— Ребят! Уберите алкоголь в холодильник, а стопки в раковину! Faster, faster! Скорее, please, guys!
— Сам ты гей! — уже во всю носится по кухне Лобанов.
— Это «ребята» в переводе с английского, — выливает водку из стопки Глеб и тут же моет все остальные.
— Да ты ебанись! — Семен в панике тут же забывает о том, что говорил, и ставит текилу с водкой и пивом в холодильник, роняя какую-то из бутылок. — Там реально Быков?!
— Шевелись, Тигр!
Романенко ставит стопки в шкафчик и подбегает к трясущемуся и бледному американцу.
— Фил-фил-фил, — тараторит он, вытаскивая из заднего кармана пачку. — На жвачку.
— С-спасибо, Глеб, — дрожащими руками закладывает он в рот две подушечки.
— Не ссы в трусы, с тебя их сегодня снимать будут, — негромко говорит Глеб, хлопает ему по плечу и несется обратно на кухню.
— Всё-всё, готово! — оглядывается по сторонам Лобанов.
Ричардс кивает и подходит к входной двери. Коленки его трясутся, ноги ватные, ладони одеты в перчатки холодного пота, под ложечкой от страха сосет так сильно, что даже подташнивает. Голова кругом, и Филу кажется, что у него четыре сердца: одно гулко стучит в груди, еще одно в глотке и по одному в каждом ухе.
— Сука, нам-то куда деваться?! — доносится агрессивный шепот Лобанова с кухни.
— Сём, сядь, т-ш-ш.
Ричардс задерживает дыхание и открывает от себя дверь. Он стоит перед ним в своей кожаной куртке с ремнями и шлемом в руке. Взгляд мужчины тяжелый, дышит он загнанно. Мало того, что он ехал сюда из другого конца Москвы, так еще и в доме Фила лифт сломался, так что ему еще пришлось подниматься девять этажей, но…
Он здесь.
И это все, что сейчас важно.
— Андрей Евгеньевич, здр…
— Чую запах дебилов, — перебивает его мужчина, утирая рот тыльной стороной ладони. — Ты не один? — заглядывает он внутрь, поворачивая голову влево.
За кухонным столом сидят двое; ногу на ногу опустили, сверкают широченными и в то же время криповыми улыбками. Романенко машет рукой первым.
— Здравствуйте, Андрей Евгеньевич!
— Ага, здравствуйте, — буркает следом Лобанов, кивая головой.
— Добрых вечеров, ошибки мироздания.
Глеб переглядывается с Филом, и тот буквально по глазам читает этот крик в синих радужках Романенко: «Серьезно? На него встает?! Да ты ебанись, Фил!», но вместо ожидаемых слов ребята в очередной раз показывают себя с самой лучшей стороны.
— Так, — кладет на колени руки Глеб, вставая с места, — ну, нам пора за этим… За этими…
— Да, за ними, — соглашается Семен, пребывая в лютом ахуе со всей этой ситуации.
— Сема-а, — дергает его за рукав Романенко и берет свою куртку. — Нам пора.
Лобанов становится ведомым и тупо идет вслед за Глебом, забирая и свою куртку с вешалки. Глеб отдувается сейчас за двоих, но ему до одури нравится разруливать ситуации и вытаскивать из них Семена, не отпуская его руки.
— До свидания, Андрей Евгеньевич! — кивает он, огибая мужчину. — До свидания, Фил…
— Охренеть, — выдает Лобанов.
— Да Сёма! — шикает Романенко. — До свидания!
Романенко продолжает шикать на выбрасывающего ругательства Семена до тех пор, пока они пешком не спускаются до первого этажа, и на весь подъезд не слышится звука открывающейся двери домофона. После этого повисает тишина.
Фил сглатывает и ловит взгляд Андрея Евгеньевича.
Вдох.
— Даже спрашивать не буду.
— Спасибо.
— Я войду?
— Конечно.
Выдох.
Быков входит в квартиру к парню и останавливается посередине коридора, с силой сжимая в руках шлем. Слышится звук кожаных перчаток; внутри от этого что-то переворачивается. Фил почти не слышит собственного дыхания, потому что сердце сейчас у него колотится просто бешено.
Быков поднимает взгляд.
— Не верю, что говорю это, но… Я уснуть не могу без тебя, Кукушонок.
