День потихоньку клонился к вечеру, тени вытянулись и загустели, но над центральной площадью стояло всё то же неподвижное жаркое марево. Тишины не было: где-то неподалёку горланил петух, цокала копытами мохноногая крепкая лошадка, тянущая телегу по краю площади, негромко обсуждали что-то две женщины, идущие с прикрытыми салфетками корзинами, в стороне галдела стайка босоногих детей. Городок жил своей жизнью.

Дмитрий остановился на веранде, сощурился на солнце, но шляпу надевать пока не стал, так и вертел её в руках, разглядывая вид на центр города и пытаясь понять, что его в этой пасторали смущает.

Анна встала рядом, не торопя его и глядя не на площадь, а на стоящего рядом мужчину. Всё же насколько сильно он преобразился, просто вымывшись, побрившись и переодевшись в чистое!

Она никогда раньше не задумывалась, какие именно мужчины ей нравятся в смысле внешности. Ну вот Игнат, например, был не по вкусу, слишком огромный, а Старицкий казался симпатичным. Однако сейчас, разглядывая приезжего офицера, она с лёгким смущением сознавала, что из всех знакомых мужчин он, пожалуй, кажется самым привлекательным. Во всём. Сама себе дивилась, как мало ей понадобилось, чтобы переменить мнение – просто взглянуть на него отмытого, побритого и в свежей одежде. И тем не менее…

Высокий, но не чрезмерно, так что она носом утыкалась бы ему в ключицы. Широкоплечий, ладный – меньше Игната, но массивнее управляющего и оттого лучше обоих. Тёмные нахмуренные брови, нос с горбинкой, волевой подбородок, шрам на виске, который сейчас казался не бандитским, а интригующим… Не красавец, но его профиль привлекал внимание, на него приятно было смотреть. Не лощёный, как Старицкий, которого очень просто было представить прихорашивающимся перед зеркалом, и это Анну всегда смешило, а настоящий, живой. Очень уместный здесь и сейчас.

А ещё, как с растущим смущением признала Анна, он неуловимо напоминал матёрого медведя. Сытого, осеннего. Наверное, виной всему были просохшие волосы: густые, бурые с бронзовым отливом и седыми подпалинами – чисто медвежья шуба. Поймав себя на внезапном желании запустить в «мех» пальцы, она ещё больше смутилась и заговорила, чтобы отвлечься от этих глупостей:

– Дмитрий, я бы хотела перед вами извиниться.

– За что? – очнулся он от созерцания, повернулся к ней и в искреннем удивлении приподнял брови.

– За то, что подумала о вас дурно, только увидев и не имея к тому никаких предпосылок. Обычно охотники за головами не многим лучше тех бандитов, которых ловят, а вы выглядели настоящим разбойником…

– Было бы за что извиняться – за правду, – улыбнулся он. – Стоило бы привести себя в порядок с дороги, а я решил сначала с делом управиться. Но кто же знал, что градоначальник здесь – девушка. Анна, я бы хотел для начала зайти в банк, поговорить о Шалюкове с кем-то там. Составите компанию?

– Идёмте, конечно, – легко согласилась она. – Аполлинарий Адольфович Хрустов, управляющий, должен быть на месте, думаю, он ответит на ваши вопросы. А что вы хотите спросить? Как он вообще может помочь с поисками убийцы?

– Надеюсь, он расскажет о делах покойного. Распоряжение из Рождественска о содействии у меня есть, его должно хватить. Вряд ли Шалюков результаты своих махинаций, если такие были, проводил через банк, но поговорить всё же стоит. Идёмте.

Они спустились на несколько ступеней и двинулись к соседнему зданию. В этот момент детвора побежала им наперерез с криками «Отдай, сейчас моя очередь! – Нет, моя!», на бегу пытаясь что-то поделить. Анна с улыбкой кивнула в ответ на разрозненные «здрасьте!» от малышни. Дмитрий тоже усмехнулся, мазнул по ним взглядом, потом вдруг остановился как вкопанный, вернулся к ним взглядом и уставился потрясённо и недоверчиво. Тряхнул головой.

– Анна, мне не кажется? Они правда отбирают друг у друга череп?..

