокоил я.

– Да вы что? – возмутилась тетка. – Сперма же может сгнить!

– А как ее надо класть? – поинтересовался я для расширения собственного кругозора.

– Сперму надо высушить! – назидательным тоном заявила тетка. – Берете марлю, обмакиваете в сперму и вешаете сушить. Только не на солнце, а где-нибудь в тенечке.

Я представил себе, как следователь осуществляет указанные действия по сушке спермы у себя в кабинете, и на душе у меня основательно потеплело, а рот раскрылся в невольной улыбке.

– Ну, вы знаете, я всего лишь стажер, – чувствуя радостное ликование от того, что можно свалить всю вину за непросушку спермы на кого-нибудь другого. – Это следователь должен был всем этим заниматься.

– Вот и передайте своему следователю, что если экспертиза не даст результатов, в этом будет виноват он сам, – заявила тетка. – Пусть в следующий раз сперму сушит!

– Непременно передам! – испытывая садистское удовольствие, пообещал я. Особенно мне понравилось выражение: «Пусть сперму сушит!». Многообещающее оно было.

– Так. Что там у вас еще? – все тем же недовольно-деловым тоном продолжала расспрашивать тетка.

– Вот! – сказал я, подавая тетке второй пакет. – Земля из-под трупа.

– М-м-м… – сказала та, мрачнея. – Вообще-то это на микробиологию частиц, но, в принципе, тоже к нам. Давайте, это я тоже возьму.

Я с облегчением передал тетке и второй пакет, и постановление к нему. Тетка записала что-то в свой журнал, и, расписавшись на полях, постановление отдала мне.

– За заключением недели через две-три приезжайте, – уведомила она.

– Хорошо, – кивнул я и поспешил обратно, словно боясь, что сейчас меня заставят сушить сперму.

– Ну что? – спросил меня Степаныч, когда я вернулся и сел на пассажирское сиденье.

– Все нормально, – сказал я, отдавая шоферу постановления. – Все сдал.

– Что сказали? – поинтересовался Степаныч.

– Сказали следователю, чтобы сперму сушил! – не смог удержаться я от того, чтобы не поделиться приятным известием.

– Да? – меланхолично переспросил Степаныч. – Ну, это не удивительно.

Какие выводы из глубокомысленного пожелания сделал для себя Степаныч, я так и не узнал, поскольку ничего больше он не сказал. Но, с другой стороны, я не особо и стремился узнать его мнение. Я представлял себе Воцйоба, сушащего у себя в кабинете сперму, и улыбался.

Дорога до второй экспертизы заняла примерно столько же времени, сколько и до первой, хотя, преодолели при этом мы расстояние вдвое, если не втрое меньше. Виной всему стали городские пробки, которые в центре в это время были обычным явлением. В итоге, мы приехали где-то к четырем часам, и я подумал о том, что, если обратно я буду добираться своим ходом, то до ночи в прокуратуру однозначно не успею, и, вероятнее всего, мне не имеет даже смысла туда приезжать.