Филу надо сесть, срочно. Ноги подводят его, и он держится прямо лишь на честном слове. Что он, holly shit, сказал? Может, он забыл всю русскую речь и сейчас слышит лишь то, что хочет?
— Хрен знает, что ты сделал со мной, но факт остается фактом. Не могу я отталкивать тебя, — он жмет плечами. — Не получается.
Ричардс нервно усмехается и облизывает пересохшие напрочь губы.
— Well, I can’t live without you, — тараторит он.
Быков хмурится, и по нему видно, что он в шаге от того, чтобы опустить какую-то издевку или язвительную реплику по этому поводу, как всегда, но он этого не делает. Пока он держится. Андрей вздыхает и достает телефон.
— Что ж у тебя за привычка такая дрянная шпрехать все судьбоносные в моей жизни слова на своем родном языке?
Фил чуть улыбается. Не сдержался.
Андрей Евгеньевич что-то ищет на телефоне, и Фил только тогда понимает, что он заменил свою старенькую раскладушку на новый смартфон. Видимо, старый разбился тогда в холодильной камере. Но почему он не взял что-то простенькое, а решил перейти на что-то новое?
— Повтори, — протягивает Андрей ему телефон. Слышится странный звук.
Ричардс чуть наклоняется вперед.
— I… I can’t live without you, — запнувшись, повторяет он.
Снова слышится странный звук, а после небольшой паузы в маленькой съемной однушке появляется третий женский механический голос.
— Я не могу жить без тебя.
— Эва как, — кивает Быков. — Слава машинам, которые однажды нас заменят.
И Фил вдруг все понимает. Андрей специально купил этот навороченный телефон, разобрался сам, скачал приложение с переводчиком и голосовым набором, потому что понимает, что вывезти парня из Америки можно, а вот Америку из него — нет. Фил сейчас смотрит на него так, что забывается всё-всё плохое: все дурные слова и все издевки, потому что происходит то, на что он никогда в своей жизни не рассчитывал.
Чудовище внутри него засыпает, а от ласки и искренней любви просыпается совершенно другой зверь. Ручной, домашний. И тянется к Филу, тычась мокрым носом в холодную ладонь.
— Правда не можешь? — спрашивает Андрей.
Фил качает головой и жмет плечами.
— Никак, — честно сознается он.
Быков бросает на небольшой диванчик свой шлем и новый мобильник, расстегивает кожанку и делает к нему шаг.
— Да чтоб тебя, Кукушонок.
Голова склоняется вправо, и его губы накрывают губы мальчишки. В животе у Фила снова «екает».
========== “Love me” ==========
Он целует напористо, жадно почти, отчаянно. Быков успел соскучиться за чудовищно короткий срок, теперь насытиться пытается, утолить жажду по пацану, который у него стальной стержень непоправимо надломил.
Фил, в свою очередь, снова отдает всего себя этому человеку. Не сопротивляется, поддается каждому движению, льнет к горячей широкой груди мужчины и весь трепещет перед ним; трясется почти от переполняющей любви к нему.
Быков сбрасывает с ног кроссовки и, разорвав поцелуй, в два легких движения обхватывает парня за талию и закидывает себе на плечо.
— Oh, Gosh! — от неожиданности вскрикивает парень, хватаясь за футболку Быкова, — Андрей Евгеньевич, что вы делаете?
— Веду тебя на водные процедуры, Кукушонок, — ухмыляется он, направляясь в сторону ванны.
— У меня же есть ноги, Андрей Евгеньевич, я умею ходить, — пытается фыркнуть он.
Быков заходит в ванную и опускает парня на пол. Фил хватается за стиральную машинку, чтобы не свалиться, и во все глаза смотрит на то, как он снимает с себя черную футболку.
— Рад за тебя, — ухмыляется мужчина, бросая на пол предмет. — Надеюсь, утром ходить ты тоже сможешь.
В глазах мужчины дюжина чертей, но Фил любит этих чертей больше всего на свете. Ричардс может назвать каждого его чертенка по имени, знает, за какой грешок каждый из них отвечает, и как каждого из них успокоить и уложить спать.
Никто не знал, а он знает.
Черти Андрея мальчишку больше всех предыдущих любят.
Быков тянет его к себе и впивается горячим поцелуем в губы, рука касается крана, чтобы включить воду. Андрей лишь на мгновение разрывает поцелуй, чтобы снять с него толстовку, и Фил покорно выгибает спину и поднимает руки, после чего стягивает с себя джинсы вместе с бельем.
