– Почему они все называют вас хозяйкой? – спросил охотник. – Это звучит довольно странно.
– Привычка, – неопределённо пожала плечами Анна. – Так давно уже заведено. Отец был хозяином города, ну а я – хозяйка.
– И вам нравится такая служба? Неужели не хочется заняться чем-то другим?
– Я привыкла, – усмехнулась она. – Ещё с детства, у отца не было других детей.
– Это тем более странно. Градоначальник ведь выборная должность?
– Ну разумеется, притом единогласно, – отозвалась она и сочувственно улыбнулась: – Не задумывайтесь об этом, мой вам совет. Вы не живёте в Шнали, вас это никоим образом не касается. Главное, чтобы нас всё устраивало, правда?
– Конечно, но… – ответил он, но осёкся на полуслове и лишь качнул головой.
А что говорить? Что это странно – совсем юная девушка, которую выбрали градоначальницей приграничного городка в разгар войны? Да она, кажется, и сама это понимает, только объяснять не намерена. И почему должна?..
– Почему ты остался в Рождественске? – вдруг решила поддержать беседу Анна.
– А почему нет, город как город, – пожал он плечами в ответ. – А мы на «ты» в одностороннем порядке?..
– Простите, – виновато улыбнулась она. – Я не привыкла ко всем этим ритуалам, у нас тут всё проще. Стоит немного забыться, и вот… Если вам важно, то я постараюсь.
– Не то чтобы важно, просто непривычно. Девушка всё же, – с лёгким смущением ответил Дмитрий. – Я отвык общаться с приличными девушками, но эта привычка оказалась сильнее других.
– Ну… В таком случае считай, что я неприличная. И всё же, почему Рождественск? Ты же не здешний. И по выговору видно, и вообще.
– Из Павлограда, верно, – подтвердил он.
– Тем более! Почему не вернулся? Неужели там совсем со службой туго? Пусть и не на флоте.
– Нет, почему? Можно устроиться, – задумчиво проговорил Дмитрий, опасливо и недоверчиво прислушиваясь к себе. – Я военный инженер по специальности, паровые котлы знаю, да и не только…
Привычная тоска и безысходность, тщательно запрятанные на самое дно души, не шевельнулись. Кажется, после вчерашнего они сгинули безвозвратно. Сложно было принять, что для такого исцеления хватило одного разговора с местным священником.
– Но? – заинтересованно поглядела на него Анна.
Он всегда уклонялся от таких разговоров и мыслей, а сейчас поддержал разговор – осторожно, как пробуют поломанную руку, сняв после долгого лечения лубок. Не веря самому себе: неужто и впрямь отболело?
– В Павлуху ехать смысла нет, что я там забыл? Тут и остался. А что в инженеры не пошёл… От моря с души воротит, да и без него видеть я эти железки уже не могу.
– Почему? – озадачилась она.
– Надоело, – отозвался он, поморщившись и передёрнув плечами.
– Зря. Как инженера тебя бы на прииск взяли, если и правда толковый. Инженеры там никогда не лишние, у нас их мало.
– Как вышло, так и вышло, – отмахнулся Дмитрий. – Тем более я же приехал не наниматься на службу.
– Да, убийцу ловить, – вздохнула Анна. – Я помню. У тебя никого не осталось в Павлограде, да?
– Никого, – подтвердил он. – Мать умерла, когда я ещё учился, болела. Отец после уже, во время войны, когда… В общем, во время войны, – он опять оборвал себя на полуслове, не желая вдаваться в детали.
– Оставайся здесь, – вдруг предложила девушка после короткой паузы. – У тебя же и в Рождественске никого нет?
– Неожиданное предложение, – растерялся охотник. – И чем я его заслужил?
– Мне кажется, тебе здесь будет хорошо, – невнятно ответила Набель и тут же продолжила о другом, кажется не желая продолжать обсуждение: – О чём и с кем ты хочешь говорить на прииске?
Несмотря на то, что вспоминать прошлое вдруг стало легче, продолжать этот разговор Дмитрию не хотелось. Воспоминания в любом случае не из приятных, и одно дело поделиться ими со священником – вроде исповеди выходит, а совсем другое – плакаться незнакомой девушке. Жаловаться он не любил и жалости ни от кого не ждал, а без этого вряд ли получится.
