Сажин тронул плавные склоны половых губ, шелковистых, слегка подавшихся в стороны, затем раздвинул упругие складки и увидел терпкий цветок нежнейшего розового цвета. Женщина молчала. Протянув руку к столику, он увлажнил палец в баночке с любрикантом и нетерпеливо окунул его в манящий омут. Женщина громко застонала...
Утром, утомившись от любовных утех, Сажин звонком вызвал Глеба. Женщина, прикрывшись простыней, отрешенно посмотрела на вошедшего.
- Глеб, мы закончили. - Сажин встал и начал одеваться. - Проводи нашу гостью... - Зажав пиджак под мышкой, он вышел.
Проводив даму, Глеб вошел к Хозяину.
Тот, сгорбившись, сидел у камина и смотрел на огонь.
- Все в порядке, - доложил помощник.
- Покажи мне, что вы там наснимали, - Сажин повернулся в сторону большого, почти во всю стену, экрана.
- Сейчас... - Глеб нажал на кнопку пульта. На экране возникли извивающиеся тела.
- Отлично, - Сажин, не отрываясь, смотрел на безумную игру плоти, на искаженное лицо его гостьи. - Звук! - приказал он, и по залу загуляло эхо сладострастных стонов.
Глеб равнодушно смотрел на любовную оргию.
- Прекрасно. - Сажин вновь отвернулся к камину. - Ты уверяешь, муж от нее без ума?
- Надышаться не может.
- Запомни, Глеб, - нет для мужчины большего несчастья, чем любить собственную жену, - Сажин хрустнул пальцами. - Из всех вредных пристрастий самое разрушительное - привязанность к семье, то есть к ее женскому началу...
- Я почему-то думал наоборот, - осмелился возразить Глеб.
- Это по неопытности, - Сажин сгорбился еще сильней. - Миллионы мужчин в мире страдают от мысли о своей неспособности предотвратить измену жены.
Семья - это что-то вроде социализма: все крадут и все знают, что все крадут, но если не красть - то как жить?
- А как действительно в таком случае жить? - поинтересовался Глеб.
- В одиночестве, - уверенно сказал Сажин. - И хватит об этом! Финал для гостьи подготовлен?
- Да. Завтра при посещении банка ее собьет машина.
- Отлично. Собаке - собачья смерть...
точнее говоря,суке. Верно?
- Так точно.
- Значит, так, пусть ее муж сначала немного поубивается... Дня три, думаю, ему хватит, чтобы достичь вершины горя?
- Думаю, хватит, Иван Григорьевич.
- На четвертый эта видеокассета должна ему лечь на стол - пусть утешится. - Глаза Сажина безумно загорелись. - Пусть...
- Будет сделано.
- От кого он ее увел?
- Предыдущий был художник. Талантливый неудачник.
- Да. Такая красотка была ему не по карману. А нынешний, говоришь, бизнесмен?
- Бизнесмен. И преуспевающий.
- Пусть теперь на всю жизнь усвоит: сука, она всегда - сука. - Сажин дал понять, что разговор окончен.
Глеб, кивнув, вышел.
Сажин в задумчивости подошел к компьютеру и машинально набрал строку из стихотворения: "Влюбился в стену лоб...".
В кабинете Ладиса было оживленно.
Директор, вальяжно развалившись в кресле, с интересом слушал рассказ Клима и Стремы о подробностях поездки за книгой. Те, уже слегка подогретые спиртным, говорили громко, то и дело перебивая друг друга.
- Мы уже думали - хана! - Клим провел рукой по горлу. - Антиквара замочили, а книги в квартире нет, только телефон и фамилия того мудака, которому, с его слов, он отдал книгу. И тут меня словно током шибануло: те двое, что днем приходили, были со спортивной сумкой.
Смотрю, а она за креслом, в углу стоит.
Полная. Раз не распакована, думаю, значит, или кому-то еще передать ее должны, или забыли. Шансов - один из тысячи.
Но я везучий, - он довольно ухмыльнулся, - утром те вернулись как миленькие.
А там уж дело техники... Кровушки, правда, пролили: еще двоих пришлось...
- Ваше счастье, что все получилось. - Ладис бросил возбужденный взгляд на сидевшую рядом Жанну.
"Наживка", на которую безошибочно клевали "нужные" в тех или иных ситуациях мужчины, была его давнишней подружкой. Последнее время она почти постоянно находилась в разъездах, и директор уже изрядно соскучился по ее манящему телу.
Но дело есть дело: Жанне первой приходилось уезжать на место предстоящей "операции" и возвращаться оттуда последней.
- Еще не раз получится! - Клим крутанул на пальце связку ключей, блеснувшую золотом нательного крестика.
- Что еще там у тебя? - протянул руку Ладис.
- Трофей.
- Хорошая работа. - Директор осмотрел крестик с обеих сторон. - Зачем он тебе?
- Память о дырке в спине. - Клим потянул связку на себя. - Не продается и не дарится, - предупредил он.
- Убедил. - Ладис был в хорошем расположении духа - поездка в Таиланд приобретала конкретные очертания. - Деньги получите послезавтра.
- Это еще почему? - возмутился Стрема. - Мы свою работу сделали.
- А по кочану, - не стал вдаваться в подробности директор.
Библия, действительно, уже лежала в его сейфе, но определить - та ли это книга вообще, он был не в состоянии. Прояснить ситуацию мог только Сажин, но тот был сегодня занят и просил приехать завтра. "Зажрался, подумал во время их телефонного разговора директор, - такую дорогую вещицу заполучить не торопится..."
Клим и Стрема состроили на лицах недовольные мины.
- Я же сказал, послезавтра! - в голосе директора зазвучал металл.
- Окейно, - буркнул Клим и первым подался к двери.
- Приезжайте часам к двенадцати! - бросил Ладис вслед уходящим.
Жанна, как только они остались одни, откровенно-зазывающе посмотрела на Ладиса.
- Мне тоже идти? - Она слегка приоткрыла рот и кончиком языка провела по верхней губе.
Директор все понял.
- Меня ни для кого нет! - бросил он в приемную.
Утром следующего дня Ладис на своем "Ягуаре" мчал в подмосковный особняк Сажина. Откинувшись на обтянутую мягкой кожей спинку, он то и дело мотал головой, отгоняя от себя сон. Аккуратно упакованная Библия покоилась на заднем сиденье.
"Жирует Москва... - лениво думал он, глядя на плывущие мимо элитные жилые дома. - Воруют, батюшка, воруют.. " - вспомнилась исторически известная фраза.
Построенные по индивидуальным проектам особняки тянулись в небо, щеголяя друг перед другом своей неповторимостью.
"Лет десять назад все выглядело куда проще..." Ладис глотнул из банки кокаколы. После бурного дня и не менее бурной ночи болела голова, но похмелиться до встречи с Сажиным он побоялся. Тот выпивал крайне редко и органически не переносил запаха перегара. Директору очень хотелось в страну миниатюрных проституток и буддийских храмов, и ради этого он готов был терпеть любые муки.
