— А теперь закрой глаза, — шепчет он, — и внимай…

Фил зажмуривается, послушно выполняя приказ, и в какой-то момент осознает, что он вообще сделает для него все, что угодно. Все, что он попросит. Если скажет лечь под поезд — ляжет. Сигануть со скалы — прыгнет. Только бы не прогнал. Только бы, holy shit, позволил остаться.

— Ты слишком хороший, Кукушонок, — от его голоса внутри все горит. — Я не хочу сделать тебе больно.

Одному только Богу известно, сколько сил Филу требуется, чтобы открыть глаза, заставить себя дышать и связывать слова в предложения. В глотке пересыхает полностью. Ричардс хочет к нему, хочет его. Тянется к нему, хотя из последних сил сопротивляется. Замирает в двух миллиметрах от его губ, вздрагивает.

— Мне не будет больно.

— Я все делаю очень жестко, — тут же продолжает он. — Если я… — запинается.

Взгляд неотрывно следит за тем, как Фил высовывает кончик влажного языка, смачивая пересохшие губы. Внутри все загорается с новой силой. Американский мальчишка становится в который раз для Быкова красной тряпкой, как бы иронично это сейчас не прозвучало.

— Делайте со мной, что хотите, — выдыхает парень. — Please…

Ричардса трясет уже просто, его лихорадит и потряхивает от желания, а Быков медлит. Изводит, son of a bitch. Снова изводит. Смотрит в глаза напротив, а в этих чистых радужках уже не просьба, а мольба настоящая.

И Фил думает: give me touch.

И Фил думает: мне без твоих прикосновений не выжить.

— Прикоснитесь ко мне, — задыхаясь, просит Фил. — Я…

Губы обжигает резким влажным поцелуем, горячее дыхание цепляет на щеках кожу, нетерпеливые руки мужчины тянутся к голубой толстовке, оттягивают резинку и скользят по кипяточной коже парня от выпирающих тазовых косточек по плоскому животу вверх, останавливаясь на ребрах.

Внизу живота стягивается узел, пульсация увеличивается, и Ричардс задыхается, когда осознает, что у него колом на Андрея стоит, и он не может ничего с собой поделать. Быков ухмыляется, прижимается к парню теснее, хватая того за талию, и начинает вести его спиной в сторону спальни.

В беспорядке тел они заваливаются в комнату, ударяя дверь об стену, но не разрывая отчаянных поцелуев. Филу кажется, что Андреем надышаться у него никогда не получится. Филу кажется, что он вмазался по самые уши, и назад дороги нет.

Ричардс покорно садится на двуспальную, на мгновение разрывая поцелуй, чтобы сбросить с себя толстовку, и тянет мужчину к себе, заставляя того над собой нависнуть. Сильные руки сжимают худые бедра Ричардса, и тот задыхается, нетерпеливо расстегивая непослушными пальцами пуговицу своих джинс.

Быков нетерпеливо убирает руки парня и делает все сам, стягивая с него штаны вместе с боксерами. Ричардс заливается краской от смущения, когда какая-то часть сознания наотмашь бьет его по лицу, стараясь дать осознание происходящему, но в следующую секунду на смущения становится просто плевать.

— Fuck… — скулит Фил, когда ладонь мужчины сжимается на члене кольцом и дважды скользит снизу вверх.

— Тш-ш, — шепчет мужчина, наклоняясь ниже. — Надо бы тебе потом будет рот с мылом помыть за такие выражения.

А сам снова мучает парня, изводит буквально, то работая рукой активнее, то снова замедляя темп и заставляя Фила буквально умолять о продолжении, потому что Быков попросту не позволяет ему кончить.

— Андрей Евгеньевич, please, — заплетающимся языком просит он.

— Я тебя предупреждал, — спокойно произносит он. — Я все делаю жестко. Неужели ты думал, что я отпущу тебя так просто?

— Что мне сделать? — покорно смотрит на него Фил. Щеки парня пунцовые.

Мужчина ухмыляется и встает на ноги. Ричардсу даже вслух говорить ничего не приходится, он тут же слезает с постели и встает на колени перед ним, стягивая влажными пальцами белье к щиколоткам.

