Встаю, проводя запястьем по щеке и стирая влагу. Чарли сидит всего в нескольких шагах от меня. Но они даются мне с трудом. Сокращая расстояние между нами, я понимаю, что придется преодолеть пропасть, чтобы вернуть ее. Но выбор у меня не велик, потому что без нее жить я больше не намерен.

Подхожу к девушке и усаживаюсь на корточки возле ее ног. Чарли не видит меня. Но по ее щекам все еще текут слезы. Поднимаю руку и стираю их, касаясь холодной, впалой щеки. Ее кожа бледная. Почти мертвецкого цвета. Сама она — худая. Очень. Настолько, что сердце сжимается. Я тому виной. Из-за меня эта девушка стала лишь отдаленно похожа на мою Чарли, а в ее глазах плещется столько боли…

От прикосновения, Чарли дергается и поднимает голову. Я смотрю в ее глубокие, серые глаза и понимаю, что тону в них. Боже, сколько раз они мне снились. Я называл их собственным проклятьем. А сейчас боюсь, что больше никогда не смогу увидеть. Чарли смотрит на меня и не понимает, что происходит. Касаюсь ее щеки ладонью и она… трется об нее, словно кошка. Закрывает глаза и наслаждается теплом моей кожи. Она не злится. И не отстраняется. Но на ее лице отражается боль. Слезы продолжают течь из глаз, но Чарли больше не пытается их сдержать.

— Прости меня, — сдавленно шепчу. Настолько тихо, что боюсь, вдруг она не услышит. Но Чарли слышит. Она открывает глаза и смотрит с непониманием, однако в них есть и что-то, похожее на… надежду. Поэтому я повторяю: — Прости.

Осторожно беру ее за руку и тяну вниз, сжимая в своих объятьях. Прижимаю к груди и боюсь, что она попытается вырваться. Но Чарли не делает ничего. Она просто молча сидит на моих коленях и лишь потом… обнимает в ответ. Прижимается ближе. Жадно вдыхает мой запах. Ей страшно. Страшно доверять мне; страшно, что это лишь шутка или насмешки ее разума. Она боится, что все это исчезнет в один миг. Так же, как и я.

Утыкаюсь носом в изгиб шеи и жадно вбираю в легкие ее запах. Ментола, виски и самой Чарли. Это мой собственный сорт чертовой наркоты. Я морально погибал без нее эти три года. Самых отвратительных, адских три года. Но сейчас получаю свою «дозу» в полном объеме, ощущаю, как тепло разливается внутри. Будто оказываюсь дома. Она — мой дом.

— Я никогда не изменяла тебе, — тихо, совсем тихо всхлипывает она. Я чувствую, как хрупкое тело Чарли дрожит под моими пальцами. — Это Винс. Он все устроил.

— Я знаю, слышишь? Я знаю, — аккуратно поглаживаю девушку по спине. — Прости меня, Чарли. Умоляю, прости. Прости, что не поверил. Я предал тебя, милая. И готов потратить всю жизнь, чтобы добиться твоего прощения.

— Не надо, — снова всхлип, только еще тише. — Пожалуйста, не надо. Я не могу. Я не хочу….

Мое сердце перестало биться. Она не хочет меня простить. И имеет все основания на это. Мне самому хочется удушиться от осознания, сколько боли я причинил ей. Но я не могу сдаться. Не могу больше жить без нее.

Хочу сказать, что все исправлю. Что постараюсь. Но слова застревают в глотке, когда она произносит едва слышно:

— Я была беременна, Крис. Узнала в тот день. И потом не пришла на одно из слушаний, потому что…

Снова всхлип. И я заканчиваю фразу сам. Потому что потеряла ребенка.

Если ад существует, то вот он. Мой персональный ад.

В голове лишь одна мысль. У меня мог быть ребенок. Ребенок…. Чарли носила в себе нашу совместную плоть и кровь. Моего ребенка! Но он умер. Умер из-за меня. Я убил своего сына или дочь. Его нет из-за меня и только из-за меня. Сам даже того и не зная, потому что я — эгоистичный ублюдок. Подлая тварь, предавшая собственную жену.

Я выпал из реальности. Выпал из сознания. Пришел в себя, лишь когда Чарли заерзала. Она попыталась вырваться из моих объятий. Она хотела уйти, снова хотела сбежать, закрыться от меня. Это отрезвило, привело в чувство. И вместо того, чтобы отпустить, сжал ее еще крепче.

— Мы все исправим, слышишь? Мы с тобой. Вместе, Чарли, — шептал, прижимая ее к себе. — Я обещаю.

