========== Первая спичка ==========

Анорексия — это как падение с огромной высоты куда-то на гротескный, серый и мокрый от слез и крови асфальт; ты вроде и понимаешь, что медленно гаснешь, но ничего поделать с этим не можешь.

Психолог навещает Маринетт раз в несколько дней, а врач — каждое утро, проверяя на наличие новых порезов и изменения в состоянии.

Анорексия приходит постепенно, и толчком к этой болезни может послужить совершенно незначительный пустяк. Это как поджечь одну страницу из книги — вскоре сгорит она вся.

Для Маринетт это не было пустяком.

Для нее вообще ничего не было пустяком, начиная с плохой оценки и оканчивая еженощными визитами самого разыскиваемого в городе преступника в ее комнату на чердаке пекарни.

Ша Нуар приходит где-то в половине восьмого, помогает ей с уроками и остается на всю ночь.

Маринетт закрывает глаза и представляет нарезку из овощей в умеренном количестве, что съест завтра на завтрак и сжимает в ладонях простынь. Кровь сочится из недавно сделанных порезов — Ша Нуар сегодня не пришел.

Этой ночью в городе случится еще один поджог какого-нибудь старого здания на окраине города, где никто не живет. Сегодня, возможно, Нуар больше не вернется ни к себе домой, ни к Маринетт, никуда более, кроме как в одиночную камеру в тюрьме.

Огоньки в глазах Дюпэн-Чэн вновь гаснут; лезвие в очередной раз скользит по белоснежной коже.

*

Печенья россыпью осенних листьев раскиданы на ковре, и где-то среди них слишком маленькая и незаметная, дрожащая Маринетт Дюпэн-Чэн утирает слезы длинной домашней футболкой.

— Я страшная и толстая, — безумный шепот теряется где-то на уровне восприятия окружающего мира, так и не доходя до ушей. — Я жутко ужасная. Мне нужно меньше есть.

Мне нужно меньше есть.

Нужно меньше есть…

Меньше есть…

Это ее ежедневная мантра на завтрак — стакан апельсинового сока, обед — огуречная нарезка и зеленый чай, ужин — молоко и два новых пореза на внутренней стороне бедра.

Мама уже давно перестала просить и умолять, теперь у Маринетт просто есть психолог три раза в неделю и личный врач ежедневно.

Ее пытаются насильно накормить досыта, она выпивает активированный уголь и проводит несколько часов в ванной комнате.

Выпирающие тазовые кости совершенно не пугают Маринетт, а кажутся пределом совершенства.

Мама давно перестала просить, у нее теперь глаза красные и непрошенные рыдания по ночам.

А у Маринетт осиная талия и смерть, спрятавшаяся в гаснущих глазах.

*

— Зачем ты сжигаешь дома? — тихо интересуется Маринетт, поджимая колени к груди и укрывая ноги одеялом.

— А зачем ты продолжаешь худеть? — в ответ задает вопрос Кот, оглядывая выступающие скулы сквозь практически прозрачную кожу.

— Просто так надо, — Дюпэн-Чэн хмурится и проводит тонкими, холодными и длинными пальцами по новым порезам, будто бы случайно раскрывая их и чувствуя, как теплая кровь стекает по недозволенно-тонким и худым ногам.

— Мне тоже.

У Маринетт впервые спустя долгое время улыбка на лице и ладони Нуара, запутавшиеся в ее чернильно-черных волосах.

Для него она непозволительно хрупкая, будто бы фарфоровая кукла, которую легко можно переломить на части и подчинить своей воле.

Маринетт не хочется ломать. Нет, ее хочется прижать к себе и защищать от всех невзгод.

Правда, у нее смерть через полтора месяца, а у него за спиной сорок три спаленных дома на окраинах Парижа.

Сущие пустяки, не правда ли?..

*

— Мам, можешь сделать мне яичницу с беконом, где много-много масла, и горячий шоколад?

У Маринетт слезы и безумная улыбка, у ее матери шок на лице и уроненный поднос с песочными печеньями, приготовленными к Рождеству.

— Мам, я, н-наверное, чуть-чуть счастлива.

Сабина гладит дочь по голове, напевает тихую мелодию и подает прошенную яичницу, которую потом желудок Маринетт выплевывает в унитаз, не в силах переварить.

