– В чем смысл? – не понимаю я.

– Смысл в том, что ребенок старше четырнадцати лет имеет определенные права, но еще несовершеннолетний.

– Окей. Пусть будет попечительство, – киваю, но чувствую, что проблема не в этом. Терпеть не могу, когда важную информацию выдают по частям.

– Есть ряд процедур, через которые Вам придется в связи с этим пройти, – в его голосе осторожность. Мне это не нравится.

– Каких процедур? – наклоняю голову.

– Осмотр Вашего места жительства на предмет социально-бытовых условий. Еще Вам придется пройти ряд врачей, чтобы удостовериться, что Вы здоровы. Собрать документы. Ну и согласие самой девочки.

В кабинете застывает тишина. Я смотрю на юриста, он, не мигая, – на меня. Мне хочется послать и его и всю эту историю с попечительством к черту. Не собираюсь проходить никаких врачей и уж тем более не пущу никого постороннего к себе в квартиру. А согласие девчонки… Может и не соглашаться, мне же проще.

– Антон Павлович, Вы можете решить этот вопрос иначе?

Он понимает, что я имею в виду.

– Я попробую, – медленно кивает.

– Вы же понимаете, что у меня нет времени обходить все круги ада нашей бюрократии?

– Понимаю.

– Я рад. И жду от Вас готовые документы на мое попечительство. Все расходы, естественно, за мой счет.

– Конечно, – на его лбу выступает испарина.

– Вы можете идти, Антон Павлович.

Можно подумать, что это я заинтересован посадить себе на шею ненавистную девчонку, а не государство пристроить сиротку в добрые руки. Ну, мои руки, конечно, далеко не добрые, но и государству не очень хочется содержать за свой счет очередного нахлебника. Так к чему все эти препоны и сложности?

Не успеваю повернуться к компьютеру, как на столе звонит телефон. Номер незнаком, но все равно отвечаю.

– Да?

– Марк… Александрович…, – голос женский, хотя слишком юн для женщины. Произнести мое отчество ей явно непросто.

– Кто это? – хмурюсь недовольно.

– Алиса.

Да твою ж мать!

– Чего тебе? – даже не пытаюсь скрыть свое недовольство.

– Тут пришли…

– Кто?

– Говорят, из клининговой компании. Но я же не знаю, откуда они на самом деле. Впущу сейчас в квартиру, а они вынесут все ценное. А ты потом меня обвинишь.

Поднимаю глаза к потолку и считаю до трех.

– Впусти. Они пришли, чтобы навести в квартире порядок.

– А. Ну ладно. А я могу взять твой ноутбук?

– Нет! – рявкаю, не собираясь сдерживаться. – Ты вообще не прикоснешься к моим вещам.

– Мне, что, стоять в углу истуканом? Здесь же все вещи ТВОИ, – в ее голосе сарказм.

– Да, это было бы просто отлично. Меньше проблем и грязи, – отвечаю и тут же сбрасываю звонок, не дожидаясь возражений.

Перезванивает. Сбрасываю. Снова перезванивает. Сбрасываю. Не сдается. Отключаю звук. Отвлекаюсь на стук в дверь.

– Да.

Успенский.

– Снова забаррикадировался?

Бросаю взгляд на телефон. Экран черный, но тут же вспыхивает. Заноза.

– У тебя что-то срочное?

– Хотел просто узнать, как тебе роль дяди, – он тоже смотрит на мой телефон. – Тебе звонят.

– Пусть, – переворачиваю телефон экраном вниз. Успенский вскидывает бровь, но не комментирует.

– Так что? Племянница уже освоилась?

– Более чем, – не могу сдержать раздражения.

– О, все так… сложно? Хотя о чем это я? Выжить в одном пространстве с тобой дано не каждому. Как только Макеева справляется?

– У нее четко определенные функции, – отвечаю, пролистывая почту.

– Вы, что, установили правила? – Успенский опускается в кресло напротив. – Я думал, у вас все по любви.

Перевожу на него взгляд, как бы спрашивая: «Ты серьезно?» Но ему и самому смешно.

– Климов и любовь – вещи несовместимые, – произносит философски.

– Не понимаю ее смысла, – взгляд цепляется за приглашение на конференцию. Питер. В следующем месяце.

– Ты серьезно? – удивляется Боря. – А как же чувства?

– Я испытываю чувства.

– Голода?

– Успенский, – произношу предупреждающе и одновременно подтверждаю свое участие в конференции.

