За несколько часов до операции Хабарова вызвал к себе начальник штаба Туркестанского военного округа и сказал «Видишь точку на карте, сынок. Это перевал Саланг, его нужно взять любой ценой»
Вспоминает Л. Хабаров: «25-го ночью стало известно, что через сутки нам предстоит взять Саланг на территории ДРА. А расположен он за 450 верст от границы.
К слову, достигли мы этой точки за два часа до намеченного срока и без единой потери. Противник нас попросту не заметил – большую часть пути преодолели под покровом темноты. Благодаря тактическому верному ходу взяли без шума под контроль перевал и выставили охрану тоннеля. Если бы противник его уничтожил, нам бы туго пришлось. А тут такая эйфория – взяли сложнейший объект, можно сказать, голыми руками. Веселились от души, слыша по радио, как ТАСС яростно опровергает просочившуюся в западные СМИ информацию о том, что советские войска вошли на территорию Афганистана. И только примерно через сутки руководство нашей страны признало этот факт…».
Десантники выполнили боевой приказ и обеспечили проход нашим войскам, а капитан Леонид Хабаров вошел в историю афганской войны как первый комендант Саланга.
На следующий день комбату позвонил с дорожно-эксплуатационного участка Ерухимов (дорогу обслуживали советские рабочие и специалисты), сообщил, что к перевалу выдвигается крупная банда. Через некоторое время пришло со общение, что душманы окружили нашу группу, находящуюся в долине. Связь прервалась. Комбат послал туда на подмогу технику, бойцов, врача. Просился вниз с горы и сержант Анатолий Никитонов, поскольку там уже был его брат-близнец Владимир. Участвовать в операции вместо него Хабаров доверил другому сержанту Юрию Зобнину. Комбат знал, что он спокойный, выдержанный, а это в бою немаловажно. И на самом деле, эти его качества пригодились в том первом бою. Пулеметы и автоматы противника били по ним в упор. Но, несмотря на почти вышедшую из строя от столкновения со скалой орудийную башню, ребята не спасовали. Без их поддержки десантникам, сражавшимся внизу, было бы не выстоять. Но они вышли победителями из этой переделки. А вот Володя Никитонов погиб.
Анатолий Никитонов… Двух отличных токарей, братьев-близнецов Анатолия и Владимира, провожали в армию на Тушинском машиностроительном заводе. Вернулся в родной цех один Анатолий. Владимир погиб на Саланге, отражая нападение бандитов…
Душманы пытались вывести дорогу из строя на широком фронте. Ее уже тогда называли «дорогой жизни». Все необходимое для нормальной жизни многих районов Афганистана – дрова, питание, топливо для передвижных электростанций – доставлялось на автомашинах по этой дороге. Да и обеспечение 40-й армии (боеприпасы, горючее и т. д.) осуществлялось тем же путем. Вот почему душманы и их американские и иные покровители одну из главных ставок делали на то, чтобы парализовать движение, отрезать наши гарнизоны и афганские населенные пункты от баз снабжения. Моджахеды взрывали мосты, в глухих ущельях устраивали завалы… Уже многим постам пришлось отбивать их наскоки. В некоторых кишлаках начался голод. Надо было срочно восстановить движение по дороге.
– В Спасанхе, маленький такой кишлачок, слева – обрыв, справа ласточкиными гнездами прилепились домишки, – рассказывал Хабаров, – смотрю: передняя машина горит, капитан Федулин отстреливается из автомата. Впереди – завал, позади – завал, их пришлось растаскивать под огнем. Прикрывали боевыми машинами грузовики с продовольствием, выводили их из-под обстрела…
Военный корреспондент газеты “Правда», полковник П. Студеникин, приводит интересный случай, произошедший под Хинжаном, где батальону Хабарова повстречался голодный и продрогший афганский мальчишка, родителей которого зарезали душманы. Хабаров накормил мальчика своим офицерским пайком, одел в собственный свитер и нахлобучил на мальчишескую голову свой танковый шлем, но тут же его сдернул – плохая примета – шлем прямо на лбу был пробит пулей, то была отметина от вчерашней встречи с душманским снайпером, когда комбата, в который раз, спасла лишь случайность: поскользнулся, поднимаясь на заснеженный гребень, а пуля легла чуть выше головы.
