— Когда он дает правильный ответ, как ты его поощряешь?
— Я не понимаю, что вы имеете в виду. Если он делает все хорошо, я просто говорю ему, что он молодец. — Она пожала плечами. — Ну, или глажу его, или что-нибудь такое. Я редко кормлю его во время работы.
Севилл кивнул.
— Вот чего я пытаюсь добиться. Нам нужно стандартное поощрение. Начнем сегодня, будешь давать ему шарик за правильные ответы — так же часто, как поощряешь его вербально. Так он будет зарабатывать себе еду, Элизабет. Если ты не истратишь весь дневной рацион во время работы, больше он сегодня есть не будет.
Элизабет не смогла придумать, что сказать на это.
Осторожно взглянув на мужчин, Дамиан поднялся и поспешил к девушке. Севилл принял обычную позу, прислонившись к стене в полудюжине футов от них. Элизабет присела на корточки, обняла Дамиана за шею, и они поздоровались. Дамиан сунул нос в коробку в ее руке.
— Иди сюда.
Она достала шарик, проверила его и протянула псу. Тот немедленно его съел.
— Господи, тебе нравятся эти штуки? — Она достала еще один. — Судя по всему, у тебя не такой уж большой выбор.
Севилл вмешался, шагнув вперед:
— Какое действие ты только что закрепила?
— Что я сделала с чем?
— Только что ты закрепила его поведение при помощи поощрения, и я не понял, что было в данном случае целевым поведением.
— Ну, я не думаю, что сделала то, что вы сказали. Я просто дала ему шарик… Прошу прощения, я сделала что-нибудь не так?
Севилл обреченно махнул рукой.
— Очевидно, эта собака в состоянии учиться вопреки твоим ошибкам, — проговорил он, возвращаясь к стене. Элизабет пожала плечами и повернулась к псу. Тот тяжело дышал.
— Пить, — сказал он.
— Ты хочешь воды, Дамиан?
— Пить.
Элизабет повернулась за разрешением к Севиллу. Он покачал головой. Она обернулась к Дамиану:
— Ох, сейчас нельзя пить. Прости, я принесу тебе воды попозже.
Девушка нахмурилась: странно. Что плохого в том, чтобы дать псу напиться? Если он будет мучиться от жажды, это помешает работе.
Господи, он просто подонок. Садист и подонок.
— Сколько слов он может выучить и запомнить за один день? — спросил Севилл.
— Только два, — быстро соврала Элизабет. Однажды Дамиан выучил целых три слова, но тогда был особенный день, и Севиллу не обязательно об этом знать. Этот человек стал бы давить на собаку.
— А почему только два? Что мешает ему учить больше?
— Ну, он устает. Ему становится скучно. То есть ему ведь достаточно трудно говорить, это для него неестественно. Нужно сосредоточиваться, а через некоторое время он начинает отвлекаться. Я не вижу причин давить на него — удивительно, что он вообще в состоянии такое делать.
Севилл разглядывал их обоих.
— Научи его новому слову прямо сейчас и дай в награду еду. Напоминаю тебе: ты оставишь его голодным, если не будешь подкреплять едой правильные ответы.
Он подошел и встал напротив пса. Тот замер и отвернулся.
— Независимо оттого, что я думаю о многих твоих действиях с этой собакой, я хочу сказать, что ты проделала, неплохую работу, Элизабет.
— Ну, спасибо… — Она снова разозлилась.
Что этот ублюдок замыслил на этот раз?
Но Севилл был искренен. Девушка сделала нечто экстраординарное. Удивительнее он не видел в жизни ничего, и теперь это оказалось в его руках — в самое подходящее время. Он действительно был ей благодарен.
Пользуясь его необычайным расположением, Элизабет решила ковать железо, пока горячо. Со всем возможным уважением, заранее ожидая отказа, она спросила:
— Доктор, можно мне побыть с ним чуть-чуть после работы? Это много значит для нас обоих. Пожалуйста.
Несколько секунд Севилл раздумывал. Прочесть что-либо в его светло-серых глазах было невозможно. Элизабет заставила себя выдержать его пристальный взгляд. Способен ли он чувствовать, по крайней мере, уважение к животным — хоть какое-нибудь? Он плохой человек или просто не понимает собак? Этого она не знала.
— Почему бы и нет? — ответил он. — Когда закончим работать. И ты не будешь его кормить.
