— Затишье перед бурей, — довольно подхватывает Алья, но тут же сутулится и хмурится, оглядываясь на пристально следящих за учениками работников коллежа. — Я не хочу больше обсуждать такие темы, Нино. Мне хватило объявления о комендантском часе и ссоры с матерью по этому поводу.
Маринетт мельком поглядывает на Адриана. Ша Нуар не приходит к ней уже больше недели, и она не знает, с чем это связано — то ли с недавно введенным комендантским часом, то ли с какими-то проблемами в приюте, то ли еще с чем-то. Факт остается фактом — лезвие все чаще скользит по ногам и животу, оставляя кровавые порезы. Маринетт одиноко без Нуара, Маринетт одиноко без горящих зданий и ощущения маски на лице.
Боль и ощущение безысходности возвращаются.
Маринетт знает, что умрет. Да, это неизбежно. Но умирать, когда рядом есть зеленоглазый блондин, кажется проще. Правильней и не так страшно, что ли.
Ядерно-зеленые глаза напротив глядят на Маринетт с беспокойством, но та вновь утыкается в книжку.
В эту же ночь Поджигатели возвращаются, и очередное заброшенное здание сгорает дотла.
*
У Маринетт в рюкзаке двухлитровая бутылка со спиртом и упаковка спичек, дым в иссиня-черных локонах и маска на лице. Практически ничего необычного, если не учитывать болезненную бледность и слишком худое телосложение.
Тихо пробираясь на чердак в своей комнате, Дюпэн-Чэн жует жвачку — уверена, что Нуару не понравится запах рвоты у нее изо рта.
Зря, ох, зря она решила вечером съесть большой по ее меркам кусок маминого фирменного пирога. У нее, пожалуй, жизнь — не сказка, и с некоторых пор слишком маленький и привередливый желудок.
Маринетт усмехается, моргая от воды, залившей глаза. Моросящий с самого утра дождик превратился в ливень, от которого огни в домах и от фар автомобилей, как в тумане, расцветают целым спектром цветом, словно миллионы маленьких радуг. Звезды прячутся за тяжелыми тучами, грозящимися упасть и придавить маленьких, ничтожных людишек, гуляющих в столь позднее время.
На секунду Маринетт застывает от открывшейся ей красоты — в ночное время Париж прекрасен.
— Доброе утро, спящая красавица, — насмешливо произносит Нуар, выходя из тени, сминая в ладонях свой хвост из ремня; Дюпэн-Чэн вздрагивает и резко поворачивается к нему.
В холодном сиянии едва заметной за тучами луны волосы его отливают воистину волшебным серебром, ядерно-зеленые глаза ярко светятся в темноте, как у настоящего кота.
Все вокруг окутано туманом, и Маринетт едва может различить очертания трубы, к которой прислонился напарник. Хотя, скорее, подельник.
Усмехаясь своим же мыслям, она резко подрывается с места и, чуть ли не поскальзываясь на лужах воды, падает в объятия Нуара.
— Привет, Адриан, — шепчет она ему куда-то в ключицу, не доставая выше. Если так подумать, то она кажется слишком маленькой и слишком хрупкой — Ша Нуар трепетно и осторожно обнимает ее, поглаживая по спине. — Я соскучилась.
— Ну, сегодня нас ждет еще одно веселое приключение. Точно не соскучишься, — хмыкает Кот. Его руки скользят по ее плечам и спине.
Дождь, шелестящий рядом, создает ощущение спокойствия. Такого спокойствия, будто они одни во всем мире. Одна слишком худая, медленно умирающая девушка и один поджигатель, самый разыскиваемый преступник Парижа.
Маринетт, словно сквозь сон, чувствует трепетное касание губ Нуара и тепло его дыхания со старательно скрываемым волнением. Она обхватывает его шею тонкими руками, чувствуя, что ноги уже подгибаются. Сладость его поцелуя практически осязаема. Он почти детский, этот поцелуй, просто касание губ к губам, но Маринетт этого достаточно.
Руки Кота очень медленно скользят по ее шее и плечам, спускаясь кончиками пальцем прямо к ладоням. Каждое движение, каждый вдох и выдох вызывают потребность не останавливать эти сладкие мгновения и позволить желанию расцвести в полной мере.
Нуар смотрит ей прямо глаза, скалясь от удовольствия и показательно облизывая губы, на которых еще остался вкус мятной жвачки и вишневого блеска для губ. Маринетт как-то слишком смущается и надеется, что при неярком свете луны это незаметно.
