Кир поперхнулся.

– Дорогой, ешь помедленнее, – отвлеклась Ирина. От внимания Леи не ускользнуло, что вытерев белой тканевой салфеткой губы, он так и продолжил сжимать ее в кулаке, оставив у лица.

«Да, вот только стипендия будет в конце месяца, а до него нужно как-то прожить», – подумала девушка, но вслух ничего не произнесла.

– Мне не звонили, что ты прогуливаешь или отстаешь, – продолжала Ирина, снова обращаясь к ней, – но твои школьные учителя очень хвалили тебя. Может, все-таки больше внимания уделять учебе? Я знаю, что ты получила высший балл за экзамены и тебя легко с ними взяли сюда… Кирилл, осторожно, ты же так разрежешь тарелку! – снова прервалась она на сына, когда тот что-то разрезал ножом одной рукой, а второй придерживал еду вилкой. Противный звук заставил его родителей передернуться, на Лею же он никак не подействовал. – Итак, о чем это я… Ах, да! Я знаю, что ты умничка и учеба не вызовет у тебя затруднений, но я, как и любая мама, хочу, чтобы дети учились.

Ирина сделала паузу, как будто ей стало трудно говорить.

– И тем более не хочу, чтобы ты тратила все свое время, считая себя должной!

Мама Кира вернула ей деньги, попросив не обижать ее этим. Со слезами на глазах она попросила Лею не беспокоиться о скором переезде, сказав, что она может жить с ними сколько угодно. Тут Ирина запнулась, очевидно, уловив, как напряглись плечи Леи,  и чуть подумав, произнесла:

– Пока не почувствуешь финансовую уверенность.

Лея смотрела на конверт со своими деньгами, на котором было написано «для Ирины» и эхом в ее голове звучала фраза: «Как и любая мама, хочу, чтобы дети…»

– Ты совсем ничего не ешь, – снова обеспокоенно заговорила Ирина. – Я решила, что тебе понравятся мои сырники, вот посмотри, сколько я их наделала.

Красиво разложенные сырники идеальной формы были политы черничным сиропом. Ирина их пожарила специально для Леи, хотя для готовки у них был повар. Взяв вилку и нож, девушка отрезала кусочек и отправила в рот. Боже, это было так вкусно, – она в жизни не ела сырников. Лея съела все, что было на тарелке, хоть уже и наелась с первых двух.

От злости не осталось и следа. Она уже не думала ни о Маше и ее лживых умозаключениях, ни о Кире, который на дух не переносил ее присутствия в доме. И внутри нее сейчас были не сырники, а любовь. Вот такая простая, легкая и ничем не обязывающая. Лея это знала. Прямо сейчас она точно знала, что Ирина не взяла ее к себе в дом из жалости и тем более для показухи. Жалость возвышает человека над другими. У этой женщины просто было доброе сердце. Лея никогда не чувствовала любви от своей матери, но Ирина… «Как и любая мама…»

Лея посмотрела на Кира, словно он мог услышать ее мысли: «И как ты не видишь, что она сделала для меня и почему? Это же твоя мама! Ты не понимаешь, как тебе с ней повезло, ведь не все такие». Его брови нахмурились, и он с напряжением выдерживал ее взгляд. Ладони застыли над тарелкой, словно в безмолвной просьбе: «Успокойся». Лея посмотрела на Андрея, затем на Ирину, те тоже в недоумении и с озабоченностью на нее поглядывали. Только сейчас она заметила, что стоит и сжимает кулаки так крепко, что ногти оставили вмятины в ладонях. Ее грудная клетка быстро поднималась и опускалась. Утренний эпизод всплыл в памяти, как поднимается в воде пробка, которую ты пытаешься утопить. Ирина как ошпаренная отшагнула от нее, когда Лея точно так же напряглась от ее возможных объятий. Сейчасмама Кира смотрела на нее точно таким же взглядом, который стал понятен тольков этот миг. Ирина тоже стояла. На прямых ногах Лея, с колотящимся сердцем в груди, пошла к ней. Эта женщина не взяла у нее денег, она приготовила ей сырники, приютила в своем доме, перевезла ее с деревни… И Лея точно знала, чем может отплатить сейчас.