— О, спасибо. Большое спасибо.
Они работали два часа. Дамиан снова и снова просил пить, и сердце ее разрывалось. Было видно, что его жажда отвлекает и мучает его, но ей не хотелось опять просить воды у Севилла — особенно теперь, когда он такой добрый. Во время работы Элизабет все время думала, как раздобыть воду для собаки. В конце концов, она попросила сделать перерыв.
— Мне надо чего-нибудь попить и сходить в туалет, — сказал она. Севилл сделал ей одолжение, вышел вместе с ней в основную комнату и попросил Тома показать ей дорогу. Возвращаясь, она потягивала маленькими глотками воду из бумажного стаканчика и думала, как прокрасться с ним в комнату, чтобы дать воды Дамиану. Пес хотел пить — как мог Севилл запрещать ему? В первой комнате Севилла не было, и она подошла к плексигласовой стене — посмотреть, не вернулся ли он к Дамиану. К ее удивлению, мужчина был внутри — сидел на корточках с миской воды в руке. Элизабет встала у края стола, наблюдая. Севилл сидел в двух футах от Дамиана и предлагал собаке воду. Никто при этом не двигался. Лицо ученого оставалось совершенно непроницаемым, Дамиан лежал в дальнем углу комнаты, отвернувшись от человека, но изредка нерешительно поглядывая на миску в его руке. Вскоре Севилл поднялся и вышел, забрав миску с собой. Элизабет встретила его у двери, и он ничего не стал ей объяснять, только протянул руку и забрал у нее стакан.
— С водой туда нельзя.
— Почему вы заставляете его мучиться от жажды? — расстроенно спросила она.
— Я формирую сближающее поведение. Ты не должна беспокоиться и не должна задавать мне вопросы. Понятно?
— Да.
— Ступай и побудь с ним некоторое время. Когда захочешь выйти, просто скажи об этом. Я оставлю микрофон включенным. — Он забрал у нее контейнер с едой и стакан и закрыл за ней дверь.
— Надеюсь, для таких людей существует особый ад, — процедила она сквозь зубы, войдя в комнату.
Время было очень дорого — тем более потому, что им с Дамианом оставалось провести считанные часы вдвоем; она знала, что Севилл не позволит ей долго участвовать в работе. Элизабет принялась счищать шерсть с мозолей на лапах и с боков пса: бетонный пол был для него слишком жестким. Закончив, она прислонилась спиной к стене. Пес держал голову у нее на коленях.
— Ты должен быть хорошим мальчиком, Дамиан, и слушаться Белую Боль. Это важно.
— Туда, — произнес он отчаянно.
— Я знаю. Прости. Вряд ли это возможно, я ничего не могу сделать. Я не могу взять тебя гулять — хотела бы, но не могу. Может, получится принести тебе какую-нибудь игрушку. — Она посмотрела на зеркало в стене. — Но вряд ли он позволит мне, — добавила она сквозь зубы. Кость — вот что нужно собаке, чтобы скрасить бесконечные часы в изоляции. Хорошая сочная косточка. Но это даже не обсуждалось. Она почти слышала голос Севилла: кости опасны для собаки, они могут проколоть гастроэнтерологический тракт, он сломает себе зубы.
— И все-таки ты хороший мальчик. Знаешь, да? Ты просто замечательный! — Она быстро поскребла его по спине, и пес перекатился на бок, игриво хватая ее лапами. Она сделала легкий обманный выпад, осторожно прикоснувшись к обеим передним лапам: они оба хорошо знали эту игру. Он отдергивал лапы, когда она дотягивалась до них, и шутливо щелкал челюстями. Игра закончилась, когда Элизабет, наконец, сумела схватить Дамиана за горло и сделала вид, что душит его. Перевернувшись на живот, пес угрожающе зарычал, пытаясь укусить ее за руку. Наконец она притворилась, что ее хватка ослабла, и он быстро поймал руку мощными челюстями. Осторожно сжал ее ладонь, лизнул, со вздохом положил голову на пол и с обожанием уставился ей в лицо.
Севилл стоял снаружи и размышлял. Время идет очень быстро. Если он собирается показать собаку в Нидерландах (как это было бы славно!), следует очень быстро подготовить краткий отчет. Пес должен работать с ним, и должен работать на «отлично». Прежде чем двигаться дальше, он должен избавиться от девчонки. Севилл сидел, курил и наблюдал за ними.