— Пора уничтожить еще одно заброшенное здание, — азарт, горящий в глазах Нуара, практически осязаем. Маринетт утыкается ему в шею, и ее губы против воли растягиваются в улыбке.
От Кота пахнет дымом, латексом и медом — наверное, самый чудесный запах во вселенной.
Для Маринетт сейчас, кажется, не существует ничего, кроме этого запаха, ведь он — красив или, даже, прекрасен.
Ее растянутое понятие красоты позволяет ей так сказать.
Комментарий к Третья спичка
http://st03.kakprosto.ru//images/article/2011/3/3/1_525504ae88b09525504ae88b4a.jpg
http://cs636924.vk.me/v636924658/160e9/_bd-EXtBsVY.jpg
**Mike Stud – Swish**
Жду отзывов и критики, желательно.
Ваш Кот:3
========== Решающая спичка ==========
Падения бывают разными; кто-то падает медленно, в конце концов не выдерживая тяжкого, давящего ожидания, кто-то падает красиво, с развевающимися волосами и сверкающими ангельскими крыльями за спиной, кто-то падает быстро и слегка больно.
Маринетт не знает, падает ли она вообще. Упаковка флуоксетина и три ложки творога на завтрак еще ничего не доказывают.
У нее начинают тускнеть и опадать волосы, и Дюпэн-Чэн лишь стрижет их коротко и усиленно пользуется бальзамом и маслами.
Не помогает, к сожалению.
— Мари, тебе пора остановиться, — уже практически неживым голосом каждый день просит Алья, но вскоре просьбы сменяются вопросами вроде «Что ты ела на завтрак?». У Сезер уже давно темно-синие круги под глазами от переживаний и недосыпа.
У Маринетт просвечивающиеся сквозь кожу вены и непривычно впалые щеки.
Она считает это красивым. Но, все-таки, еще недостаточно красивым.
*
Вечер встречает парижан теплым ветром, несущим аромат нагретого солнцем асфальта и подрумянившихся коричных булочек. Солнце уже зашло за горизонт, и множество фонарей приятным, уютным желтым светом указывают горожанам путь. В окнах видны силуэты жильцов, радостно жестикулирующих. Мимо по тротуару проносятся маленькие дети на велосипедах, видимо, затеявшие гонку.
Сегодняшний вечер преподносит людям чарующую, приятную атмосферу, присущую семейным ужинам или общению с друзьями. У юного Агреста нет ни семьи, ни друзей (как ему кажется).
Адриан судорожно подсчитывает количество еще не сгоревших предприятий отца и по пути к пекарне Дюпэн-Чэн покупает несколько леденцов, надеясь, что от них Маринетт плохо не станет.
Он сжимает побелевшими пальцами упаковку спичек в кармане. Оказывается, чтобы сгорело пятиэтажное здание, достаточно всего четырех штук.
Миссис Чэн с доброй улыбкой встречает его на пороге и провожает до комнаты дочери. Маринетт лежит на кровати, в ногах валяется окровавленное лезвие и тонкая тетрадь с полностью исписанными листами.
Ее мать грустно всхлипывает и мрачнеет на глазах. Адриан одаривает ее ободряющим взглядом и прикрывает дверь. Маринетт даже не поворачивает голову в его сторону.
— Здравствуй, Котенок.
Он отчаянно краснеет и усаживается на край не застеленной кровати, протягивая однокласснице лимонно-желтый леденец.
Маринетт облизывает угощение и довольно улыбается. Пухлые губы изящно обхватывают сладость, вбирают ее в рот полностью и изредка посасывают. Тонкий, гибкий язычок скользит по леденцу, белые зубы смыкаются на конце пластиковой палочки.
Адриан резко ложится рядом с Маринетт, выхватывает ее угощение и проникает к сладким от карамели губам.
Маринетт улыбается сквозь поцелуй.
— Ты красивая, — на выдохе произносит Агрест, и она замирает, задерживая дыхание. По щекам предательски скатываются слезы.
— Повтори, — дрожащим голосом требует Маринетт, вжимаясь в простыни.
— Ты прекрасная, — Адриан проводит языком по мокрым соленым дорожкам слез на ее щеках.
У Маринетт свое понятие совершенства, и она никогда не включала в него себя. А Агрест вот так просто, одной фразой ломает к черту все определения и понятия, крепко обнимая ее дрожащие плечи и целуя мокрые щеки.