– Дети постоянно что-то друг у друга отбирают, не мешайте им играть. – Набель тоже пришлось остановиться.

– Играть? С человеческим черепом?! – Косоруков всем корпусом обернулся к спутнице.

Та, озадаченно глядя на него снизу вверх, неопределённо повела плечами. Изумления и тем более возмущения мужчины она не понимала совершенно искренне.

– Ну а почему нет? Череп и череп. Не укусит же он их. Или вы его узнали? – попыталась она пошутить и даже улыбнулась, но шутка не встретила понимания, наоборот, выражение лица охотника стало ещё более сложным и ошарашенным.

– И во что же они играют? В расхитителей могил?! – уточнил Дмирий, понимая, что все попытки объяснить безумие ситуации обречены на провал.

– Понятия не имею, но вряд ли, на кладбище у нас порядок, за ним отец Алексий приглядывает, а его все уважают, и дети тоже.

– И где они тогда нашли человеческий череп? Нам стоит поискать ещё один обезглавленный труп?..

– Да их тут полно, – отмахнулась Анна. – Пойдёмте? А то вы так в контору не успеете.

– Полно?.. – тупо переспросил Косоруков, но с места тронулся. Хотя мелькнула мысль, что тронулся он скорее умом. – Где – тут?

– В окрестных горах и лесах, – пояснила девушка. – С войны. Не все трупы встают упырями и прочей нежитью, некоторые тихо-мирно гниют, а желающих собирать этих желтокожих не было и сейчас тоже нет.

– И насколько их много? – пытаясь взять себя в руки, спросил Косоруков. Голос прозвучал деревянным, но собственную выдержку он всё же мысленно похвалил.

Нечего, нечего их поучать! Живут как-то – и пусть живут, а он тут проездом и ненадолго, уедет и забудет как страшный сон.

– Ну не под каждым деревом, конечно, но попадаются. Да что я вам рассказываю, проще самому будет посмотреть!

– У меня такое ощущение, что я попал в какой-то другой, сказочный мир. Со злыми ведьмами и чудовищами, – задумчиво проговорил Дмитрий, открывая перед девушкой дверь банка. Мельком глянул на рыжего облезлого кобеля, вольготно развалившегося в тени у стеночки; дворнягу отсюда явно не гоняли. – Упырей полно, дети с черепом играют, и никто не видит в этом ничего необычного. И почему-то мне кажется, что это ещё только начало.

– Может быть, вам не кажется? – серьёзно спросила Анна, посмотрев на него искоса, со значением.

Но продолжение разговора пришлось отложить на потом.

В небольшом приёмном зале банка было светло, чисто и горьковато пахло влажным после недавней уборки лаком, которым были покрыты дощечки пола. Лак от времени потемнел и придавал неожиданно благородный вид всему помещению. Мебель тоже была тёмной и основательной, при покупке на ней не сэкономили. Три небольших письменных стола в ряд, на одном из которых царствовала внушительная пишущая машинка, хозяин другого, заваленного бумагами, отсутствовал, а за третьим уставший клерк что-то старательно и, видимо, давно втолковывал опрятно одетой старушке в цветастой шали. Простые стулья для посетителей вдоль другой стены, небольшой журнальный столик в середине их ряда, на котором лежало несколько газет и журналов, по виду – едва ли не прошлогодних. Напротив входа имелось зарешеченное окно с табличкой «Касса», закрытое сейчас ставней, и две одинаковых двери по бокам от неё.

С Анной присутствующие дружелюбно поздоровались, и никто не обратил внимания на то, как спокойно она прошла к левой двери. Ни о чём не спросили, не предупредили, не предостерегли – полное доверие, как будто то же самое градоначальница проделывала каждый день.

За дверью оказался коридор без окон, тускло освещённый одиноким зачарованным светцем в креплении под потолком, справа – решётка без видимых замков, кажется зачарованная. Но в её сторону Набель даже не глянула, прошла прямо, к менее солидной двери, за которой справа начиналась крутая и узкая лестница на второй этаж, а слева имелась небольшая ниша для инвентаря уборщицы, занавешенная серым полотнищем; в темноте сквозь щель поблёскивало ведро и слегка торчала ручка швабры. На втором этаже имелась всего одна дверь, и вела она в кабинет управляющего.