Обхватив головку губами, Фил насаживается, поднимая взгляд, и смотрит с такой безграничной любовью на Быкова, что у того от неожиданности все сжимается. Он резко выдыхает, запрокидывая голову назад, когда Ричардс начинает ускоряться, и в какой-то момент сам берет парня за волосы и задает свой ритм, двигая бедрами, и Фил на удивление правильно все делает.

Быкова от умений мальчишки лихорадит так сильно, что начинают дрожать коленки, он не сдерживается в какой-то момент и стонет, а Фил воспринимает это за личную победу, покорно продолжая делать минет с такой любовью и страстью, что крышу попросту рвет.

— От осинки не родятся апельсинки, да? — все-таки язвит Быков, не собираясь показывать янки, что тот его с ума сводит попросту.

— Я приемный, — сглатывая, не остается в долгу Ричардс.

А самого буквально в смех бросает от этого; не станет же он Андрею говорить, что свою ориентацию принял еще в детстве, и партнеров женского пола у него в принципе не было, в то время как количество мужчин в его постели уместится на пальцах обеих рук.

Быков даже дар речи на секунду теряет от такого внезапного ответа и скалит зубы. Саркастичность передается половым путем? Надо бы это в новый том по анатомии добавить. Такая реакция Андрея радует заоблачно, и он поднимает парня с колен, хватая того за затылок, и впервые позволяет себе сделать это.

Он целует его и ощущает на языке собственный вкус. До сегодняшнего дня он никогда не целовал их после орального секса. А его захотел. Проклятье, его он захотел поцеловать. И что-то Быкову подсказывало, что такой порыв ему еще ой-как аукнется.

Он заваливает парня на постель и тянется рукой к верхнему ящику в правой тумбочке, доставая резинку и тюбик смазки. Фил сглатывает от нетерпения. Быков тянется левой рукой к другому ящику и достает оттуда какие-то ленты.

— What is…

— Развернись, — требовательно произносит он, снимая с себя футболку. — Руки на спинку кровати.

Ричардс не особо понимает, что сейчас происходит, но покорно встает и выполняет его просьбу. Влажные ладони касаются холодного железа. Андрей какое-то время с чем-то возится позади него, а затем придвигается ближе и фиксирует запястья парня черными лентами к металлу.

— Только не волнуйся, Кукушонок, — замечая небольшую тревогу в глазах парня, произносит ему на ухо мужчина, заканчивая со второй рукой. — Тебе понравится.

Холодный воздух спальни обдает обнаженное тело прохладой, и Фил покрывается мурашками. Слуха касается щелчок от разрыва упаковки презерватива, и спустя какое-то время он вздрагивает от холодного прикосновения ко входу.

— С тобой все иначе, — опуская левую ладонь на его спину, произносит Быков и вводит в него палец; Ричардс прогибает поясницу, резко выдыхая. — С тобой я хочу быть мягче.

Ричардс сжимает уже потеплевший от его рук металл, когда спустя несколько мгновений подключается второй палец, и буквально сам насаживается, кусая губы. Внизу живота все ноет от желания и тянет, дольше терпеть он больше не может, да и невозможность прикоснуться к нему доводит Фила до края.

— Fuck me, — кусая от возбуждения предплечье, умоляет Ричардс. — Fuck me now!

Еще раз повторять не приходится, Быков сжимает бедра парня и едва сдерживается, чтобы не войти резко, а подготовить его, потому что пообещал себе, что с ним не будет, как с другими. Но все катится в ебеня, когда Ричардс под ним пошло стонет.

— Да чтоб тебя, Кукушонок, — цедит мужчина и резко входит в него на всю длину.

Внизу живота закручивается смерч, покорность Ричардса сносит ко всем чертям крышу, и он вбивается в парня, крепко сжимая пальцами бедра, пока тот буквально висит на лентах, прогнув поясницу, и кусает кожу на предплечье, едва сдерживая стоны.

— More, — умоляет он. — Еще…

Быков тянется вперед и, схватившись одной рукой за спинку кровати, другой запрокидывает голову парня назад и сжимает несильно его шею. Ричардс закрывает глаза от удовольствия, позволяя тому вбиваться с новой силой, а против придушения он ничего не имеет.

Он понял, что имел в виду Быков. Он любит жесткий секс, а Фил забыл упомянуть, что в постели предпочитает подчиняться.