Я останавливаюсь как вкопанная. Сердце прыгает в горло, а потом прямым полетом – в желудок. Как ястреб. Бах! И ноги подкашиваются.

– В смысле, ты хочешь приничить мне зло?

– Нет. Нет, конечно. Боюсь ранить тебя, обидеть, сказать не то…

Ветер треплет его светлую челку, мои передние пряди тоже то и дело взмывают в воздух. Мне бы заправить их за уши, но вместо этого огорошенно засовываю большие пальцы под шлейки рюкзака, пытаясь удержать себя в равновесии.

– Ты не понимаешь, кто я такой, кто моя семья. Ты не представляешь, во что ввязываешься, Ри. Ты даже не заметишь, когда рухнешь на дно, если останешься со мной, – признается он, и мне впервые становится страшно. От Чарли и раньше исходила опасность, но она всегда оставалась абстрактной. Сейчас же все четко и ясно, поэтому я начинаю злиться, пытаясь оградить наше маленькое счастье от реальности:

– И все-таки я рискну. Останусь рядом хотя бы для того, чтобы отговорить тебя от преступления.

– Это от тебя никак не зависит, детка, ты уж извини. Думаю, ты бы понимала меня лучше, окажись ты на моем месте.

– Я бы ни за что не убила человека.

– Уверена?

– Абсолютно!

– Даже ради близких?

Растерянно открываю и закрываю рот, как рыба, выброшенная на берег.

– Не знаю… Не хочу знать. Это невозможный моральный выбор.

Чарли вскидывает бровь, мол, видишь, ты уже сомневаешься. Но мне так жутко в этот момент, что я отчаянно пытаюсь найти новый разумный довод против намерений Осборна. Самоубийцы рассказывают о своих планах, надеясь, что их остановят. Вдруг Чарли мыслит так же?

– Если ты убьешь Джейсона, то сам станешь монстром. И ради чего тогда все? В чем смысл?

– А смысла и нет.

– Конечно же, есть!

– Все. Хватит, Ри. Не лезь мне в душу, ладно? Обморозишься.

– Но…

– Помолчи пять минут, – отрезает он. – Справишься с такой задачей?

Я надуваюсь, как красный шарик Пеннивайза, но все же сдерживаю новый поток нотаций, а вскоре мы выбираемся в наш проезд. Чарли раздраженно вздыхает и, не глядя мне в глаза, просит:

– Не загоняйся, Ри. Ты слишком много загоняешься.

Зашибись. Конечно, я загоняюсь! Мой парень признался, что собирается совершить убийство. Какой реакции он ожидал? Восторга и аплодисментов?!

Он даже не целует меня на прощание, и я готова бежать следом, чтобы повиснуть на нем стоп-краном до скончания времен, но с крыльца раздается лай Лобстера, а старший надзиратель Эндрю Дикинсон рявкает:

– Рианна! Иди в дом!

Зря он таким тоном со мной разговаривает, ох зря. У меня сейчас такое вулканическое настроение, что могу и сдачи дать.

– От ужина остался только суп из цветной капусты, разогрей себе, – уже более спокойно произносит Эндрю, но поздно.

– Где твоя невеста?

– В гостиной.

– Хм…

Дяде хорошо знаком мой коварный тон, поэтому воинственность мигом испаряется.

– Давай не будем ссориться, Ри. Но пойми, я в ответе за вас с Итоном.

– Какой ты ответственный и смелый стал, даже гордость берет! Но будешь лезть в мою личную жизнь, как мелкопакостный енот, то расскажу Джоанне о коллекции фарфоровых кукол, которую ты трепетно хранишь в своей кладовке. Джоанне лишние деньги не помешают накануне свадьбы, так что твой фарфоровый гарем отправится на ebay.

Дядя храбрится секунды три под моим тяжелым взглядом, но в итоге обиженно исчезает в гостиной, как призрак, а я сбрасываю рюкзак, грязные кроссовки и иду есть суп из цветной капусты. Гадость получилась редчайшая, потому что Джоанна перепутала специи и добавила слишком много земляного ореха. Но я заливаю в себя бледную жижу без жалоб и причитаний и плетусь наверх.

В голове гудит набатом страшная мысль: Чарли собирается убить своего отца. Как мне жить с этим знанием? Что делать? Куда бежать?

Бежать! Именно. Мне нужно прогуляться в одиночестве, чтобы остудить мозг. Он слишком устал за день и отказывается работать. А ведь еще доклад по психологии не готов на завтра.