У Маринетт ровно шесть новых порезов и пустой желудок, но безумно-счастливая улыбка на губах. Она, возможно, немножко умирает каждодневно, но не суть.

Сегодня вновь придет Ша Нуар. Его имя для Маринетт, как ее выпирающие ребра и тазовые кости, — предел совершенства.

И чуточку больше.

Комментарий к Первая спичка

Я просто жду отзывов, спасибо.

========== Вторая спичка ==========

Самоубийство начинается с малого — мелкие царапины и порезы лезвием, но заканчивается всегда двумя — летальным исходом или сломанной жизнью.

У Маринетт, кажется, развивается второй случай. В учебных заведениях не любят людей, желающих себе смерти. Зачем общаться и пытаться подружиться с ходячим мертвецом?

Глупо. Очень это все глупо.

— Что ты ела на завтрак? — обычная фраза Альи вместо приветствия. Кажется, Сезер искренне за нее волнуется.

Но сама Маринетт почему-то не волнуется. У нее есть психолог, который утверждает, что ее поведение — вполне естественно, и Ша Нуар, который… который просто есть.

Одноклассники оглядываются на Дюпэн-Чэн с неприязнью, но она вроде бы привыкла. Тихо и довольно слабо смеется над шуткой Нино, переводит взгляд на всегда задумчивого и тихого Адриана Агреста. Он сирота, Маринетт знает это.

Она натягивает широкий свитер крупной вязки по самые колени и кусает внутреннюю сторону щеки, чтобы успокоиться. У нее же все хорошо, жизнь прекрасна, и, вообще, стакан яблочного сока на завтрак был довольно вкусным.

Учительница смотрит на Дюпэн-Чэн с беспокойством, но тут же переводит взгляд на других учеников.

— Как вы знаете, по некоторым причинам мисс Дюпэн-Чэн долгое время не могла присутствовать на занятиях и сегодня вернулась к нам.

Кто-то даже приветственно хлопает, Маринетт лишь переводит взгляд на окно, по которому скользят капли-жемчужины холодного, весеннего дождя. Говорят, когда идет дождь, небо плачет.

Маринетт тоже плачет.

По внутренней стороне запястья течет тонкая струйка алой крови. Циркуль тоже может служить отрезвляющим лезвием.

*

Любая болезнь начинает развиваться постепенно, сначала выдергивая своим присутствием нервы, а под конец останавливая сердце.

Мания-тире-необходимость появляется также — сначала ты вроде бы есть, и друзья есть, а потом тебя нет и остаются лишь проблемы, наложенные одна на одну.

Адриану почему-то кажется, что он болен, как Маринетт Дюпэн-Чэн.

У него нет выпирающих ребер и шрамов на руках и ногах, но у него есть частичка веры в счастье и боль в каждой мысли.

Его просто больше нет. Есть Ша Нуар и есть проблемы, которые необходимо решить.

Когда личный самолет четы Агрест разбился во время шторма, маленький Адриан Агрест, кажется, умер вместе с родителями, хоть и не находился вместе с ними.

Просто не было больше мальчика, верящего в чудеса. И огромного дома, и денег, и няни тоже больше не было.

А теперь…

Есть приют, цель — сжечь все старые предприятия отца и черный латексный костюм будущего самоубийцы.

Еще, правда, есть еженощные визиты к Маринетт Дюпэн-Чэн, которая, возможно, тоже скоро умрет, но совершенно по другой причине.

Просто скоро этот мир лишится двух отчаявшихся подростков, психику которых изрядно попортили.

Просто жизнь несправедлива. И судьба тоже.

*

Тонкие, непозволительно тонкие руки, опутанные сетью бирюзовых и лиловых вен, водят по белоснежному холсту, оставляя красивые темно-серые узоры.

Небо за окном тоже платиново-серое, что не может не радовать Маринетт Дюпэн-Чэн. Она любит серый.

И кроваво-красный тоже.

Ей не нравятся кисти. Отец покупает ей и «белку», и «пони», и из синтетического материала, но Маринетт предпочитает свои маленькие, тонкие пальцы и трехцветную акварель.

Ша Нуар сидит за спиной и буквально дышит в затылок. У него нет совершенно никаких причин приходить к ней, он просто приходит и говорит обо всем, что видит.

Он считает это неправильным.