– Сложный ты, Климов. Не понимаю я тебя.

– Так, может, и не стоит? Мы прекрасно работаем в тандеме. Зачем углубляться? – ухмыляюсь я.

– Не, Марк, – цокает Боря языком, – ты просто еще не встретил свою женщину.

Хмыкаю.

– Я встречал их десятками.

– Ты их просто трахал. Тебе сорок три, Климов. Неужели, тебе не страшно на старости лет остаться одному?

– Одиночество никогда меня не пугало.

– А как же стакан воды?

– А ты уверен, что захочешь пить?

– Не понимаю.

– Чувства, любовь, романтика… Это все… Чепуха, мишура… Ложь.

– Ложь? – распахиваются его глаза.

– Это все химия. Временная, пока работают гормоны. Но потом они успокаиваются и что остается? Ничего, кроме раздражения и ненависти друг к другу. Ну еще спиногрызы, которых успели наделать на гормональной волне. И которые очень сильно мешают по жизни, связывая по рукам и ногам.

– Климов, ты серьезно? – Успенский смотрит недоверчиво.

– Серьезнее не бывает.

– Тогда зачем ты забрал эту девочку?

Плохой вопрос. Ну, хорошо же сидели. Зачем начинать?

– Борь, тебе, что, нечем заняться?

– Ты хотя бы определился, в какую школу ее отдашь? Скоро первое сентября.

Смотрю на него растерянно. Черт! Это должен решать я? С какого перепугу?

– Ох, Климов, – вздыхает он, поднимаясь из кресла, – угробишь ты девчонку. Как пить дать, угробишь.

Может, мне ее еще и за ручку в школу отвести первого сентября? Не, на эту хрень я точно не подписывался.

Сама мысль искать для нее школу выворачивает меня наизнанку. Я пытаюсь сам погуглить, но бешусь и закрываю браузер. В конце концов, сдаюсь и даю задание опешившей Регине.

– Школу? – переспрашивает она, видимо, решив, что я спятил.

– Школу, – смотрю ей прямо в глаза. Регина опускает свои.

– Какую? С каким уклоном? Частную или обычную? В каком районе? Эм, какой класс?

Семнадцать лет.

– Одиннадцатый, – произношу неуверенно.

– Какой уклон? Гуманитарный, математический?

Понятия не имею.

– Пока просто найди школу.

– Частную?

Почему столько вопросов? Неужели так сложно просто найти школу и ничего у меня не спрашивать?

– Обычную.

Ей и так сойдет.

– Рядом с домом?

– Да.

Не собираюсь ее возить.

– Хорошо, – кивает она, но вижу, что хочет еще что-то спросить. Наконец, решается:

– Девочка или мальчик?

– Девочка, – будь она неладна. Хотя вряд ли мальчику я был бы рад больше.

– Я подготовлю список школ и документов, которые нужны.

После ухода Регины я с головой ухожу в квартальный отчет, не замечая ничего вокруг. Поэтому когда звонит телефон, беру его машинально, не глядя на экран.

– Да.

– Я могу переставить мебель в своей комнате?

– Что? – я не сразу понимаю смысла ее вопроса.

– Я могу переставить мебель в своей комнате?

– Это МОЯ комната. Ты живешь в ней временно. И нет, ты не можешь переставить там мебель. НИГДЕ.

– Но мне неудобно.

– Привыкай! – рявкаю в трубку и сбрасываю звонок. Не перезванивает. Расслабляюсь. Но ненадолго.

Спустя полчаса снова звонит.

– А я могу купить цветок?

– Какой? – не вникая в ее вопрос, проверяю на калькуляторе то, что вижу на экране.

– Не знаю. Какой-нибудь. У тебя, как в морге: стерильно, холодно и ничего лишнего.

Цифры не сходятся. Не понимаю, почему. А я очень не люблю чего-нибудь не понимать.

– Так что? – переспрашивает заноза.

– Что? – как же она мне надоела!

– Ну цветок?

– Какой цветок? – взрываюсь я. – Мне некогда. И перестань мне звонить.

Сбрасываю звонок и закрываю телефон в ящике стола. Сейчас мне надо сосредоточиться. И чтобы никто не мешал и не отвлекал.

– Я Вам еще нужна? – заглядывает Регина.

Смотрю на часы. Уже шесть? Заработался.

– Нет, можешь идти, – киваю, не глядя на нее.