– А что у вас произошло с Правительством?

– Ооо, дорогой доктор, в Москве началась настоящая бойня, как только местные молодцы с автоматами открыли огонь по буйным протестующим. Белый дом снова горел, часть армии перешла на сторону восставших, брусчатка столицы покрылась кровью и гильзами от пуль.

– Эбигейл, а Вам не снятся кошмары по ночам?

– Нет. Я сплю очень хорошо.

– Мне кажется, вы лжёте и себе, и мне. У человеческого разума ведь присутствует сознательная часть и бессознательная. Сознательную, конечно, вы контролируете, но куда важнее бессознательная. Там всё наше человеческое, ведь её мы контролировать не можем. Я дам вам пример. До исследований Зигмунда Фройда, если алкоголик не мог бросить пить, то он просто не хотел. После его исследований, если алкоголик не мог бросить пить, то он хотел, но не мог. Фройд заставил нас мириться с человеческой несостоятельностью. С кошмарами точно также, сны очень важная часть бессознательного, присутствие которых зависит не от нашей воли и не от нашего желания. Неужели у вас и правда нет кошмаров? Я практически уверен, что вы скрываете их наличие, боясь признать собственные страхи.

– Никто не обязан видеть вещи также, как видите их Вы, милый доктор. Если смотреть на моё прошлое под верным углом, то кошмаров не будет. Так что не нужно фантазий.

Джошуа уже успел вывести предположительный диагноз, но пока держал его при себе. Не хочется швыряться им в лицо Уизерстоун раньше времени, как и не хочется ошибиться.

– Мы очень серьёзно планировали сбежать, смогли достать ключи от подвала нашей многоэтажки и навели там порядок, обустроили всё очень хорошо. – Эбби продолжает рассказ. – Там было уютно…

– Эбигейл, простите, что вмешиваюсь, но Вы не называете имён. Ни своё, ни вашего молодого человека. То, что Вы ваше настоящее имя скрываете, я могу понять. Вы просто не хотите себя ассоциировать с той версией себя. Но почему молчите о нём?

Эбби немного мешкается, но, не найдя оправдания, отвечает:

– Артём. Его звали Артём…

«– Ты уверен, что в Америке всё лучше? – Интересуется Эбби, сидя на подранном красном диванчике и смотря при этом в стену напротив. Там демонстративно висит куча фотографий разных штатов, горы Мэна и океан Калифорнии, поля Айовы и пустоши Аризоны, всё это смешано с картинками Барона Лос-Сетас и его бойцов, что также гордо красуются под взглядами мечтательных глаз.

– Конечно, уверен. Мы от них всё самое лучшее взяли, машин вон на улице сколько стоит, каждая первая – иномарка. Джинсы наши тоже из Америки. Там демократию придумали, там людей ценят. А сейчас Лос-Сетас разберутся с анархистами в Мексике, затем придут в Америку и будет полный порядок, в то время как у нас будет вечная разруха. И людей у нас не ценят. Никогда не ценили. Все умные всегда бежали, вот и нам тоже нужно сбежать. – Изливается монологом Артём, раскуривая сигаретку. – Знаешь, я уверен, что Америка – это то место, где мы должны быть.

– Как думаешь, Барон за демократию?

– Он за порядок. Остальное не важно. Уверен, там и к школам не нужно будет пристраивать вооружённую охрану. Дети небось там никого не боятся. – Артём предлагает затяжку и Эбби, та не отказывается.

– А ты кого-нибудь боишься?

– Нет, конечно. Если я буду чего-то бояться, значит я уязвим, а мне нельзя быть уязвимым, у нас же такие планы на Америку! Туда ведь не просто попасть.

– А Барона боишься?

– Неа. – Фыркнув, отвечает Артём. Даже показалось, что он очень, очень смелый, потому что Эбби и представить не могла, как ей было бы страшно, если бы сейчас их гирлянда неожиданно погасла и послышался стишок из историй про картель.

– Расскажи мне про Призраков… Ещё разок.

Артём ухмыляется, ему приятен интерес подруги. Рассказывать про сильных мира сего – сплошное удовольствием, ведь они практически Боги, вершина пищевой цепочки.

