Пару дней назад попросил домработницу, которая все так же жила и убиралась в моем старом доме, выслать мне это.

Вскрыв коробку, обнаружил стопку листов бумаги, исписанных вдоль и поперек аккуратным каллиграфическим почерком. То, что на них написано, уже давно знал наизусть. Это были дневники, бумаги Чарли, на которых она записывала внезапно возникающие в ее голове тексты для песен. Когда мы жили вместе, она часто могла просто сорваться с места, взять лист и начать записывать. Потом бросала их где не попадя, а я собирал и складывал в верхний ящик прикроватной тумбочки.

Эти записи стали моим очередным проклятием. Я обнаружил их около трех-четырех месяцев назад. И с тех пор перечитывал почти каждую ночь, проснувшись в холодном поту. Травил сам себя.

Мне казалось, что я хорошо знал жену. И каждый раз понимал, когда она злилась или была расстроена, пусть Чарли и старалась это скрыть. Но в этих текстах… здесь она излагала свои мысли. То, чем Вестман не хотела делиться со мной. А просыпаясь по ночам в том доме, я перечитывал записи с ядовитой усмешкой. Был уверен, что она подстраивала и это.

Но вытащив смятые, потрепанные листы, я взглянул на них иначе. Попытался вчитаться, вдуматься, какое значение имели ее фразы. Они напоминали загадку, ответ к которой лежал на поверхности. Раньше я бездумно давал его один и тот же. А сейчас вдумывался, вчитывался. Пытался понять Чарли. Меня почему-то не отпускало чувство, что я мыслил неправильно, рассуждал не о том. И сейчас хотелось разгадать Чарли Вестман, чтобы хоть что-то прояснить.

Зачем я попросил отправить мне эти чертовы бумаги за тысячи километров от дома? Не знаю. Черт побери, я уже ничего не знал. Возможно, мною просто руководило желание… действительно понять Чарли. Осознать, о чем она думала, когда мы были вместе. Хотелось прояснить в башке хоть что-то.

За последние пару недель я увидел в ней много нового. Она не походила на человека. Чарли была словно зомби, и не только внешне. Что-то убивало ее изнутри. Грызло, мучило. И какой бы хорошей актрисой она ни была, подстроить настолько безжизненный взгляд невозможно. Это никак не вязалось с той правдой, которую я знал. Правдой, из-за которой мы развелись.

С момента приезда я все чаще задавался одним единственным вопросом — а действительно ли все было именно так, как рассказал мне бывший продюсер?

***

Спустя несколько дней

Чарли

Прошло около пары дней после Нового Года. Еще один год… одиночества и бессилия. Он обещал стать таким же, как предыдущие два. Пустым и совершенно бессмысленным.

Когда приехал Энди, я будто снова начала оживать. Выходила из дома чаще, просто чтобы погулять. Спала чуть больше обычного примерно на сорок минут. Для кого малость, но для меня это было настоящим прогрессом. Но главное — братишка отвлекал меня от мыслей о Крисе. Днем, во всяком случае. Мы часто виделись, гуляли, зависали у меня дома за просмотром тупых фильмов. И много разговаривали о том, о сем. Похоже, нами обоими руководило желание наверстать упущенное. Воспоминания и чертовы мысли добирались до меня лишь по ночам.

Но братишка уехал почти неделю назад. И жизнь вновь возвращалась в привычное русло. Днем я пыталась работать, дабы отвлечься от ненужных мыслишек. А ночью просыпалась в холодном поту, стараясь восстановить дыхание. Я уже не понимала работу собственного мозга и организма. Были периоды, когда это уходило. Сон стабилизировался. И когда я уже считала, что это — все, конец страданий, кошмары настигали с новой силой. Теперь мой разум переворачивал каждое воспоминание.

Я начала потихоньку есть, пока брат был здесь. Даже набрала какой-никакой вес. А сейчас это все уходило. Тошнота подкатывалась к горлу при одном упоминании о пище, а масса тела постепенно уменьшалась. И сейчас это впервые беспокоило меня. Кажется, нужно было, чтобы кто-то близкий ткнул меня носом в проблемы, как минимум, с желудком, прежде чем я обратила внимание на это. Раньше было все равно. Я и не замечала, что вес неприлично мал, не обращала внимания на торчащие кости. Но сейчас… это состояние пугало. Что-что, а анорексия мне была совсем не к месту.