О боях на Саланге, о бойцах-товарищах комбат мог рассказывать сутками и чувством гордости. Приведу один из рассказов: «Один из офицеров «долинного» подразделения пошел проверять посты. В это же время с гребня высокой горы начал спускаться передовой душманский отряд. Не растерявшись, офицер скинул свой бушлат. Его примеру последовали и четверо стоящих на постах десантников.
Получилась в результате неожиданная мощная психическая атака на противника: вид людей в полосатых тельняшках, в этих краях невиданных, заставил не менее шестидесяти душманов сначала сгрудиться, а затем пуститься в бегство. Я. конечно, за товарищей порадовался, но, будучи командиром батальона, не мог не устроить подчиненным серьезную выволочку. Жизнь ведь не раз показала, что подобную удаль война прощает все же редко.
В конце марта 1980 года капитан Хабаров получил приказ сдать перевал Саланг под охрану другому подразделению и готовить десантно-штурмовой батальон к боевым действиям в Панджшере. Батальон стоял тогда между Джабаль-ус-Сариджем (выход с юга на перевал Саланг – с востока – на Панджшер) и Чарикаром.
Батальону была поставлена задача: пройти вдоль долины до последнего кишлака ущелья Панджшер и вернуться назад. Как вспоминал потом Хабаров, его поразила сама постановка задачи – не захватить и остаться, удерживая эту территорию с населенными пунктами, рудниками, населением, а прийти и уйти. «Кто придет после меня?» – спрашивал себя командир и не находил ответа. А по логике вещей ведь кто-то должен был обязательно прийти на очищенную от противника территорию, будь то наши внутренние войска или подразделение правительственных войск. Это могли и быть коалиционные силы, способные удержать территорию Панджшера и восстановить там новый нормальную жизнь.
Советник при командире дислоцировавшегося в Джабаль-ус-Сарандже пехотного полка правительственных войск подполковник Михаил Носов сориентировал Хабарова, что работа для батальона, хотя и десантно-штурмового, но без усиления, без поддержки артиллерии, авиации и спецподразделений, будет крайне опасная и горячая. В ущелье ряд мостов взорван или подготовлен к подрыву, дороги заминированы. Установлены завалы на дорогах, которые тоже заминированы. Горные дороги подорваны во многих местах. Передвижение в большей части долины возможно только на лошадях, пешком или в лучшем случае кое-где на уазиках. Вот и все исходные данные, которые получил Хабаров на тот период.
За сутки до выхода на боевые командир дал батальону отдых, всем кроме тех, кто был в боевом охранении. Форма одежды – с голым торсом, чтобы понежиться, позагорать под уже набиравшим силу в афганских горах мартовским солнышком. Но оружие, как обычно, при себе – это неотъемлемая часть каждого воина всегда и везде. В последний перед выходом день в одной из лощин расположения батальона провели общее собрание. Все готовились внутренне к трудному и крайне серьезному бою. Командир в своих гвардейцах не сомневался. Самым суровым наказанием в батальоне для каждого из них было лишение возможности участвовать в предстоящих боевых действиях.
Так, младший сержант Мовчан, узнав, что его отстранили от участия в операции (кому-то и лагерь надо было охранять), подошел к командиру батальона операцию и сказал: «Товарищ капитан, не возьмете меня, застрелюсь». Пришлось взять, но, к сожалению, он стал первым погибшим в этой операции. Вот и не верь после этого в судьбу.
Готовясь к рейду, комбат предвидел, что Ахмед Шах должен иметь хорошую агентуру на всех уровнях. Значит, он будет заранее осведомлен обо всех замыслах «шурави» – советских. Нужно было что-то предпринять, чтобы ввести противника в заблуждение. Поскольку скрыть подготовку к боевым действиям было абсолютно невозможно, тем более что в планы надо было посвящать афганцев, Хабаров придумал такой вариант: командирам подразделений правительственных войск Афганистана разъяснялось, что десантники лишь имитируют подготовку к операции в Панджшере, а на самом деле в последний момент скрытно, неожиданно всеми силами они повернут на Бамиан.
