Лучше бы он этого не произносил! Сейчас, когда с моим обонянием творилось что-то странное, подобного рода комплименты казались мне очень сомнительными.

Губы его скользнули по щеке, горячее дыхание обожгло кожу. Я зажмурилась и закусила губу. Фрэнк переключился на мою шею. Слегка прикусил нежную кожу губами, провёл языком… Помню, у меня всегда шли по коже мурашки даже от намного более невинных прикосновений.

Но только не сегодня. Только не сейчас!

Не понимаю, отчего мне вдруг стали неприятны ласки любимого человека?

– Фрэнк!.. – Не в силах терпеть это, я оттолкнула его и выпалила: – Я сожалею, что испортила тебе праздник.

– Что ты, Клэр! Ты ничего испортить мне не можешь! Я безумно, безумно тебя люблю! И буду любить всегда! Прости, если я сделал что-то не так.

Он с надеждою и даже каким-то страхом смотрел на меня, а я упёрлась взглядом аккурат в подрагивающую жилку на его шее. Почему я раньше никогда не замечала её? Это зрелище настолько заворожило меня, что я потянулась к этой жилке губами. Весь мир перестал для меня существовать…

– Клэр!..

– Фрэнк!

Его кожа пахнет изумительно, терпко-сладко, вкусно… Кажется, я вечность готова вдыхать этот аромат. И на ощупь она просто божественна – намного нежнее, чем я ожидала. Ради того, чтобы вонзить свои зубки в шею Фрэнка и наконец-то унять зуд в дёснах и некстати проснувшуюся жажду, я, пожалуй, позволю ему обнять себя ниже талии.

Фрэнк вздохнул и не преминул вернуть свои руки туда, где они были ещё две минуты назад.

Лёгкий стук в дверь. Запах жасмина. Кому в Замке принадлежит этот запах? Джейн Миддлтон?..

Во всяком случае, голос совершенно точно принадлежит ей.

Мы с Фрэнком не успели отпрянуть друг от друга, как Джейн ахнула и выпустила поднос с завтраком из рук. Но, нужно отдать должное её выдержке, через секунду девушка уже собирала с пола осколки разбившегося блюдца.

– Прошу прощения, мэм, я такая неуклюжая, – пробормотала она, быстро возвращая на поднос рассыпавшиеся по ковру сэндвичи.

Наваждение как рукой сняло. Мне стало в высшей степени неловко за то, чему оказалась свидетельницей такая славная девушка как Джейн Миддлтон, несмотря на то, что она считает нас с Фрэнком мужем и женой. Но более того – страшно за то, что я собиралась сделать. Страшно за Фрэнка, за себя, за всех… У меня подогнулись колени, и я без сил упала в стоявшее рядом кресло.

– Джейн, воды! – засуетился Фрэнк.

– Не нужно мне воды, – отмахнулась я. – Думаю, мне нужен доктор Джекобси. И чем скорее, тем лучше. Джейн, вы можете его пригласить?

Девушка оторвалась от своих осколков и испорченных сэндвичей и подняла на меня бледное, точно снег, лицо.

– Боюсь, мэм, сейчас он очень занят, – пробормотала она. – Майор Саннер…

– Что с майором? Он здоров?

– Майор Саннер скончался сегодняшней ночью, мэм, – наконец промолвила она так, будто извинялась за причинённые мне неудобства.

– У него было больное сердце? – предположила я.

Фрэнк сделал знак, чтобы Джейн не продолжала, но я настояла на своём.

– Майора Саннера нашли в его комнате совершенно обескровленного, – пролепетала Джейн и покосилась на дверь так, словно определяла возможные пути к спасению в случае нападения.

– Обескровленного? – переспросила я, совершенно сбитая с толку. – Вы уверены?

Джейн подняла на меня испуганный взгляд, и мне отчего-то стало неловко. Как будто я, сама того не подозревая, замешана в смерти несчастного майора.

– Доктор Джекобси уверен, что смерть наступила от кровопотери, – едва слышно сказала Джейн.

Ногти резко впились в обитые белым мертумберлийским шёлком подлокотники. Я даже услышала треск рвущейся ткани. В ушах зашумело, в горле застрял ком, и на минуту-другую я, поражённая совершенно невероятной мыслью, выпала из реальности. Лишь краем глаза видела, как жестикулирует, что-то втолковывая служанке, Фрэнк, а та чинно, как и подобает отлично вышколенной прислуге, стоит у двери.

