Я баловалась с режимами, то скрывая себя наравне с прочими, то обнажая порывам ветра. Суша с такой высоты сливалась в неизобретательную детсадовскую аппликацию квадратов и прямоугольников. И их обрезков. Смотреть на крошки зданий с необычного ракурса было по-своему интересно, но мне это было некогда делать, потому что помеха могла выскочить в любой момент, и пришлось бы быстро реагировать…

Пассажир был недоволен.

– Думаешь, это просто? – Алцест потряс помятой газетой. – Думаешь, просто так их считают практически нерешаемыми?

Вид возмущённого мага не выбил меня из колеи:

– Я думаю, что тех, кто может их решить, достаточно. Просто они имеют более важные дела или их время стоит дороже, чем платит газета.

Мой расчётливый анализ лишил Алцеста дара речи. Он посмотрел на меня очень внимательно, газета в горсти как-то опала, больше не торчала так вызывающе, как факел в руках статуи. Один серый глаз прищурился, дёрнулась губа. Я поняла, что пощады больше не будет.

Спас меня приступ кашля. Когда он разодрал губы Алцеста и вырвался с каплями слюны, совсем не сложно было выполнить обычные манипуляции вежливости: достать бокал воды, заменить сжатый в кулаке карандаш флакончиком со сладеньким снадобьем, поставить рядом Жриц с котелком с обедом. Пускай выбирает, что больше нравится.

И я бросила их вместе, тех, кому друг с друга спросить нечего, в вестибюле Эскамерунского сапога, как именовали городскую тюрьму.

Меня ждал чиновник в чёрной форме высшего звена. По статусу я не должна была ждать, и мне как раз не хватило бы терпения.

Мне приходилось быть причастной к судебному производству, но мельком, и участвовать в судебных процедурах по-настоящему не доводилось, и в «сапоге» я дальше вестибюля не поднималась.

Когда за спиной сомкнулась первая решётка, Алцест ещё кашлял. Звук догонял и шлёпал по ушам.

Путь проходил по выложенному кобальтовой плиткой коридору, узковатому для конвоируемого с парой сопровождающих в ряд… но это вроде не моя проблема. Наверное, сюда проходили уже в маске, а в маске уже не важно, чтобы держали под оба локотка. Каблуки тюкали по полу, как по фарфору. Чиновник повёл меня наверх, по лестнице стучало не так сильно, но ощущение морского дна сохранялось. Воздух будто был синим.

На самых верхних этажах должны были быть камеры, меня далеко не повели, проводник в чёрном мундире открыл передо мной дверь на втором этаже. Таких там было достаточно много в змеящемся коридоре, облицованном от пола до потолка той же плиткой с женскую ладонь.

Обитатели комнаты не поднялись при моём появлении. Четверо мужчин сидели почти на полу. Интерьер напоминал о Китеже. В комнатках городского дворца создавалось впечатление, что сидишь в какой-нибудь сахарнице.

А это была коробочка для чая. Мирно-зелёная. Усыпляла бдительность – здесь проводили дознания, и я не думаю, что четверо взрослых сухих магов были мягкими сговорчивыми существами.

Сидели четверо вдоль противоположной двери стенки без окна, как наездники верблюдов, на креслицах в пол высоты стула, из-за чего им приходилось скрещивать ноги в лодыжках, иначе конечности затекли бы до невозможности. Сухие руки с аккумуляторами в виде перстней в едином стиле лежали на подлокотниках, отведённых в стороны.

Мне предоставлялось джутовое плетёное сиденьице без спинки и подлокотников. Маги просто смотрели умными, но не добрыми глазами. Они были в чёрной форме, но какой-то более свободного кроя, чем служивые внизу. Были у них и форменные сапожки с загнутыми малость носами, и форменные шапочки. У двоих с кисточками.

Я оправила подол платья и села. В джинсах было бы удобнее.

– Удостоверьте свою личность, – казённым голосом повелел субъект слева.

Мои вскинутые брови не произвели ни на кого впечатления.

– Васса. Третья избранная.

На меня соизволили посмотреть. Как на средней вшивости собаку.

