– Алиса, – заикается девчонка. На вид ей лет шестнадцать.

– Алиса? – не понимаю я и тут же доходит. – Алиса!

Резко отворачиваюсь, пытаясь запихать член обратно в штаны. Сложно. У Макеевой уже глаза на лбу.

– Марк, кто это? – поспешно одергивает она платье.

– Что ты тут делаешь? – снова разворачиваюсь к своей головной боли.

– Я… Жду тебя… Вас, – растеряна и напугана. Убил бы! Такой кайф обломала.

– Почему здесь? – рявкают так, что она вздрагивает. – Почему не в комнате?

– У меня… Я не знаю, где моя комната.

– Здесь четыре спальни, – раскидываю я руки в стороны. Раздражает. Нет, бесит! – Выбирай любую.

Ее глаза начинаю наполняться слезами. Губы дрожат. Только этого мне сейчас не хватало.

– Идем, – приказываю ей, стремительно уходя в сторону комнат. – Давай.

Привожу ее в самую дальнюю спальню.

– Пользуйся. Твоя. Спокойной ночи!

Мне плевать, как это выглядит. Мне плевать, что она сейчас думает обо мне. Мне плевать, что я веду себя грубо с сиротой. Мне ПЛЕВАТЬ! Она испортила мои планы. И жалеть я ее не собираюсь.

– Марк, что это за девушка? – шепчет ошарашенная Юля.

– Это… Моя… – не могу произнести.

– Только не говори, что это твоя дочь, – распахивает она в ужасе глаза.

– Тяпун тебе на язык, Макеева.

– Тогда кто?

– Просто знакомая.

– Знакомая? – недоверчиво переспрашивает.

– Знакомые попросили приютить на время.

Почему я вру?

– Ты поражаешь меня, Климов. Выходит, ты не такая уж и сволочь? А что с ее родителями?

– Уехали. Иди сюда, – хватит разговоров.

– Марк, мы, что, будем делать это при ней? – кивает Юля мне за спину.

– Ну, вообще-то ее я не приглашал. Идем. У меня уже все болит.

Сгребаю ее в охапку и увожу в спальню. Никаких больше форс-мажоров. Где мой секс? Она еще пытается сопротивляться, что-то говорит мне про эту девчонку. Толкаю ее на кровать и закидываю ноги себе на плечи.

– Заткнись, Макеева, – расстегиваю ширинку. – Иначе я найду, чем занять твой рот.

– Клиииимоооов, – тянет Юля довольно, – да ты пошляк.

– И сволочь, – добавляю я, входя в нее.

– Охуенная, – шепчет она на выдохе, закрывая от удовольствия глаза.

Готов доказывать это бесконечно.

Просыпаюсь, когда за окном уже рассвело. Со мной такое бывает редко, но этот раз простителен. Ночь была насыщенной и бессонной. Юля спит на второй половине кровати. Одеяло не скрывает ее наготы, но мне больше не хочется. Она проспит до обеда. Пусть. А меня ждет пробежка.

Сегодня пасмурно, но душно. Будет дождь. В таких условиях бегать не очень приятно, поэтому быстро возвращаюсь домой. В душ и кофе. Но едва открываю дверь ванной, как тут же сталкиваюсь с … Кажется, Алиса. Или Олеся? Все время про нее забываю. Она чистит зубы, от чего ее губы в зубной пасте. Мне неприятно.

– Ты здесь надолго? – спрашиваю, даже не пытаясь скрыть свое недовольство.

Молча мотает головой. В глазах испуг. Ну и на кой черт я согласился забрать ее?

Закрываю дверь и прохожу на кухню. Не люблю пить кофе, не вымывшись. Мокрая от пота футболка неприятно липнет к телу. Высыпаю в турку последний кофе. Пока варится, пытаюсь заказать доставку нового. В наличии нет. Веду плечами, пытаясь отодрать от спины футболку. Она снова липнет. Раздраженно стягиваю ее и швыряю на подоконник. Делаю заказ в другом магазине. Мой кофе убегает. Твою мать! Да что же за утро! В довершение на пороге появляется мой самый раздражающий фактор.

– Ванная свободна, – топчется на месте.

Молчу, драя плиту. Если не сделать этого сейчас, засохнет и не отдерешь. Боковым зрением вижу, что она продолжает стоять.

– Я тебя услышал, – произношу, чувствуя, как раздражение медленно переходит в злость.

– Я хочу есть.

– Найди что-нибудь в холодильнике.

Готовить ей я точно не собираюсь. Впрочем, и не умею. Даже яичница сгорает.

