В строительном общежитии тогда собралось человек десять народу. Тосты, словно в «Кавказской пленнице», произносились один за другим беспрестанно. Тамада затерялся в кругу друзей где-то в самом начале мероприятия, и его роль на поприще ведущего стола оказалась потом совершенно ненужной. Каждый выхватывал для себя слово из общего гама самостоятельно и, наращивая децибелы, не отдавал никому до тех пор, пока не облегчал свою душу его громогласным озвучиванием под общий хохот и звон стаканов.

– Слушайте, – в очередной раз зависла на изготовке рюмка в руках Витьки, – мне уже третий день почему-то совершенно не хочется работать. К чему бы это?

– Так сегодня же среда, – обыграл по-своему вопрос Николай, разом опрокинул внутрь огненную жидкость, крякнул, занюхав рукав, и спросил:

– А вообще, с каких это пор ты стал работать на нашем предприятии?

– С тех пор, как меня припугнули, что уволят, – не задумываясь, ответил Витька и последовал примеру своего напарника.

– Недавно встретил своего одноклассника, – продолжил Серёга. – Он поведал мне, что наш Васька из общего круга знакомых стал богатым человеком и теперь у него якобы миллионы подписчиков. «Так он же был дураком?» – удивился тогда я. «Не переживайте, – угасил мой эмоциональный пыл школьный кореш. – Дураком он и остался, но зато теперь у него миллионы подписчиков».

– Как-то летом отдыхал с женой на море, – поддержал настроение компании всё тот же Николай. – Жара, июль. Лежим на песочке, загораем. И тут, откуда не возьмись, доносится громкий голос мужчины: «Жанна, заправь сосок». Половина пляжа, естественно, моментально повернула головы в направлении источника звука. Но тот же человек ещё раз спокойно пробасил: «Сосок на надувном матрасе». «Эх, ты», – разочарованно пронеслось по всему пляжу.

– Скажите мне, – вставил свой голос Андрей. – Если заколоть человека сосулькой, то орудие убийства скорее всего никто не найдёт, потому что она растает?

За столом на помятых лицах друзей воцарилось непонимание.

– Так вот, эта мысль в последнее время не даёт мне покоя. Скорее бы уж зима.

И общее удивление тут же расплылось в бесконечных улыбках.

– А такую шутку слышали? – спросил изрядно выпивший Митяй и, не дожидаясь результата, сам же за всех ответил:

– Нет? Тогда слушайте. На конкурсе журнала «Работница» по теме «Знаем ли мы женщин?» жюри присудило победу десятилетнему Сидорову Пете. На письмо одного из его участников пенсионера Дятлова, который задался вопросом: «Что может знать этот сопляк?», оргкомитет ответил, цитирую:

«На наш первый вопрос: „Где у женщин больше всего вьются волосы?“ Петя ответил: „В Центральной Африке“. А вы что ответили? Да ещё и нарисовали.

На второй вопрос: „Как называется главный орган у женщин?“ Петя правильно ответил: „Всемирная федерация женщин“. А вы что ответили? Да ещё и нарисовали.

На третий вопрос: „Чего каждый месяц с нетерпением ждёт женщина?“ Петя ответил: „Журнала „Работница“. А вы что ответили? Хорошо хоть не нарисовали».

Под утро, когда звёзды на небе стали потихоньку блекнуть, в хмельную голову Григория с новой силой закралась мысль, что деньги, когда-то одолженные знакомому сторожу, а, собственно, и постояльцу общественной бани Мансуру, пора возвращать на место, иначе потом будет поздно. И он, подарив на прощание ребятам свою любимую фразу: «Не доверяю я автосервису, где на стенах нет календарей с голыми женщинами», выкатил на улицу.

– Подожди. Одумайся. Там кругом милиция, – услышал он вслед позывные собратьев по бутылке.

Но его состояние было уже зациклено только на деньгах и ни на что другое не реагировало. А зря. Напротив той самой злосчастной бани, через дорогу наискосок находился районный отдел милиции. Вокруг него и закрутилась вся дальнейшая история нашего неугомонного Гришки.

Предутренние удары кулаком в дверь бани, которые он со всей силы наносил, не щадя ни костей, ни плоти, были не слышны разве что в тридесятом государстве.