– Это заявление не имеет законного обоснования. Избегайте произносить данные, не являющиеся фактами.

Вот сучки сушёные…

– Удостоверьте личность.

Во взглядах не было ни на намёка на человечность. Как говорил Прохор – люди на своём месте. Ни грамма чуткости, только сухое следование бумажке.

– Васса. Адепт четырёх Стихий. Продемонстрировать, чтобы данные были фактическими?

Идиоты. Признать, что адепт владеет четырьмя Стихиями, значит уже по факту признать избранным, но у этих сморчков одно из другого не следовало. Даже подтверждения Мага им было недостаточно. Зачем тогда вообще признавать право избранности, смотреть Тимуру в рот и лобызать ему руки…

Мне сухо предложили говорить.

– С какого момента начать? – наморщила лоб я.

– С момента, имеющего отношение к делу.

– Уточните параметры дела.

– Вы не задаёте вопросов, – подался ко мне левый средний, воспитывая. – Вы только отвечаете, как можно подробнее и дельнее, осознавая степень ответственности и необходимость быть правдивой.

Не знаю, чего он хотел добиться, но если это было моё уважение, он прогадал.

– Многословное отступление вместо короткого конкретного ответа…

Меня попытались перебить, но не на ту напали. Уже. В прошлом году могло и получиться.

– Вы не знаете параметров, чтобы сориентировать меня. Предположу сама о чём говорить и что считать важным… Двадцать второго мая я вышла из Эскамеруна пешком в северо-восток-восточном направлении. Меня сопровождали три Жрицы и молодая ведьма. Через трое суток мы пересеклись с группой практикантов Эскамерунской Академии и помогли разобраться с гулями, сбежавшимися на первый взгляд…

– Не делайте предположений.

– Ага. Мы разобрались с гулями, а в близко расположенном ведьмовском домике обнаружили два тела.

– Они пострадали от гулей?

– Это было бы предположением с моей стороны, – желчно заметила я, уже чувствуя, как дознаватели оттянутся на моих Жрицах. Алцест с чиновников сам стружку спустит. – Мы не видели, чтобы гули контактировали с телами. Кстати, то, что это гули, я знаю только с чужих слов – существа не моя специализация.

Комиссия легко приняла весть о моём невежестве.

– Далее мы продолжили путь сообща.

– Почему вы продолжили путь?

– Мы не видели причин завершать поход.

– То есть, встреча с гулями и обнаружение двух убитых ведьм не являлись причиной для прекращения учебного похода?

– Я не отвечаю за учебный поход. Предполагать не буду. Мы вызвали РБ и покинули место. На следующий день к отряду присоединились два ведьмака в пути. Позже в тот же день мы столкнулись с группой магов из двадцати человек. Они были снабжены магическими защитными артефактами в виде доспехов и несли с собой несколько сложенных клеток. Мы спросили их о назначении клеток, на что был дан ответ, что они намерены поставить их на нечисть. У них также имелся мешок. Они говорили, что в нём приманка. От мешка исходил несвежий запах.

– Ночью эти маги совершили нападение на отряд, но были обезврежены. Главаря допросил Маг. О планах его заказчика он вам лучше расскажет сам…

– Он не может рассказать, – неожиданно поделился внешний правый.

– Понятно… Маг, которого я знаю под именем Силуар, выдал Магу, что должен был обезвредить самых опасных в отряде, а потом спустить на обездвиженных нежить, чтобы иметь убедительные доказательства для предъявления прессе.

– Доказательства чего?

– Бесконтрольности нечисти, её срывания с цепи.

– Вы уверены, что нападавшие действовали не по своей инициативе, а по приказу?

– Да. Силуар не мог получать прямую выгоду от происходящего. Мы продолжили путь в сопровождении Повелителя и группы кровопьющих.

Два рыбьих лица из комиссии, не сдержавшись, поморщились.

– Как они себя вели?

– Повелитель ничего особенного не делал. Кровопьющие разыгрывали младшего ведьмака.

– Издевались?

– Грань не переходили, но были навязчивы. Во второй половине дня воспитатель группы обнаружил существо. Старший ведьмак настоял на уничтожении.