Я сделал вид что поражен и прямо впитываю изреченную мудрость.

В этот момент одноглазый встал из-за стола.

– Ладно, пойду спать. Завтра, до утренней службы собирались с братом Мило крышу в сарае поправить. А вам, путники, хлеб да каша… – он нашел меня взглядом единственного глаза. – Меня зовут Вит.

– Спокойной тебе ночи, Вит, – пожелал ему я, – я Асгейр.

– Да хранит нас всех Спаситель! – резюмировал брат Вальтер, и все осенили себя ритуальным кругом.

– Почему вас только трое? – удивился брат Николас, когда мы с парнями уже уминали его варево, – Мне сказали готовить человек на двадцать.

Я прикинул, сколько было в котелке. Ты этим хотел накормить двадцать голодных орков? Человек, не смеши, мы втроем умяли больше четверти. Съели бы и больше, но без соли… без масла…

– Остальные сначала должны о корабле позаботиться. А потом… Если честно, – повернулся я к Вальтеру, – слово о Спасителе хотел услышать только я один. Остальные… Просто не спорили с моим братом…

– На всё мудрая воля Его, – поднял глаза к каменному потолку монах, – он не зря попустил тебя попасть к нам в обитель. Даже одна спасенная душа, это уже хорошо. А потом, – он хитро прищурился, – вот ты, услышишь кто такой Спаситель, и учение его, разве сможешь ты удержаться, чтоб не поведать о нем и остальным своим сородичам? А где один, там и другие узреют свет истинной веры.

Давай, давай мракобес, захотелось подбодрить монаха, мне-то ты можешь какой угодно лапши на уши вешать, у меня иммунитет, а парням я переведу только то, что сам захочу.

– Вы, гоблины, оказывается неплохие ребята, – вдруг заметил кашевар, задумчиво опершийся на свое «орудие труда» – длинный деревянный черпак. – Скромные, едите тоже, что и мы, занимаетесь тем же, что и люди…

Про скромность это он, глядя на пацанов заявил. Те понятно, не зная языка и не понимая, о чем говорят старались держаться меня и не отсвечивать. Да и я временами забывал, что не один, я ж не профессиональный переводчик, чтоб синхронно им толмачить!

– Есть много рас на свете, и не все из них конченные негодяи, – веско заметил я, – думаю, различия меж представителями одной расы, взять хоть гоблинов, хоть людей, сильнее, чем различия меж расами. Думаю, и средь людей, и средь гоблинов есть такие, которым вы были бы рады, как друзьям. А есть и такие, которым бы руку не протянули. Ведь так?

– Так, – согласно кивнул брат Вальтер.

– Кроме орков! – вдруг перебил его кашевар.

– Да, кроме орков, – закивал наш провожатый.

– Да что с ними-то не так? – удивился я.

– Это демоны, путник, – печально заметил Вальтер, – тёмные твари, проклятые Создателем.

– Почему? Послушайте, но… и среди гоблинов есть те, кто торгуют с орками… Не мы, конечно, – на всякий случай, тут же заметил я.

– Это плохо, гоблин Асгейр, очень плохо. Те, кто это делают, погубят свою душу, общаясь со столь тёмными созданиями. Не имей никаких дел с орками и даже не говори с ними!

– Где бы ты не встретил орка – убей его! – кашевар рубанул рукой.

– Но…

– Знаешь, что они делают?

Я растерянно потряс головой.

– Они вырывают из своих жертв органы, и жрут их! Сердце, печень! Всё жрут! Поэтому единственное, что до́лжно делать при встречи с этими демонами – убивать!

***

Где-то часа через два мы, наконец, покинули монастырь. Под предлогом, что надо обо всём рассказать нашим, отказались от предложения заночевать, взяли мешок с несколькими краюхами хлеба, большой бурдюк и потопали по указанной провожавшим нас братом Вальтером тропинке. Путь, виляющий меж скал и валунов, занял еще не меньше часа. Я уж думал, что мы заблудились, но вскоре мои ноздри защекотал аромат мяса. А когда обошли здоровенный валун, в два или три моих роста, взгляду открылась замечательная картина.

Скалистый берег на некотором протяжении уступал место песчаному пляжу. Вот на этом пляже, у самого берега, боком, приткнулся наш «Морской ворон», привязанный к вбитым в берег кольям. Никто не спал: одни парни ставили палатку, повыше, чтоб прилив не достал. Приспособили ту, что обычно мы растягивали над палубой, во время непогоды. Другие по переброшенным сходням бодро стаскивали поклажу на берег.