Девушка слушала меня и успокаивалась. Не вырывалась, а расслаблялась. Она хотела этого. Хотела быть со мной. Хотела все исправить. Чарли не желала уходить, а я не мог отпустить.

Мы просидели на полу долго. Час, а может и два. Мои ноги затекли, руки обмякли. Но я все еще держал девушку в объятьях и раскачивал вперед-назад, убаюкивая. И она уснула. Засопела в моих объятьях, обдавая шею теплым дыханием. Лишь тогда я смог встать.

Чарли не проснулась, ни когда я поднимался, перекладывая ее поудобнее. Ни когда нес в спальню. В коридоре была лишь одна дверь, поэтому я и решил, что она ведет туда, куда мне нужно. И не ошибся. Уложил ее хрупкое, невесомое тело на мягкую простынь и стянул домашние штаны, оставив Чар в одной футболке и нижнем белье. Выпрямившись, провел по ее щеке и хотел отойти, чтобы снять одежду с себя и написать Джеку. Но вокруг моего запястья вдруг сомкнулись ее тонкие пальцы.

— Не уходи. Пожалуйста, не оставляй меня.

Ее голос был тихим и хриплым. Чарли почти умоляла меня об этом.

— Не уйду, — пообещал, целуя бывшую жену в макушку и забираясь на кровать рядом.

Аккуратно снял с себя футболку и откинул ее в сторону. Напечатал сообщение Джеку, выключил телефон и, прижав Чарли к себе, осторожно укрыл нас одеялом.

Той ночью я не спал. Да и не планировал. Рассматривал Чарли при свете луны. Думал. Или просто боялся, что если усну, она снова исчезнет и испарится. Она прошла слишком много. И все по моей вине. Я осознавал, что мне нет прощенья. И если она не сможет простить меня никогда, это будет правильно. Но молился… молился о том, что Чарли сможет дать мне еще один шанс. Шанс, который я больше не упущу.

Я верну ее. Верну в свою жизнь. И исправлю все, что сделал.

Комментарий к Часть 23

Девочки, я плачу. Вот все, что я могу сказать.

========== Эпилог ==========

Солнечные лучи пробивались сквозь окно и падали на мою подушку. Я лежала молча, не шевелясь. Старалась дышать равномерно, чтобы не выдать себя.

Я не спала уже час, может и два. Проснулась на рассвете и больше не смогла закрыть глаза.

Большая рука обвивала мою талию, словно плющ, а мужская грудь прижималась к спине. Сутки назад такая картина была невообразимой. Я даже не допускала подобных мыслей в своей голове. Но сейчас Крис спокойно спал рядом, прижимая меня к себе так крепко, будто боялся отпустить.

Мыслей в голове было море. Они крутились в странном водовороте так быстро, что я не могла собрать их в кучу. И меня накрывало чувство дежавю. Пять лет назад, когда наши отношения перетекали из просто секса в романтические, я с трудом могла сказать, что испытываю. Ситуация повторялась.

Той ночью я спала не долго, но так крепко. Я уже и забыла, какого это — проснуться со светлыми мыслями, без кошмаров и похмелья.

Надо было собрать себя в кучу. Встать или сделать что-то еще. Возможно, растолкать Криса и выгнать его на хрен из своей кровати. Но, видит небо, я не могла так сделать. Впервые за три года у меня не было ощущения, как будто я несу за собой груз, весом в тонну. На душе было тепло, спокойно. Может быть причина этому заключалась в мужчине, который тихо сопел, обнимая меня сзади и обдавая кожу на шее своим дыханием. А может и в нашем вчерашнем разговоре. Вчера вечером я впервые рассказала хоть кому-то, что произошло со мной за эти три года. Черт его знает.

Мне не хотелось вставать. Вылезать из кровати и уходить. Потому что тогда нам пришлось бы снова разговаривать и что-то решать. А я не хотела. Единственным желанием было оставаться на месте, ощущать его руки на себе, чувствовать тепло его тела. И все же надо было что-то делать. Обсуждать снова. Разговаривать, решать.

Боже. Я не хочу. Умоляю, сотрите эти три года из моей памяти. Я не хочу о них помнить. Оборачиваться назад, ощущать эту боль. Верните меня домой. В Лос-Анджелес, где я каждое утро просыпалась в объятьях мужа. И не было у нас этих заморочек.

Ситуация была крайне непонятной. Мысли путались. И чувства тоже. Здравый смысл кричал, что Криса нельзя прощать. Он причинил слишком много боли и, как ни крути, она не исчезнет по щелчку пальцев. Но сейчас, в данную чертову минуту, я действительно была готова простить ему все-все-все на свете.