С таким же успехом он мог ударить её.

Рейнира делает это за него. Ещё одна пощёчина звенит в комнате, но в этот раз Деймон принимает её покорно.

Как он посмел?!

— Рейнира, я действительно не должен был говорить это, послушай меня…

— Пошёл вон, Деймон. Видеть тебя не хочу, — шипит она, смотря на него абсолютно холодно и спокойно, закрываясь надёжной маской.

Деймон и правда уходит. Он никогда не делает ничего, чего бы ей по-настоящему не хотелось. И не отказывает ни в одной просьбе.

Рейнира остаётся одна посреди разрушенной залы, покрытая кровью, с искусанными губами и в смятой грубыми касаниями одеждой. На губах всё ещё остаётся его кровь. Солёная и горячая. Рейнира не позволяет себе думать о том, как это будет ощущаться на свадебной церемонии. Не сейчас.

Рейнира поднимает свою палочку и очищает одни взмахом свою одежду.

Она сменяет гнев на милость через неделю.

Когда в очередной раз над замком раздаётся сдвоенный драконий рёв, Рейнира просто улыбается и спокойно собирает свои вещи в сумку.

Вместо приветствия, она целует его, пока Караксес скрывает их своим крылом. Ей плевать, даже если увидят. Она хочет, чтобы видели. Видели и смотрели, как у него на коже горят её метки, как его руки оставляют синяки на её бёдрах и талии.

Рейнира понимает, что он может взять её прямо здесь. На опушке Запретного леса, прикрываемый лишь крылом Караксеса. Деймон уже разрывает завязки мантии и припадает к её шее, как страждущий.

Рейнира думает, что она вообще-то не против (она не знает, что этим пошла в свою мать, которая затащила юного Визериса в один из пустых кабинетов прямо перед его первым заседанием в роли Главы Палаты).

Она — дракон, она — Таргариен. И это всё, что имеет значения.