Я каждый день ругалась со Всевышним, но все же продолжала Ему молиться, потому что понимала, что более сильного покровителя и другого адреса для помощи у меня нет, а сама я не справлялась.

Забегая вперед, я скажу, что простила свою маму. Мы по-прежнему не общаемся и вряд ли когда-нибудь будем, потому что обе этого не хотим, но прощение произошло.

Его процесс шел трудно и долго – с терапией, прогрессами, откатами, таблетками, встречами с психиатрами, клиническими психологами, посыланиями их всех вместе взятых куда подальше и возвращениями обратно, коучами, книгами по самопомощи, навязчивым нежеланием жить, молитвами, изучениями религиозных писаний, истеричными разговорами с друзьями, ненавистью, проклятиями, ночными припадками, алкоголем в попытках приглушить боль, экстремальными видами спорта и многим другим.

Но я простила.

Прощению в книге я уделила отдельное внимание. Я не просто так выворачиваю себя наизнанку, вспоминая трагические события своей жизни. Мое откровение происходит не ради желания пощекотать нервы себе и вам.

Я хочу помочь всем тем, кто пережил в своей жизни тяжелое предательство и утрату. Я имею на это право. Возможно, это даже моя обязанность, потому что я прошла огромный путь от полной безысходности и суицидальных мыслей до счастливой жизни человека со стабильной психикой.

Сейчас я только начинаю посвящать вас в свою историю. Но вскоре я разберу по косточкам свой опыт прощения, и я уверяю вас, что если вы сможете меня услышать, то отпустите все свои обиды и вступите в новую жизнь, даже если сейчас это с трудом ее себе представляете.

Будучи еще очень слабой морально, я все-таки собралась с силами и позвонила в Дубай своему адвокату, рассказав о том, что меня обокрали, и денег на начало судебного процесса у меня больше нет.

Ахмед ответил, что уже изучил документы, которые я ему предоставила на первой встрече, и полностью уверен в моем выигрыше. К моему удивлению он сказал, что готов войти в мое положение и начнет меня защищать без оплаты, а его вознаграждение Ахмед разрешил заплатить ему после победы в суде. Это были хорошие новости, потому что стандартная работа защитника в Дубае подразумевает оплату клиентом 30 % гонорара на старте сотрудничества, которые не возвращаются, согласно контракту, даже в случае проигрыша.

Поскольку Ахмед предложил идеальные для моей ситуации условия, я твердо решила, что пойду на суд, даже если мне придется продать свою почку. Но сперва я захотела попробовать найти необходимую сумму для подачи иска более адекватным и разумным способом.

Я была не готова подвергать риску никого из своих знакомых, одалживая деньги в долг, потому что понимала, что как бы Ахмед не был уверен в нашей победе, в процессе суда может произойти все что угодно, да и людей, которых в теории я могла бы просить, было не так уж и много. Занимать большую сумму, не зная когда у меня будет возможность ее отдать, было для меня неприемлемо, хотя бы потому, что в Дубае дела по экономическим преступлениям суд обычно рассматривает от года до трех. Более того, на тот момент многие уже знали, что у меня хорошо идет бизнес, и посвящать посторонних людей в то, что меня предали семья и партнеры, я не хотела, чтобы не терять лицо.

Помимо отсутствия денег на подачу иска, моя ситуация усложнялась еще и тем, что я никак не могла заставить себя полноценно вернуться к своей работе. Я по-прежнему была морально абсолютно раздавлена и часто проводила свои дни дома, плача в кровати и никак не могла собраться.

Не знаю по какой причине (ведь тогда я еще не занималась психологией и не изучала книг по самопомощи) у меня была четкая уверенность, что, даже если внезапно на небе покажется голубой вертолет, из него мне помашет рукой волшебник и радостно подарит нужную для подачи иска сумму, сказав, что отдавать ее, конечно же, нет необходимости, это будет неправильно, хотя и очень красиво. Я четко ощущала, что такие испытания, как у меня, даны для мощной трансформации личности, которую может осуществить только сам человек. На тот момент я совершенно не знала, что именно должна в себе изменить, злилась на небеса и искренне считала, что все происходящее со мной несправедливо, но в глубине души все же понимала, что потеря денег – это часть какого-то великого и, на первый взгляд, жуткого замысла, который обязательно пойдет мне на благо, если я все сделаю правильно.