С титаническим усилием переодеваюсь для пробежки. Беру наушники и недобитой цаплей тащусь на холмы. В одиночестве хорошо думается, особенно в движении, и я начинаю составлять сто ответов на тему: «Как отговорить Чарли от поступка, который сломает жизнь и ему, и близким». Но любые варианты ответов – вариации простой истины: Осборн понимает, что делает. Пока он не найдет выход из тупика, то никто не сможет ему помочь.

Тихонько напевая песню о демонах вместе с Imagine Dragons, я вздрагиваю от неожиданности: впереди ночным ужасом мелькает темный силуэт. Я останавливаюсь, онемев, и от страха забываю, что должна делать в таких ситуациях. Но пока соображаю, тьма вокруг силуэта рассеивается, и передо мной возникает мистер Килмор.

Мамочки. От стресса в голове моментально становится пусто и легко, и я готова взлететь в небо от радости.

– Ри, и ты на пробежку выбралась? После похода это настоящий подвиг с твоей стороны, – говорит он, запыхавшись. Он в спортивном костюме, с бутылкой воды, которая белеет на предплечье в специальном держателе.

– А я и не знала, что вы здесь тоже бегаете.

– Да, иногда, если нужно подумать.

В итоге мы с ним вместе возвращаемся на нашу улицу и расходимся каждый в свою сторону.

Свежий воздух и стресс пошли мне на пользу. Сна ни в одном глазу.

Надеваю синюю шелковую пижаму – топ на бретельках и шорты – и открываю окно в ожидании привычного звонка. Десять вечера, одиннадцать… Я жду и жду, сидя на кровати с ноутом и стопкой распечаток, готовясь к докладу. Но Чарли не звонит.

Господи, какой же это тяжкий труд – любить. Мы с Чарли понимаем друг друга без слов, но стоит заговорить – и сразу возникает недопонимание.

О том, что лето уже скоро и Чарли уедет, вообще думать не хочется. Да и зачем? В этом ведь и есть смысл игры: будущее всегда остается неопределенным. Мало ли, что еще случится. Например, Чарли сломает себе жизнь. А заодно и мне.

Чувствую себя бабочкой, залетевшей в паутину. И чем яростнее бью крылышками, тем сильнее залипаю.

Я боюсь за Чарли. Никогда так не боялась. Даже страх высоты не сравнится с отчаянным холодным чувством, когда наблюдаешь за падением любимого человека и знаешь, что не успеешь его ухватить за руку. Теперь все зависит только от него самого.

POV Чарли

Персонаж «Ри». Харизматичная моралистка, которая вечно пытается сделать все правильно.

Этого перса я давно закончил, в нескольких вариантах, но сейчас хочу быть немного ближе к собственной девушке, которая спит в соседнем доме, поэтому довожу до ума «доспехи» игрового персонажа. Оттеняю бронзовый цвет на изгибах и тянусь к пачке сигарет. Там пусто.

На часах – половина шестого утра, через час солнце встанет, а я еще и не ложился. Не спится, когда совесть пожирает изнутри. Откладываю планшет и упираюсь локтями в кухонный стол, пряча лицо в ладонях.

Задолбался я искать выход там, где его нет.

Я не оставлю Лину Джейсону, это даже не обсуждается. В суде мне не выиграть дело об опеке – с моей-то историей приводов в полицию. Так что судьба Джейсона предрешена.

А с другой стороны – Ри. Ее наивность травит меня надеждой на будущее, которого у нас нет. Рядом с ней даже образ Джейсона начинает стираться из памяти, как буги-мэн, замещая ненависть ноющей тоской о потерянной жизни.

Невозможный моральный выбор – так сказала Ри.

А если все-таки надо выбрать, то как? Одну из сторон все равно предашь, как ни крути.

Забрасываю в рот мятную жвачку и морщусь: тишину утра разрезает затяжной сиплый вой. Класс, псина выползла. Такое чувство, что я Лобстеру жить мешаю. Выхожу в сад, чтобы рявкнуть на собаку, но взгляд падает на пожарную лестницу, сложенную у каменной стены.

Смотрю на лестницу долго, сначала рассеянно, но постепенно мысль все-таки вырисовывается. Интересно, а Ри надежно закрывает окно на ночь?

Мне до черта трудно не делать ей больно – и физически, и душевно. Она как клеймо в сознании, выжигает изнутри похлеще совести. Моя муза и мой мастер. Гремучая смесь.