– Лос-Сетас, Картель, что правил на востоке Мексики, нашёл ключ к созданию идеального солдата. Они стали забирать маленьких детей из разных семей и воспитывать, согласно этому учению. Детей мучали тренировками, обращались с ними самым жестоким образом. Выживало лишь двое из десяти отобранных, но те, кто выживал, становились самыми опасными людьми в мире… Они научились исчезать во тьме, ходить, не издавая ни единого звука, их невозможно застать врасплох. Они так хорошо научились убивать, что стоит свету погаснуть, как спустя пару секунд, полная живых людей комната мгновенно становилась полной трупов. Вот так, просто по щелчку. Их называют призраками. Они так хороши, что не получают ран, а потому у них нет ни единого шрама. А самым опасным из них был тот, кого они называли El Enviado. В переводе с испанского это значит «Посыльный». Глава всех призраков, самый быстрый, самый жестокий, держал в страхе всю страну, о нём ходили легенды, а потом… Потом он убил Барона и занял его место. Именно он сейчас является Бароном Лос-Сетас, именно он и внушает страх всему миру. Если в комнате неожиданно погас свет, а после начался тот самый стишок, то знай – ты скоро умрёшь. От него нет спасения, его нельзя убить. Он вершина пищевой цепочки и он сможет навести порядок в мире, я тебе это обещаю.

На Эбби эти истории производят самое значимое впечатление. Ей представляется чувство безопасности. Никто ведь не посмеет тронуть Барона, а если и решится, то в миг будет наказан. Представить такие возможности у себя означает заставить себя улыбнуться. Сила бы принесла покой. Но разве такое возможно? Барон настолько далеко, что его будто бы и не существует вовсе.

– Ой, я забыл совсем. У меня есть кое-что. – Артём вскакивает и отходит к столу. Дело в том, что там лежит потрёпанный старенький телефон с одной кнопкой. Артём тут же его открывает и включает какую-то песню, которая Эбби совсем незнакома, но с первых же нот мелодия покоряет сердце. А когда вокалист начинает петь, тогда дыхание становится тише, лишь бы не помешать ему, лишь бы не упустить ни звука. Хриплый динамик ничуть не мешает наслаждаться музыкой. Губы Артёма двигаются в такт словам. «На заре… Голоса зовут меня…» – Звучит припев, который способен вызвать и тоску, и надежду одновременно. Этот момент Эбигейл будет помнить ещё очень долгое время.

– Круто, правда? – Спрашивает Артём, когда песня подходит к концу. – У меня теперь музыка есть.

– Что это за песня?

– Это? – Артём садится рядом и приобнимает Эбби за плечи. – «На заре», группа Альянс. Древняя песня, ещё наши родители слушали, может даже родители их родителей… Но, я клянусь тебе, это самая искренняя песня, которую я слышал. Честная. И красивая. Прямо как ты, знаешь…

Эбби становится не по себе. Она не привыкла слышать комплименты, а потому принимает их за издёвку. Это очень жестоко, очень грубо, даже обидно. От Артёма Эбби этого не ожидала.

– Зачем ты так?

– А что, я не прав?

– Нет.

– Тогда ты дура. Ты ведь самая красивая девушка из всех, кого мне приходилось видеть.

Артём вдруг неожиданно склоняется ближе и целует Эбби в губы, та сперва теряется, но потом отстраняется. Она дрожит, глаза её бегают туда-сюда в панике, прикосновения жгутся, а сердце пытается раздробить рёбра.

– Не могу… – Шепчет Эбби. Артём смотрит в эти изумрудные глаза, напуганные до полусмерти, а затем, кажется, понимает всё:

– Тебя кто-то обидел…

«Обидел» звучит необычно, тяжело, словно удар по голове. За этим словом кроется очень много. Огромный пласт тяжёлой гнили. Артём более не настаивает, но что-то в нём мгновенно изменилось. Он словно озлобился. Вдруг он поднимается, берёт свой телефон, рюкзак и уходит прочь, не произнося более ни слова. Оставляет Эбби одну в полном замешательстве.

Прождав Артёма ещё несколько часов, Эбби наконец смирилась с тем, что тот просто ушёл по своим делам. Она решает отправиться домой, где проводит типичный для себя вечер с уроками и конфликтом родителей на почве пьяного угара отца. Утром Эбби отправляется в школу. Ей не хочется туда идти. На неё привычно косо поглядывают одноклассники, но помоями не обливают, что кажется странным. Паша не пришёл на урок, как и его верные напарники. Прогуливают они не часто, но когда такое случается, то дышится гораздо легче. Конечно, есть и те, кто даже без лидера класса может спокойно подойти к Эбби и унизить её, но всё же они не могут так втоптать в грязь бедную девочку, как это получается у Паши. Он настоящий маэстро своего дела.