Очень грубо, как ей показалось, тяжелыми и неуправляемыми руками она обняла ее. Ирина, видимо, мгновение была в шоке, но потом обняла Лею в ответ и начала плакать. Заметив, что все это время не дышала, Лея шумно выдохнула. Тело обмякло, и она уже не так неуклюже обнимала маму Кира.

– Спасибо, – еле слышно произнесла девушка в небесно-голубом платье, как у куклы.

И стремительно направилась в комнату. Заперев за собой дверь, она обняла свои плечи, чтобы унять дрожь и жадно хватала воздух, но он никак не хотел заходить. Сердце бешено стучало во всем теле, и это не давало никакой возможности успокоить разум. Острыми иглами из-под кожи прорастал страх и разбивал ее сознание на миллионы осколков. Никто ее не касался с тех самых пор, – вот уже пять лет. И это объятие было самым большим, на что она была способна. Ведь Лея не может терпеть прикосновений.

День выдался долгим и эмоционально напряженным, уже два часа она не могла уснуть, безрезультатно ворочаясь в кровати. Она слышала, что Кир уехал в бар с Костей, а его родители улетели ночным рейсом в очередную командировку. Был час ночи, а значит, Кир еще не скоро вернется обратно. Лея чутко спала и всегда слышала, как он возвращался с тусовок. Так ей удалось выяснить, что дальняя дверь, куда подложили наркотики, вела в его комнату. Но своих спутниц он туда никогда не водил, предпочитая соседнюю комнату для гостей, как и в тот раз, когда его арестовали. Специально, чтобы Лея слышала? Она помотала головой, мол: «Зачем вообще об этом думать?» Встала с кровати и переоделась в белое шифоновое платье с клиновидной юбкой, которое купила специально для своих занятий. Против избытка чувств у нее было безотказное оружие.

На заднем дворе свет был выключен, вода в бассейне красиво отражала сияние луны. Почему-то камер в этих домах не было. Видимо, богатый район не предполагал краж среди своих, а, чтобы въехать на его территорию, нужно предъявлять пропуск на КПП, либо звонить в охранный центр и говорить, чтобы пропустили кого-то. Еще в самый первый раз, когда увидела этот двор, Лея обратила внимание на подиум – мини-сцену в тени деревьев. Надев свои старенькие пуанты, она забралась туда, и, проведя носком по поверхности, убедилась в гладкости покрытия.

Лея долго смотрела на свой телефон – подарок Ирины, когда они еще пожили какое-то время в гостинице перед тем, как прилететь сюда. «Будь всегда на связи и звони по любым вопросам. И с поступлением в университет!», – сказала она ей тогда. Ирина помогла уладить все формальности с зачислением и отправкой документов. После всего случившегося Лея, как язык проглотила, не могла и слова вымолвить. Как будто мозг забыл, какие его отделы в этом процессе участвуют. Но сегодня она, наконец-то, сказала ей «спасибо». Вспомнив ужин, девушка крепко сжала телефон в руке, словно через этот жест благодарила Ирину снова. И улыбнулась от мысли, что может в любой момент слушать музыку, хотя в основном смартфон служил для учебы и выхода в интернет.

Включив трек и надев наушники, она встала в третью позицию и полностью погрузилась в музыку и в свое тело. Каждое ее движение было наполнено звуками мира, который она чувствовала и с которым вела свой молчаливый разговор. Ее полупрозрачное белое платье струилось при каждом шаге и мягких прыжках. Гибкие ноги поднимались до самой головы, словно расставляя точки на рисунке танца. Каждое движение было то плавным, то резким. Это был балет, но не в классическом исполнении, не было заученных и выточенных па, – на заточку движений у нее не было времени. Лея двигалась так, словно выражала своим рваным танцем  то, о чем молчала, позволяя своему телу рассказать все этой темноте.

Бегать в кроссовках было намного удобнее, чем в кедах. Вот уже три недели здесь она каждый день вставала в пять утра на пробежку. В деревне Лея тоже бегала по утрам вокруг огромного поля, зная там каждую болотную кочку. Сейчас она бежала по асфальтированным тротуарам элитного района, наслаждаясь легкостью каждого шага. Кроссовки она купила себе того же бренда, для рекламы которого позировала в первый день в агентстве. Тогда ей подарили все костюмы, в которых она снималась, и сегодня надела топ и лосины цвета хаки.