– Открой, подлый трус, не то я дверь выбью, – истошно кричал Григорий, и эхо многократно увеличивало его звучание, гуляя по пустынным улицам города.

Сначала Мансур неподвижно лежал на тахте и, не издавая ни звука, отсчитывал биение сердца в груди. Потом тихонько сполз на пол и подкрался к двери. Ужас немедленно охватил его измождённую голову: засов под чьим-то упорным натиском уже держался на честном слове и грозил вот-вот выскочить из петли. Но когда уши к тому же стало закладывать ещё и громогласным извержением отборного мата, испугался по-настоящему. Он осторожно включил свет и едва слышно произнёс:

– Кто там?

– Это я, – тут же пробасил Григорий.

– Кто я?

– Смерть твоя, Мансур. Аль запамятовал, что должок за тобою?

– А, Гриша, друг. Какой ещё должок? Не ведаю такого.

– Сейчас дверь вышибу, быстро вспомнишь. Отворяй, говорю, чучело.

И Григорий с размаху пнул ногой дверь. Та тяжело охнула, но выдержала.

– Ну, так бы сразу и сказал, – дрожащим голосом произнёс Мансур. – Погоди чуток, сейчас открою.

И тут на Григория кто-то навалился сзади. Его тело моментально пробила искра. Скорее затылком, чем глазами, он заметил милицейскую фуражку и мигом отскочил в сторону. Сотрудников было двое.

– А! Вот и стражи порядка, легки на помине, – сориентировался Григорий. – Сейчас они покажут тебе кузькину мать. Будешь знать, как деньги вовремя не возвращать.

Милиционеры от неожиданности опешили и в изумлении замерли с открытыми ртами.

– Товарищи! – воспользовавшись паузой, обратился к ним Григорий. – Помогите мне вызволить деньги у этого ворюги. Втёрся, понимаешь ли, в доверие и теперь не отдаёт, хоть кол на голове у него теши. А мне ещё жить надобно и домой возвращаться.

– Какие деньги? – с иронией пропищал из-за двери Мансур. – Ты мне давал их, чтобы требовать? Вот, когда расписку покажешь, тогда и поговорим, а пока нечего людям мозги пуд рить и имущество казённое портить.

– Слушай, – наконец сообразил один из блюстителей порядка. – Да он же пьяный. Давай доставим его в отдел, там и разберёмся.

«Ноги! Делаем ноги!» – мысленно скомандовал себе Григорий и пустился наутёк.

Он дважды обогнул здание бани, но на вираже третьего круга неожиданно врезался в самого Мансура, который, проявив любопытство, всё же отворил двери и высунулся в проём на улицу. В результате сторож отлетел в сторону, Григорий – в предбанник, милиционеры по инерции проскочили мимо, но едва успев затормозить, вернулись на исходную позицию.

– А, попался, змеёныш? – злорадно высказался один из сотрудников милиции. – Сейчас мы тебе устроим забег на длинную дистанцию.

– Да чего ты с ним цацкаешься? Хватай его и тащи, – конвульсивно дыша, прокричал другой и тут же получил удар обрезком трубы по спине, которая непонятно каким образом оказалась в руках Григория.

Форменная фуражка мигом соскользнула с коротко стриженой головы и покатилась в темноту. Следом за ней побежал её хозяин. Тем временем вооружённый трубой Григорий набросился на его напарника. Он неистово махал орудием, как предполагал, защиты, и некоторое время ловко оборонялся от наседавших на него сотрудников милиции. Но силы, в конце концов, оказались неравными. Вскоре Григория скрутили и, схватив за ноги, поволокли через дорогу в направлении райотдела. При этом лицо задержанного больно отмечало все неровности разбитого асфальта, по которому оно то и дело ёрзало, оставляя след серо-бурого месива.

В отделе милиции на Григория надели наручники, подвесили головой вниз и стали колбасить, не обращая внимания на его ужасные вопли и стоны. Удары ногами и руками отрабатывали все, кому не лень, проходя мимо живой груши. В какой-то момент послышался хруст позвоночника и Григорий потерял сознание.

Непоправимость совершённого и тяжесть последствий дошли до узурпаторов в форме мгновенно. Тело уложили на пол и облили холодной водой. Оно долго не шевелилось, но вскоре ощутило некое подобие трепыхания.