Но слух наконец вернулся ко мне. Зрение прояснилось. Стало легче дышать.

– Если вам будет угодно выслушать моё мнение, сэр, – отвечала Джейн на вопрос Фрэнка, – я думаю, дух леди Джаймессины кто-то разбудил ото сна и теперь она, пользуясь чужим телом, пытается таким образом вернуть себе своё. С вашего позволения, мэм, – и девушка выскользнула за дверь.

Мы с Фрэнком переглянулись. Последняя фраза, сказанная Джейн Миддлтон, казалась слишком невероятной, чтобы иметь хоть долю правды, но…

Но в свете последних событий я, кажется, готова допустить, что в Замке не всё так просто, как могло бы казаться.

– Какая чушь! – воскликнул Фрэнк. – В жизни не слыхивал большей нелепицы!

– Как могут люди в наш просвещённый век верить во всяких духов! – решила поддержать я, хотя внутренний голос утверждал обратное.

– И в вампиров с оборотнями, – подхватил Фрэнк. – Это всё равно, что поверить, будто в центре Маунтона кто-то видел динозавра.

Фрэнк, склонив голову набок, улыбнулся, а я сказала:

– Наверняка Джейн подумала, будто я… гм… пью твою кровь.

При этих словах Фрэнк расхохотался, так громко и заразительно, что я не смогла не улыбнуться. Мне уже и самой стало казаться, будто всё это мне привиделось – и слова доктора Джекобси, и собственное недомогание, и желание утолить жажду крови. Ровно, как и сон о заснеженном лесе и волке-оборотне.

– Полагаю, – отсмеявшись, сказал Фрэнк, – тем немногим, кто постоянно живёт в Замке, можно простить некоторую дремучесть, не правда ли?

– Разумеется, – кивнула я.

– Какой великолепный розыгрыш можно устроить для мисс Миддлтон и застрявших в прошлых тысячелетиях Гринлаудов? Что скажешь? – и второй сын лорда Госфорда, развеселившись вновь, схватил меня за руки и, вырвав из кресла, легко закружил по комнате.

Не сделала ли я скоропалительных выводов, решив, что Фрэнк изменился, отбросив былое ребячество? Сейчас он вёл себя в высшей степени неуместно и даже более безответственно, чем в прежние времена, когда без страховки взбирался на крутые скалы или участвовал в гонках на выживание. С чувствами других шутить не стоит.

– Фрэнк, пожалуйста, прекрати! – взмолилась я.

Он отпустил. Я отвернулась и стала глядеть в окно. Снег, густой и пушистый, укрывал белым ковром внутренний дворик, облепливал стены, зашторивал от обитателей Замка целый мир…

– Извини, дорогая, – произнёс Фрэнк, обнимая меня сзади за плечи, – я вёл себя глупо. Сейчас, когда майор Саннер мёртв, подобные шутки более чем неуместны.

– Дорогой, – сказала я, дёрнув плечом и таким образом давая понять Фрэнку, что в другой раз не потерплю подобных предложений, – я хочу уехать отсюда. Сегодня же.

– Не рано ли ты собираешься подвергнуть свой организм такому серьёзному испытанию, как дальняя поездка? – удивился Фрэнк. – Ведь ты всю ночь маялась лихорадкой.

Я прислушалась к своим ощущениям.

– Мне значительно лучше, – твёрдо сказала я. И на сей раз я не лгала.

– Хорошо, – согласился Фрэнк, – давай посоветуемся с доктором Джекобси.

С доктором Джекобси я смогла увидеться лишь после завтрака, который мы с Фрэнком приказали подать в номер.

– Так-так… – бормотал доктор, заглядывая мне в рот, – в горле есть небольшое воспаление, но в целом очень даже неплохо, несмотря на ночную лихорадку.

Я потёрла подбородок. Казалось, кожа в тех местах, где её касался мягкими влажными пальцами доктор Джекобси, ещё долго будет хранить след его неприятных прикосновений.

– Если не считать вот этих небольших припухлостей на дёснах, – доктор поправил своё пенсне, – то было бы ещё лучше… Но, полагаю, они к вашей вчерашней лихорадке никакого отношения не имеют.

– Но меня беспокоит зуд в дёснах, – пожаловалась я.

– Вы ели вчера рыбу, миссис Хеммерсмит?

– Да, но…

– Вот видите! – обрадовался доктор и, точно ребёнок, хлопнул в ладоши. – Стоило одной маленькой косточке уколоть вашу десну, как тут же появилась припухлость.