Лучше бы он это понял. Лучше бы отпустил.
…Вчера все случилось стремительно.
В шесть вечера, когда я попрощался с Рианной, в пентхаус вернулась Феррари и сказала, что Алистер прослушивает мой номер и получает копии сообщений. Она отследила его и теперь паниковала, а я мог думать только о том, что через неделю Алистер не позволит Рианне улететь в Штаты.
Тогда я и решился. Подумал: да пошло оно все.
Ни разу мне не приходило в больную голову, что бесполезно махаться с химерой изнутри. Проще подняться над ней и плеснуть сверху кислотой. Раньше я этого не понимал, потому что жил внутри этой химеры и считал ее целым миром. А как можно победить весь мир?.. Но благодаря Рианне все изменилось. Да еще инспектор Доннаван употребил это слово – химера, и оно осело в памяти. А теперь всплыло. Не целый мир, а всего лишь химера…
Я срочно вернул имиджмейкеров №2 и №3, чтобы устроили мне видео-интервью с адекватными журналистами, и обзвонил знакомых блогеров. Мне было плевать, если меня убьют или придется пройти девять кругов ада бюрократии и судов.
Феррари впала в истерику, отговаривала меня, но в итоге сдалась и обреченно сказала, что раз уж погибать, то с музыкой.
– Тот человек, который помог с экстрадицией – я никогда раньше ни о чем его не просила, мне было легче умереть голодной на обочине. Когда мы с ним встретилась неделю назад, он так обрадовался, что дал мне номер своего помощника, доступного 24 часа в сутки. Так что сейчас я еще раз наступлю себе на горло, и мы запустим фейерверки.
И она позвонила личному помощнику Роберта Мердока. Это выглядело и правда феерично. Она тряслась, бледная, как мел, но говорила четко и внятно, и я буду ей за это благодарен до конца дней. Феррари боялась Алистера до смерти, а Мердока, как выяснилось, до смерти презирала, но переломила свои принципы ради меня.
Ночью у меня взял интервью один из самых известных шоу-раннеров в стране, и запись решили пустить в эфир в полдень. Предварительно ее показали Мердоку, и тот перезвонил Феррари, чтобы дать мне пару дельных советов. Для начала он посоветовал перечитать устав клуба.
Конечно же, руководство знало о существовании такой забавы, как клуб Алистера. Конечно же, это капля в море подобных развлечений. И да, никому нет дела до борьбы с «маленькими шалостями» уставших политиков и бизнесменов, которые желают сбросить стресс. Но у Мердока неделю назад появился зуб на Алистера из-за той давней истории с Феррари…
Два года назад мой дядя не подозревал о происхождении «клиентки», которая подписала контракт. Алистер только потом выяснил, когда пришлось отпустить добычу. Он узнал, что на заре политической карьеры Роберт Мердок крутил роман с мексиканской мигранткой. И от этой связи родилась девочка. Алистер запаниковал и начал активно умасливать Феррари, и скоро убедился, что она не только не пожаловалась папочке на жестокость Осборнов, но и вообще не желала огласки, потому что не считала Мердока отцом.
Странно, почему Феррари не могла противиться Алистеру. Думаю, со временем они стали любовниками, хотя подруга и умалчивает о таких подробностях. Предположу, что она боялась Алистера именно потому, что не могла ему отказать. «Ненавижу, пока не увижу». Для такой самодостаточной и эксцентричной девушки, как Ферр, подобная зависимость больно била по самооценке, наверное.
От этого еще более отчаянным выглядит ее поступок: неделю назад, во время встречи с Робертом Мердоком, которую, кстати, устроил Алитер, Феррари набралась духу и рассказала о неудачном контракте и о том, что я ее спас. Она понадеялась, что это усилит желание Мердока мне помочь. И действительно, тот взялся за мое дело как за собственное.
На рассвете, сразу после интервью, я с чужого номера позвонил инспектору Доннавану, сообщил о торнадо, который надвигается на Алистера, и попросил, чтобы инспектор забрал Рианну с острова. Было часов семь утра, полдень в Ламлаше. Сам я на частном самолете полетел в Глазго. В Шотландии было шесть вечера, когда я приземлился, но Рианна меня не встретила. Оказалось, она испарилась из участка Ламлаша в половине пятого, Доннаван разминулся с ней буквально на полчаса. Отец Майкла видел, как ее уводили силой, и мог подтвердить.