Расспрашивала ли она из вежливости или любопытства, какой смысл рассказывать, что он до сих пор чувствовал себя виноватым в смерти отца, пусть и понимал, что не мог её предотвратить и что-то изменить? Потому что он точно знал, что убила того весть о гибели «Князя Светлицкого» и смерти единственного сына. До новости о том, что сын выжил и в плену, отец просто не дожил.
Или рассказать о том, что он, после того, как едва не погиб, стал бояться открытой воды? Вот уж отличная тема для беседы с хорошенькой девушкой! Или чем-то лучше истории из плена, где он вынужденно работал инженером на шахте и с тех пор просто не мог заставить себя вернуться к когда-то любимой профессии? Не очень-то радостной была та работа, тошно было, что врагам приходится помогать. Вот только дураков там не было, и начальство рудника справедливо не опасалось никаких диверсий и саботажа со стороны Косорукова и ему подобных: от его работы зависела не столько сама шахта, сколько жизни таких же военнопленных.
Так что решению Анны сменить тему он обрадовался, а она…
Она тоже обрадовалась, что охотник не стал настаивать на ответе, потому что и сама его толком не знала. Действительно, зачем она предложила ему остаться? Знакомы несколько часов, почти ничего об этом человеке не знает, а об умениях его в курсе только с его же скупых слов. Но всё равно, ляпнула!
Во всём было виновато чутьё, это она прекрасно понимала, но не смогла бы объяснить скептически настроенному собеседнику. Она никогда не была чародейкой, на ведьму тем более не годилась, но людей чуяла прекрасно. А самое главное, отлично знала этот город, эти земли и их чаяния. И уже сейчас не сомневалась: решив остаться, Косоруков без труда приживётся в Шнали. Он пришёлся по душе этому городу, как с первого взгляда понравился Милохину. Но разве объяснишь это приезжему чародею? Пусть и бывшему.
Поэтому куда лучше говорить о прииске, убийстве и маленьких городских делах.
Впрочем, о своих планах Косоруков рассказывал неохотно, явно не до конца доверяя собеседнице, так что той вскоре надоело вытягивать из него по нескольку слов. А там уже и ей стало не до отвлечённых разговоров: поделиться проблемами спешили горожане, и это было куда важнее.
Привычку регулярно объезжать границы города Анна приобрела во время войны, чтобы своими глазами видеть ситуацию. Сейчас острой необходимости в подобном не было, но отказываться от заведённого порядка она не стала, просто теперь делала это реже, раз в седмицу.
Проблемы были рутинными, ничего тревожного. Большинство сетовали на засуху, кое-где с осыпи на дорогу скатилось несколько крупных камней, которые стоило убрать. В одном месте рассказали о небольшом пожаре, с которым удалось справиться своими силами, в другом – о провалившейся крыше на старом сарае. Несколько женщин пожаловались на колодец, который стоило почистить. Мужичок неопределённого возраста и самого забулдыжного вида, которого Дмитрий видел в «Мамонтовой горке» и даже вспомнил прозвище – Хрюн, – долго радостно тряс ладонь градоначальницы и благодарил за помощь: на его дом упало старое дерево, сам бы убрать точно не смог, горожане помогли.
Несколько раз Анна просто останавливалась переброситься словом-другим с самыми заядлыми сплетницами и собрать последние новости. У кого какие события в жизни, от самых местечковых, вроде очередной ссоры несдержанного на язык и руку старателя с блудливой и не менее бойкой женой, до основных – кто родился, кто умер, кто собрался жениться или крестить ребёнка и очень хотел пригласить хозяйку. У местных это считалось хорошей приметой, если праздник навещал хозяин города. И Анна искренне старалась никого не забыть и хотя бы заглянуть с поздравлением.
Дмитрий спутнице под руку не лез и не поторапливал. Да, тратить время не хотелось, но тут стоило поблагодарить уже за то, что Анна сама вызвалась показать место, где нашли убитого, и помогала в расследовании. Учитывая, что именно она должна была одобрить его результат, лучшего и желать не приходилось.