А Кнуд кашеварил, на разведенном костре. Запахи из котла были такие, что, несмотря на съеденное у монахов, рот тут же наполнился слюной.

– О! Смотрите, кто явился! – растянулся радостной улыбкой Фре́ир, маячивший у валуна в полном снаряжении: шлем, щит, копье.

– В карауле? – догадался Синдри.

– Так надо ж кому-то! – довольно отозвался парень. – Фритьеф сказал, что постарается посреди ночи подменить. Говорит не верю, что всю ночь отстоите… Идите к Сигмунду, форингу не терпится узнать, как сходили.

Сигмунд обнаружился в палетке вместе с Фритьефом.

– Гляди-ка, живые! – усмехнулся ветеран.

– Рассказывайте, – качнул головой форинг.

Собственно, говорил в основном я, парни лишь дополняли, иногда тем, что я не заметил. Монастырь, по сути, был нищий, монахи питались хуже, чем рабы в доме отца Бьярни, по меткому замечанию моего друга. Но готовы были отдать последнее, чтоб мы протянули зиму.

Вообще тот же Вальтер мне стал симпатичен: добрый, я бы даже сказал радушный и открытый человек, он отвечал на мои вопросы охотно, ничего не скрывая, будто и помыслить не мог, что собеседник строит коварные планы и пытается выведать что-то. Так я узнал, что монахов было три десятка человек, кроме них на острове никого – ни охраны, ни монастырских крестьян. Паломники временами наведывались, но до весны можно было не ждать – сейчас сезон штормов, потом узкий залив, фактически фьорд скует льдом, а пристать к берегу еще где-либо почти невозможно.

При этих словах «старшие» переглянулись.

– Что еще?

– На острове есть дикие козы. Монахи изловили и приручили несколько, что дают им молоко, но стадо небольшое. Рыбу не ловят, не умеют. Зерно только привозное. Греются торфом, здесь есть небольшие залежи, а вот с лесом туго – деревца есть, но мало и все корявые. Монахи в основном молятся, поддерживают постройки, да возятся на своем огородике.

Сигмунд взглянул на Фритьефа

– Это еще что такое?

– Люди травы разные выращивают.

– Лечебные?

– Не, – качнул жбаном ветеран, – для еды.

– Люди траву едят? – брови брата взлетели вверх.

– Так это ж люди, – развел руками здоровяк.

– Точно, скот, – резюмировал Сигмунд.

А вот я, узнав про выращиваемый здесь лук, чеснок и морковку оживился. А вот и зеленуха, по которой я скучал с момента попадалова! Конечно, хотелось бы укропчику, петрушечки и особенно рукколы, но на нет и суда нет. Жаль монахи не на этот раз не угостили, темно уже было по огороду шариться.

– Ладно, – подвел черту Сигмунд, – вернулись, живые, и хорошо. Утром тинг проведем, а пока ужинайте, и спать.

Отдали должное каше. Не то что у монахов: эта была с мясом – солониной. Слегка подтухшей, но это ерунда. И обильно сдобренная сливочным маслом… правда уже прогорклым. Зато наваристая!

Принесенный хлеб Кнуд повертел в руках, хмыкнул, и кинул в сторонку. Орки хлеб пекли очень редко. А вот я с удовольствием отломил добрую краюху.

– Что ты ломаешь? Ножа нет? – напустился на меня наш кормщик-кашевар.

– Ломанный хлеб в три раза вкуснее, – с набитым ртом прочавкал я.

– А тут у нас что? – чуть ли не трясущимися руками Кнуд развязал бурдюк. – Хм, не пахнет ничем… Что вы принесли-то?

– Да я почем знаю! Мне что дали, я тому и рад, – отпарировал я.

Кнуд осторожно отхлебнул.

– О боги! Вода?! – скривился старик, – Вам дали воды?

– Монахи не пью вино, – пожал я плечами, – у них тут строго. Едят столько, чтоб ветром не качало, остальное говорят уже излишество, пьют только воду…

– Да что они такое? – взмахнул руками старик

– Не скандаль, – подошел к костру Фритьеф, – питьевой воды у нас считай, что не осталось, да и та почти стухла, так что будь благодарен. Завтра, кстати надо поискать источник. Асгейр, ты не спрашивал у монахов?