Доннавана как раз уволили, и он был бешеным. Он разбил лицо новому сержанту в Ламлаше, когда тот показал паленый ордер и соврал, что Рианну забрали в полицию Глазго. Инспектор сразу сообразил, что к чему. Еще за час до моего прилета он заявил о похищении и поднял на уши старые связи, в том числе группу быстрого реагирования в Эдинбурге, заверив, что в клане Осборнов смена власти и что с Алистера вместе с должностью управляющего сняли «броню неприкосновенности».
Когда я в семь вечера стоял у ворот родового гнезда и беседовал с Алистером, бойцы и снайперы из группы захвата уже оцепили поместье, предварительно вырубив охрану у ворот и отключив систему безопасности. Я молился, чтобы Рианна не пострадала, и чуть не поседел, пока добрался до нее.
На заметку: у моей девушки очень острые зубы.
Алистер не сопротивлялся. Ему, зарвавшемуся пирату, поставил «черную метку» Роберт Мердок. Рыпаться бесполезно. Можно лишь красиво уйти.
Если бы Алистер позволил нам с Рианной и Линой уехать, то мыльный пузырь его власти остался бы целым.
Если бы он не встретил Трейси Блэквуд, то не было бы той жести, которая произошла в Ламлаше с Джейсоном.
Если бы он не встретил когда-то Феррари, дочку моего неожиданного покровителя, то сейчас я столкнулся бы лицом к лицу c приспешниками клуба Осборнов. Меня бы просто убрали, несмотря на неприкосновенность управляющего; все-таки на кону – репутация влиятельных людей. Поместье, наверное, сожгли бы, чтобы не осталось даже памяти о том, что веками творилось в «шелковой комнате». А может, доказательства и так сожгут, и мое интервью станет обычной городской легендой. И через год никто уже и не вспомнит о клубе клана Осборнов. Потому что клана больше нет. Но мне, если честно, плевать, что будет с родовым поместьем и наследием Алистера. Это больше не мое дело.
Когда я решился выступить против дяди, то не ожидал, что все закончится так быстро. Шанс появился внезапно, в результате такого невероятного стечения обстоятельств, что даже анализировать это не хочу. Все сложилось, как сложилось. И теперь я свободен.
Я осторожно отодвигаюсь от босых ступней сестры, которые уперлись мне в бок как металлические болты, и Рианна сквозь сон крепче меня обнимает. Против воли я покрываюсь испариной и задерживаю дыхание, потому что чувствую ее слишком остро. Черт. Это стресс сказывается. До сих пор страшно расслабиться и выдохнуть. Напряжение делает из меня озабоченного извращенца, который пускает слюни в вырез порванной блузки собственной девушки.
Успокойся, Оз. Она тебе не даст, пока не избавится от психологической травмы. Лет пять уйдет на это. К тому времени ты свихнешься и будешь бродить по дорогам в костюме из пачек «Макдональдса».
Ри медленно открывает глаза и осоловело смотрит на меня, а потом тянется и прижимается губами к моей шее, прямо к моей сонной артерии, будто проверяет, живой ли я.
…А может и не понадобится пять лет. В конце концов, у Ри очень сильная психика. Она пережила нашествие Осборнов и не сломалась.
– Всегда хотела спросить. Что это за цепочка? – она проводит пальцем вдоль моего горла, цепляя простую нитку из микроколец потускневшего серебра. – Это подарок мамы?
– Нет. Я ее забрал у маленькой девочки, когда мне было двенадцать, – честно признаюсь. Ну а что? Не начинать же отношения с вранья.
Ри отстраняется и смотрит с таким осуждением, что я начинаю оправдываться:
– Да ладно. Она первая начала. Я играл с друзьями в волейбол на пляже, а она какого-то черта строила замок буквально у нас под ногами. Я и наступил.
– На нее?
– На замок.
– А где это случилось?
– В Испании вроде. Или в Португалии… Не помню.
У Рианны вытягивается лицо, и я оправдываюсь активнее:
