— Я тоже влюбилась в тебя, Дункан, — прошептала она. На плечи ему легли легкие узкие ладони. — Если ты хочешь, я…

Нериэль не договорила, только залилась ослепительным румянцем. Страж подумал, что второго такого подарка его судьба уже не сделает. Смущенная, решительная девушка была прекрасна.

— Не надо, девочка, — Дункан мягко, дружески похлопал ее по плечу и слегка оттолкнул. Отвел глаза.

— Ты, наверное, думаешь — из-за меня будут проблемы? — Нериэль послушно отодвинулась, села на самый краешек топчана, но Дункан чувствовал на себе ее внимательный взгляд. — Ты — командир, я — рядовой. Я понимаю. Я не буду требовать особого отношения… или докучать тебе. Я умею скрывать чувства. Башня этому учит.

Дункан молча покачал головой, не поднимая глаз. Эта сдержанная девушка, наверное, смогла бы, но…

— Прости, — прошептала она, не дождавшись более внятного ответа, и, видимо, опустила глаза: ощущение чужого взгляда пропало. — Мне показалось, я тебе немного нравлюсь…

Краем глаза Дункан видел, как она сидит в луче лунного света, выпрямив спину, но опустив голову. Разбираться с чувствами влюбленной девочки было Стражу совсем не ко времени. Но лучше уж с ними, чем с мыслями о Зове — и Море, который Дункан уже не успеет остановить сам.

— Ты очень красива, Нериэль, — он осторожно коснулся щеки девушки пальцами, заставил ее поднять голову. — И очень юна. Я гожусь тебе в отцы.

— Я достаточно взрослая, чтобы пройти Истязание, — голос стал почти резким. — И чтобы стать Серым Стражем. И ты не мой отец, человек.

— И все же я намного старше тебя, — со вздохом напомнил он и убрал руку. — Я ничего не могу тебе дать: ни будущего, ни безопасности, ни радостей жизни.

Казалось, это невозможно, но Нериэль вспыхнула еще ярче — только, похоже, не от смущения. Крылья тонко вылепленного носа затрепетали, спина как будто стала еще прямее. Но заговорила она почти без выражения, только очень медленно.

— Я не торгую любовью, — падали слова по одному. — Мне ничего от тебя не нужно. И я никогда никому не предлагала того, что тебе.

«Да это не кошечка, а тигренок! — мысленно присвистнул Дункан. — Создатель, помоги Алистеру!» Страж потрепал ее по волосам, словно ребенка.

— Я понимаю, — вздохнул он. — Но ты любишь не меня. Мечту о большом мире. Легенду о Серых Стражах. Ты сама теперь часть этого мира и этой легенды…

— Не легенда, — прервала его Нериэль. — Ты. Ты дал мне надежду и будущее, когда от моих надежд и будущего ничего не осталось. Ты вывел меня из башни. Ты…

Она отвернулась к окну и подняла лицо навстречу лунному свету.

— Ты взглянул на меня, и я увидела, что ты смотришь не на мага, не на эльфа, а только на меня. Тогда, в кабинете Ирвинга. На меня никогда так не смотрели.

— Ты совсем не знаешь меня.

К удивлению Дункана, она согласно кивнула.

— Я понимаю, нелепица — говорить о любви после пары дней знакомства. Но я уверена, — побледневшее серьезное лицо снова обратилось к нему, — что не отступлюсь. Если ты позволишь узнать тебя лучше… сражаться рядом с тобой, — она расправила плечи, гордо подняла голову, — с тобой и этим Алистером, если угодно, то увидишь, что я не лгу. И, — секунду назад серьезная, почти грозная девушка чуть заметно улыбнулась, — может, ты что-нибудь найдешь во мне…

Дункан мысленно застонал. Мягкосердечный глупец, ты подал ей надежду! Но… если повезет, надежды хватит до конца Мора. А победа после тяжкой борьбы будет слишком прекрасна, чтобы скорбеть. Если не повезет…

— Не спеши с решениями, — попросил Дункан. — Мор не время для любви.

Она не ответила, но глаза блеснули в лунном свете суровой сосредоточенностью.

«Будь я проклят гибельной порчей и отводящей, если она не подумала: «Тогда я покончу с Мором!», — мелькнула в голове неуместно шутливая мысль. — Архидемон трепещет, орды порождений тьмы разбегаются в ужасе…»

Что ж, лучшего подхода для Серого Стража не придумаешь: пусть положит все силы на борьбу с Мором. Но на душе было тоскливо. Девочка, нет бы тебе вспыхнуть по ком-то, кто не собирается умирать…

***

Они вернулись из диких земель, все четверо: Серый страж Алистер и три рекрута. Дункан обвел отряд взглядом и остановил его на эльфийке. Нериэль и сама не сводила с него глаз. Несколько блаженных минут, когда они соединены линией взгляда и разговора. Она сосредоточилась, стараясь сообщить все необходимое кратко и четко. Дункан велел готовиться к посвящению. И бросил на нее еще один взгляд, прежде чем Нериэль ушла. Девушка приняла этот взгляд, словно драгоценный дар, но удержала на лице выражение спокойной твердости. Я знаю, что не подвела. Ты увидишь, я справлюсь и теперь! Впрочем, сквозь ее настрой скоро стало пробиваться волнение и — что уж там — страх. Истязание было окружено тайной не зря — скорее всего, неспроста таят от мира и тайну посвящения.

Джори и Давета, конечно, мучили те же мысли. Особенно возмущен был Джори. Эльфийка насмешливо сообщила, что даже она будет похрабрее, — не столько от раздражения, сколько пытаясь взять воина на «слабо». Может, хоть гордость заставит его набраться мужества. Дункан огорчится, если увидит, что рекруты перетрусили…

Притворяться храброй стало сложнее, когда Дункан объяснил суть ритуала. Нериэль остолбенела, глядя на белую, похоже, очень старую чашу в его руках. И темную жидкость в чаше. «Даже мабари медленно умирают, когда наглотаются крови порождений тьмы!» — протестующе кричала какая-то часть ее разума. А другая, холодная, брезгливо морщилась: «В Круге — филактерии с кровью, здесь — напиток… Магия крови точно запрещена?». Но даже это воплощение насмешливого холода дрогнуло, когда Давет — скользкий парень Давет, но храбрый, неглупый и чувство юмора на месте — упал, вцепившись руками в собственное горло. Агония была недолгой.

— Мне жаль, Давет, — подвел итог Дункан, и тут же обернулся к воину. — Подойди, Джори.

Но нервы у Джори сдали окончательно. Нериэль не разобрала толком, что он говорил, зато расслышала свист вынутого из ножен меча. У чародейки возникла мысль приложить сера ледяной хваткой — пускай остынет. Но в ушах снова отдались крики убитых разбойников. Порождения тьмы кричат совсем не так…

Нериэль не успела заметить, как Страж обнажил один из своих клинков — длинный изогнутый эльфийский кинжал. Сталь звякнула о сталь — только один раз. В следующее мгновение Дункан с неожиданной для его роста и массы легкостью нырнул под занесенный меч и вонзил клинок Джори в живот. Агония снова была недолгой. На доспехе и на щеке Стража остались красные, быстро темнеющие капли. «Вот каков ты, Дункан, — подумала эльфийка, глядя, как человек снова берет в руки белую чашу. — Когда нужно — дипломат. Когда нужно — воин. Когда нужно — палач». Она думала, что сейчас услышит то же самое «Подойди», сказанное ровным голосом, и собственное имя. Но Дункан подошел сам. Молча протянул кубок. Нериэль машинально потянулась за ним. Их пальцы встретились, передавая чашу, и Нериэль ощутила на своих руках липкость крови. И, наконец, нашла силы поднять взгляд к лицу человека. В его глазах девушка увидела боль и мольбу.

Не заставляй меня делать это, девочка… Только не тебя…

Алистер подошел на шаг, звякнул кольчугой, словно напоминая, что они здесь не одни.

— Ради общего блага да отдайся же ты этой скверне, — негромко произнес Дункан. Все-таки нашел для нее слова ободрения и напутствия — пусть даже такие.

Нериэль не отрываясь смотрела в темные блестящие глаза, поднося чашу к губам. Хорошо бы сейчас улыбнуться ему… Но деревянные губы не слушались. С трудом девушка принудила их сделать глоток. Омерзительное зелье прокатилось огнем по рту и горлу, обожгло внутренности… А потом жар исчез. Нериэль распрямилась. Она успела увидеть, как Дункан переглянулся с Алистером и слегка кивнул. А потом нахлынули видения.

Первое, что Нериэль увидела, когда очнулась, — встревоженное лицо Дункана. Она лежала на земле, а Страж мягко придерживал ей плечи и голову. Почти объятие. На броне Дункана и ее собственных пальцах еще темнели пятна крови.