Интересно. Может быть, он и выглядел сейчас злым до чёртиков, но… больше не кипел. Похоже, мне удалось сделать то, что удавалось немногим — заставить Михаила Распутина, тяжеловесного, упрямого и железобетонного в своих решениях, уверенного в собственной силе, задуматься.

Я пожал плечами.

— Сказал же — они ещё сами об этом не знают. Для того, чтобы стать силой, с которой считаются, очень важно знать, кто ты такой.

Сцепив руки перед собой, я повернулся к группе людей, стоящих в центре; глаза неотрывно глядели на меня. В некоторых прибавилась ещё и надежда, пускай и смешанная с осторожным недоверием.

А вот на прочих Распутиных взгляды кидались совсем другие. Я перехватил взгляд Аннабель, направленный на Наину с Дмитрием. Чистая ненависть.

Ладно.

— Поглядите туда, — заметил я. Голос я почти не повышал, но во дворе стояла такая тишина, что меня могли слышать все. — За мою спину. На людей, которые стоят там. Стоят и считают себя выше вас. Разве вы не устали от этого?

Медленно шагая, я обходил стоящих по кругу, и взгляды неизменно поворачивались следом за мной.

— От слабости, — продолжал я. — От того, что вас считают мусором. От собственного бесправия…

Мой взгляд встретился со взглядом Данко; тот потирал фингал под глазом.

— И что ты предлагаешь? — серьёзно спросил он, не отрывая от меня взгляда.

Вот. Кажется, он тут один из немногих, кто понимает, что мои слова — не просто красивая речь.

— Силу, — коротко ответил я. — И умение ей распорядиться.

Я снова поглядел на всех сразу.

— Вас считают мусором лишь до тех пор, пока вы позволяете. Более того: пока вы позволяете, вас делают мусором. Запрещают становиться сильнее, сдерживают ваш потенциал. Само собой. Они ведь боятся вас. Боятся, что если дадут вам усилиться, то уже не смогут сдерживать вас. Именно потому, что потенциально вы сильны.

Орлов одобрительно кивал в такт моей речи; многие другие из толпы тоже смотрели на меня собранно и серьёзно. Так смотрят на человека, за которым готовы пойти. Да, многие из них доверились мне лишь потому, что им особо нечего терять… но разве это не начало прекрасной дружбы?

Впрочем, некоторые всё ещё смотрели на меня волками; я вновь поймал на себе взгляд Аннабель.

— С чего нам знать, что это не очередные пустые слова? — заметив, что я гляжу прямо на неё, она решилась заговорить.

— С того, что я не бросаю своих слов на ветер, — усмехнулся я. — Я обещал вам всем награду за помощь в Драконьей Школе? Ну, это она. Я предлагаю вам не что-то абстрактное и когда-то потом. Я предлагаю вам стать частью клана Распутиных, моего клана — здесь и сейчас. Присоединяйтесь, и вместе мы будем силой, с которой придётся считаться всем козлам этого города и…

— Хватит! — рявкнул Михаил. — Йошида. Может быть, в чём-то ты и прав, может, ты сильнее, чем я думал. Но не перегибай палку. Не тебе решать, кто станет частью моего клана, и мне уж точно не нужен этот уличный сброд.

— А у тебя есть выбор? — сладко улыбнулся я, обходя толпу и приближаясь к нему с другой стороны.

Толпа распахнула глаза. Не застав начало нашего разговора, она, конечно, уже понимала, что происходит что-то экстраординарное — но всё же не ожидала такого.

— Впрочем, — продолжил я, останавливаясь прямо напротив Михаила и убирая с лица улыбку, — выбор у тебя всё-таки есть. Из двух вариант.

Михаил молчал; по глазам можно было понять, какая нешуточная борьба сейчас происходит внутри его головы. Эмоции кипели, ярость и уязвлённое самолюбие призывали немедленно поставить меня на место, утвердить свой пошатнувшийся авторитет… но всё-таки, при всех недостатках, Михаил пробыл в роли главы клана не одно десятилетие, и дураком не был. Разум унимал эмоции, заставляя его и дальше слушать меня.

— Вариант первый, — сообщил я, — это довериться мне. Что будет в этом случае? Клан устоит, кто бы ни пошёл против него. Ты останешься номинальным главой, а я… буду заниматься тем, чем занимаюсь, без помех и ограничений. Предложение щедрое, особенно учитывая, насколько сильно ты утратил контроль над всем и вся.