В этот период я старалась делать все, что могла: молилась, анализировала и пыталась взять себя в руки, понимая, что на суде я должна буду появиться в спокойном и уверенном состоянии. Все это было очень необычным, ведь для меня «делать что-то» всегда означало делать что-то материальное, результат которого виден в реальной жизни. Работа над своими мыслями и состоянием виделось мне чем-то абстрактным, но тем не менее я продолжала, потому что других вариантов у меня не было.

Через несколько недель ежедневных ментальных стараний в моей жизни произошло вполне себе осязаемое чудо. Мне позвонила мама и сказала, что готова вернуть из украденных денег ровно ту сумму, которая была мне необходима для начала судебного процесса. Безусловно, впереди меня ждали другие расходы, но если бы я начала о них думать и просчитывать все заранее, то испугалась и не стала подавать иск. Я решила не загадывать, использовать то, что у меня есть здесь и сейчас, а с трудностями справляться по мере их поступления.

Я до сих пор не знаю, почему мама решила вернуть мне часть денег и даже не хочу анализировать ее поступок, но факт остается фактом – несмотря на то, что на тот момент мы уже несколько месяцев не общались, мама передала деньги через моего друга, отказавшись встречаться лично, и прервала со мной все последующие контакты.

Так начался наш с Ахмедом захватывающий, интересный, местами очень страшный и невероятный судебный процесс в Дубае.

Практически сразу выяснилось, что Ахмед мог вести мою линию защиты, оформляя документы в соответствии с арабским законодательством, но не имел права присутствовать за меня на судебных слушаниях, так как не являлся гражданином ОАЭ. В таких случаях, согласно Международному праву, истец защищает себя сам, а это значит, что мне предстояло каждые две недели тратить внушительные суммы, приезжая из Москвы в Дубай, чтобы выступить перед судьей или его представителями. Помимо этого, я должна была регулярно оплачивать всевозможные счета из судебных инстанций, переводить каждую, на первый взгляд, несущественную деталь на арабский язык, платно заверять документы в Посольстве ОАЭ в Москве и делать еще миллион действий, чтобы бесконечно доказывать в суде правоту своей позиции. На самом деле очень большим благословением было то, что в самом начале я не могла знать, что ждет меня впереди, иначе точно бы сдалась на старте, понимая, каких денежных затрат и нервов мне будет стоить вся эта затея.

Перед первым слушанием, с которого начинается моя книга, ко мне в Москву приехал человек, представившийся «Сергеем от дубайских партнеров». Сергей сообщил, что на меня подготовлен некий компромат и он, используя имеющиеся у него связи в Следственном Комитете РФ, намеревается посадить меня в тюрьму, если мы не договоримся об исходе, который будет устраивать моих партнеров. Сергей предложил мне сделку, суть которой заключалась в том, что я должна была аннулировать свой иск в Эмиратах, а взамен Сергей пообещал не устраивать мне неприятностей и судебных разбирательств в Москве.

Сказать, что я испугалась, это не сказать ничего. Коктейль из кражи, предстоящего суда, депрессии, покосившейся психики и угроз окончательно выбили меня из колеи и я испытала сильный стресс и совершенно не понимала, как поступить в сложившейся ситуации. С одной стороны, я уже оплатила огромный счет за подачу иска в Эмиратах, и если не явлюсь в суд, дело просто аннулируют, сочтя мое намерение несерьезным. С другой – я понимала, что Сергей действует по заказу очень богатых и влиятельных людей, которые имеют возможность сфабриковать все что угодно, а у меня не было денег даже для того, чтобы нанять самого обыкновенного московского адвоката и объясниться перед законом.