Здравая мысль — пойти к врачу. Но я была бы не Чарли Вестман, если бы так просто согласилась на это. Нет. Стоило лишь подумать о том, что меня отправят к психиатру, который станет расспрашивать обо всем, ворошить пчелиный улей моих воспоминаний, самых лучших воспоминаний, как я сразу съеживалась. Решила, что поход к врачу — крайняя мера. Проблему можно решить иначе, осталось лишь придумать, как.

Я как раз собиралась заняться этим в среду вечером, но меня прервали. Удобно устроившись на диване, с ноутбуком на коленях и бокалом виски в руке, листала сайты, читала что-то. Пыталась найти способ, как выйти из такого состояния. И вдруг в дверь раздался звонок. Время было позднее — около десяти часов вечера. Обычно, в такое время Калеб уже нежился в кроватке со своей невестушкой, поэтому этот визит насторожил меня. Я застыла на месте, размышляя, кто мог прийти в такой час. Но потом незваный гость позвонил еще раз и еще.

У двери я увидела Тома, вилявшего хвостом из стороны в сторону с необыкновенно радостной мордой. Высунув язык, пес будто улыбался. Он поскуливал, явно намекая мне, что неплохо бы и открыть. Из-за такой реакции собаки, в голове всплыла догадка, кто стоит за дверью. Самая ужасная из всех возможных догадка.

Медленно поворачивая щеколду, я нажала на ручку и приоткрыла дверь, придерживая пса, который так и рвался наружу. Сначала было пусто. А затем я увидела огромную мужскую фигуру. Того, кого ждала меньше всего. Я не ожидала обнаружить его здесь. Даже нет. Я не хотела этого, я боялась. Но страх, к сожалению, воплотился в реальность.

— Крис? — удивленно и, одновременно, раздраженно воскликнула я.

— Привет, — сухо отозвался Фальверт. Похоже, ему тоже было несколько нервно стоять под моей дверью. Но он был тут, значит что-то его сюда привело, верно?

— Что тебе нужно? — прислоняясь спиной к дверному косяку и перекрывая путь мужчине в свою обитель, я скрестила руки на груди, внимательно изучая его.

На Крисе была довольно толстая куртка, джинсы и обычные кеды. Совсем неприметные вещи, благодаря которым можно было затеряться в толпе. И лишь сейчас я обратила внимание на картонную коробку в почтовой упаковке, которую мужчина сжимал в руках.

— Есть разговор, — твердо оповестил Фальверт. А потом сказал чуть мягче, осознавая, что я не намерена впускать его в квартиру: — Я принес тебе кое-что. Но отдам только если согласишься поговорить.

Нахмурившись, я долго изучала его лицо. Желваки выступали на нем так явно, что понять силу гнева этого мужчины было не трудно. Я хорошо его знала. Настолько, что без труда определяла эмоции, которые бушевали у Криса внутри.

— Что там? — снова опустив взгляд на коробку, спросила.

— Впусти — узнаешь. Не будь упертой, Чар.

В моей голове вспыхнула гениальная идея — воспротивиться его совету, психануть и с хлопком закрыть дверь. Но потом я осознала, что это не поможет. Если Фальверт действительно хочет о чем-то поговорить со мной — он это сделает. Любыми способами. Но если впущу его сейчас, то совсем скоро узнаю, что лежит в коробке.

Я размышляла о том, чтобы впустить Криса в квартиру или выгнать к чертовой матери долго. Минуту, может быть и больше, прежде чем отойти в сторону и жестом позволить мужчине войти.

И боги, помогите мне….

========== Часть 23 ==========

— Миленько, — оценивающим голосом оповещает Крис, плюхаясь на диван. Туда, где сидела я минутой ранее.

Я подавляю вздох. Сил злиться на него уже нет, но и отвечать я не намерена. Подхожу к столику и захлопываю крышку ноутбука, пока Фальверт не успел ничего прочитать. Потом забираю свой стакан с виски и иду к барной стойке, чтобы налить еще.

— Будешь? — спрашиваю ради приличия, указывая на початую бутылку Блэк Лейбла. Крис кивает.

Разливаю алкоголь по стаканам, закидываю немного льда и возвращаюсь к мужчине. Сажусь напротив и по столику отправляю ему бокал.