– Здесь пусто, – сообщает она.

Естественно. Я не ем дома.

– Сходи в кафе, – бросаю, не оглядываясь.

– У меня нет денег. Мне, что, натурой рассчитываться? – дерзко.

Оглядываюсь на нее. Бесформенная рубаха в клетку. Под ней растянутая футболка. Джинсы на два размера больше, чем надо. И волосы… Только сейчас заметил, что они черно-синие. О Боже!

Ухожу в спальню и возвращаюсь с деньгами. В руки не отдаю, кладу на стол.

– Этого должно хватить.

– А здесь есть поблизости кафе? – спрашивает, убирая деньги в карман. Уже отворачиваясь, замечаю ее черные короткие ногти.

– Понятия не имею.

– Отлично, – произносит она недовольно и, наконец оставляет меня одного.

Хлопает дверь. Все, можно и в душ.

Девчонки нет до самого вечера, но меня это не беспокоит. Напротив, можно спокойно заняться работой. Обычно я ухожу в нее с головой, не замечая ничего вокруг. И внутри себя тоже. Спина затекла. Желудок сводит от голода. Я пропустил обед, но получил полное удовлетворение от того, чем был занят. Можно и поужинать.

К концу ужина в ресторане становится шумно. Мне не нравится. Допиваю чай, собираясь уходить, когда в кармане раздается звонок. Номер незнаком.

– Да? – отвечаю, попутно доставая из бумажника деньги.

– Климов Марк Александрович? – спрашивает мужской голос.

– Слушаю, – бросаю на стол пару купюр.

– Это капитан полиции Хромчук.

Рука зависает, не успев положить бумажник в карман.

– Вам знакома Алиса Владимировна Курочкина? – продолжает он.

– Да, – отвечаю неуверенный в том, о моей ли занозе идет речь.

– Вы можете подъехать сейчас к нам в отделение?

– Она что-то натворила? – бумажник все-таки опускается в карман, но я не спешу.

– Она заблудилась.

Как это вообще возможно?

– Обратилась к нашим. Они доставили ее к нам в отделение для выяснения обстоятельств. Так что? Вы подъедете?

Не горю желанием, но вслух:

– Куда подъехать?

Она сидит в кабинете в обнимку с бокалом. Ее голова вжимается в плечи под моим взглядом.

– Марк Александрович? – спрашивает мужчина в форме с густыми усами.

– Да.

– Можно Ваши документы?

Протягиваю ему паспорт, не глядя на девчонку. Он молча пробивает данные. В кабинете тишина. Мне неуютно и хочется уйти. Только разборок с полицией не хватало. Наконец, паспорт снова у меня в руках.

– Как же так, Марк Александрович? У девочки не было даже Вашего номера, – капитан смотрит на меня с укором.

– Так получилось, – коротко отвечаю я. Не хочу вдаваться в подробности и что-то объяснять.

– Алиса сказала, что Вы ее дядя.

– Да, – произношу не без труда.

– Вы уже оформили опекунство?

– Нет, – дергаю головой.

– Вы живете вдвоем?

– Да, – не понимаю, к чему он клонит.

– Сколько Вам лет, Марк Александрович?

– Сорок три.

– А Алисе?

Я смотрю на нее, потому что понятия не имею, сколько ей.

– Семнадцать, – отвечает она.

– Вы взрослый мужчина и несовершеннолетняя девочка…

Что? Я ослышался?

– Вы на что намекаете? – раздражаюсь. – Что я могу ее… Ей же всего семнадцать.

Девчонка переводит испуганный взгляд с меня на него.

– Знаете, сколько отцов насилуют собственных дочерей гораздо младшего возраста?

К горлу подступает тошнота, а в груди закручивается ярость. Я не знаю и знать этого не хочу.

– А Вы всего лишь дядя, – продолжает он спокойно.

– И что? – бешусь я.

– Надо бы оформить опеку, как полагается.

– То есть если я оформлю опеку, то я не смогу ее изнасиловать? Это меня остановит?

Я не собираюсь этого делать, но меня бесят обвинения капитана. Я не хочу, чтобы меня пятнали этой грязью.

– Марк Александрович, следите за словами. Или я сочту их угрозой в адрес девочки.

Вдох, выдох.

– Я оформлю опекунство, если Вам от этого станет легче, – произношу, с трудом сдерживая ярость.

– Так положено. Или мы сочтем, что Вы просто сожительствуете со своей племянницей.

Все, я не хочу этого слышать. Ладони против воли сжимаются в кулаки.