Он молча кивнул — еле заметно, но всё-таки.

— А второй, — продолжал я, — это попытаться мне противостоять. Начать можно прямо сейчас — кругом ведь твои люди, и они пока ещё слушаются тебя. Проблема только в том, что я сильнее, чем все твои люди вместе взятые.

— Ты… — медленно выдохнул Михаил, — слишком громко заявляешь о себе, Йошида. Насколько ты уверен в своих словах?

— А насколько ты хочешь это проверить? — отозвался я в ответ.

Молчание.

Так я и думал.

— Словом, — кивнул я, — если ты попытаешься пойти против меня, то отправишься в лагерь неудачников, оставшихся не у дел. Туда, где уже находятся, например, они, — я указал на оцепеневших Наину и Дмитрия.

Гробовая тишина оставалась такой же безмолвной, но взгляды, мысли, эмоции тех, кто находился здесь… всё это было почти ощутимым материально. Изумлённый взгляд Аннабель, холодное удовлетворение Данко, панический испуг Дмитрия…

— Задумайся ещё раз о том, что происходило за эти двое суток, — заключил я, глядя на слегка потерянное лицо Михаила. — Вспомни всё, что я сделал. И подумай, с кем ты хочешь быть — со мной или против меня?

Михаил молчал. Да уж, на осмысление такого нужно время.

— В первом случае, — я пожал плечами, чуть расслабляясь, — все твои враги падут за день. Во втором… ты падёшь вместе с ним за два дня. Решать тебе.

Довольно улыбнувшись, я наблюдал за лицом отца.

Оттенок медленно перетекал из алого в бледно-розовый… примерно как наступающий рассвет.

Пальцы нетерпеливо барабанили по дорогой столешнице.

— Она снова опаздывает? — возмутился дон Леонардо Кобретти, глава итальянской мафии, в настоящий момент больше походящий на юного воришку, похитителя девичьих сердец, только начинающего свой путь по мафиозной карьерной лестнице.

Собравшиеся молчали; нетерпеливость Леонардо было понятно каждому, но всё-таки они все знали друг друга достаточно давно, чтобы что-то говорить.

На стене тикали часы — механические и очень дорогие; утреннее солнце мягко пробивалось из-за штор, за окном было абсолютно тихо, не считая прибоя и криков чаек. Небольшой частный островок у берегов Испании был совершенно безлюден, если не считать самих собравшихся и работающего на них персонала.

— Раньше мне казалось, что ей попросту тяжело передвигать ноги, — нервно хмыкнул Кобретти снова, косясь на молчаливых соседей, — в таком-то возрасте. Но уж теперь-то, казалось бы, в чём может быть проблема?

Некоторые из сидящих переглянулись. Да уж, дон Лео всегда был мастером неловких шуток, а сегодня, видимо, и вовсе перевозбуждён от случившегося.

Впрочем, дверь распахнулась раньше, чем неловкая ситуация успела перерасти в уж слишком неловкую.

— Её Величество не опаздывает, мальчики и девочки, — Глория Виндзор легко взмахнула рукой с тёмными очками в ней и филигранно упала на своё место за круглым столом. — Это просто вы все явились раньше времени.

…теперь, казалось, замерли в поражённом молчании даже чайки за окном.

Все находящиеся в этом зале выглядели сейчас лучше, чем когда-либо. Молодость, даже юность, буквально плещущая через край — плюс самые дорогие наряды и самые стильные украшения; казалось, здесь собрались молодые боги, сошедшие с Олимпа и обретшие современный облик.

Но Глория… похоже, она давала фору им всем. Собравшиеся знали её много лет, и знали, сколько лет этой женщине, которая была старше почти вдвое большинства из них. Но теперь… они ведь никогда не видели её такой. Молодой. Прекрасной. Божественной даже по меркам богов.

— Кха… кха, — Джейсон Клотт, один из лидеров республиканской партии США, медленно помотал головой, приходя в себя. — Итак… мы все здесь? Верно, все.

Он привычным жестом запустил ладонь в шевелюру, превращая причёску в воронье гнездо; впрочем, сегодня его не портило даже это — лишь придавало облику вид озорного школяра, опоздавшего на занятия.