Ленуар вошёл в обитель смерти и направился к местному Аиду – секретарю суда, который, кроме названия своей должности, никакого отношения к суду не имел. Господин Мёнье был здесь главным распорядителем. Он вел реестры, переписывался с официальными лицами, вёл статистику умерших, заказывал вскрытия трупов, принимал поступившие тела и выдавал их родственникам.

– Значит, дело о гибели девицы фон Шён поручили тебе? – спросил Мёнье.

– Да, надо же кому-то повышать статистику раскрытых дел.

– Ты не сыщик, а самодовольный болван, Ленуар! Вся работа за тебя уже сделана. Её опознали, и к завтрашнему дню, когда все бумаги будут заполнены, я передам останки семье, – при этом Мёнье пошёл к одному из своих шкафов, вытащил тяжёлый реестр и положил его перед Ленуаром на стол.

– Значит, я вовремя! Надо хотя бы для отчётности взглянуть на тело, пока её не забрал достопочтенный фатер, – сказал Ленуар.

– Габриэль, там и дела-то нет. Наш врач её ещё утром осмотрел: никаких следов насилия. Вот, сам почитай.

Ленуар открыл реестр. Запись была сделана врачом-инспектором Антуаном Шуано, его другом: «Вид смерти: внезапная смерть, следов насилия нет. Вещи: платье, подъюбник, панталоны и лента для волос. Место нахождения трупа: лодка на Сене близ Буживаля». Графа «Вскрытие» оставалась пустой.

– Мне сказали, что её нашёл шкипер прибрежной барки. Почему его не задержали? – полюбопытствовал агент Безопасности.

– Так ясно же сказано: следов насилия нет. За что прикажешь его арестовывать? За то, что он дамочку из Сены вытащил?

– А имя и адрес у него есть? Как девушку доставили в морг? Кажется, полиция на водах к этому рук не прикладывала, или я ошибаюсь?

– Нет, эти лишний раз надрываться не будут, – ответил Мёнье. – Её местный полицейский на телегу повалил, прикрыл одеялом, да так из Буживаля на лошадке и доставил. Сказал, мол, ясно же, что не местная фифа. Местные «таких платьев не носють». А буживальского шкипера, похоже, все знают. Полицейский сказал, что девушку вытащил Эмиль-отшельник.

– Понятно. А как ты спящую красавицу опознал? Или она поднялась с телеги и представилась? – спросил Ленуар, делая пометку в своей записной книжке.

– Вот ты всё ерничаешь, Габриэль, а кто, по-твоему, осматривает вещи усопших? На девушке посторонних предметов обнаружено не было, только одежда. Мой помощник сразу послал за фотографом, платья как следует не осмотрел. А после фотографии платье принесли ко мне, – на этих словах старый Мёнье немного поперхнулся, – и я кое-что заметил. Швея на подкладке вышила её инициалы «S.S.» и имя «София фон Шён». Я послал об этом официальное уведомление Лепину, тот сообщил семье. Отец и мать уже приезжали и опознали тело. – По тону голоса Мёнье было заметно, что он гордился своей внимательностью и профессионализмом. – Так что бригаде краж и убийств больше здесь делать нечего. Завтра передам тело семье, а они уже будут решать – проводить вскрытие или сразу хоронить.

– Мёнье, какой ты грамотный администратор! – проворчал Ленуар и добавил: – Дай мне осмотреть тело и можешь дальше реализовывать свой талант по части чтения, письма и разбора женской одежды.

Пока Мёнье доставал ключ от холодильной камеры, Ленуар думал о порученном ему деле. Дочь германского посла… Наверняка очередная аристократочка в поисках приключений отправилась за город, чтобы поразвлечься в компании друзей. А её, как в волшебной сказке, напоили и спать уложили… Надо узнать у Антуана, надругались ли над несчастной жертвой. Отец-посол, наверное, сейчас с ума сходит из-за всей этой истории. Сам виноват: куда смотрел? Делают детей, а потом отдают их на воспитание мамкам да нянькам с их романчиками и фельетончиками. Может, и хорошо, что у самого Габриэля нет ни жены, ни ребёнка. Его душа точно не выдержала бы такого потрясения, как смерть дочери.

Мёнье выдал Ленуару ключ, и сыщик направился в помещение за бывшим выставочным залом.

В нос сразу ударила сильная вонь. По проходам туда-сюда курсировали служащие в форменных халатах. Из приоткрытых дверей можно было увидеть кабинеты, в которых обычно проводилось вскрытие. Тут же стучали молотками и пилили доски столяры. Рядом с ними новые гробы разевали свои страшные рты, а чуть поодаль стояли гробы, которые уже успели отхватить свой кусок человеческого мяса. В том же помещении лежали носилки и решётки, на которых омывали тела ещё не разложившихся покойников. По углам висели лохмотья и сушились какие-то тряпки неизвестного назначения. Полы здесь всегда были влажными и липкими. Каким бы Габриэль ни был бравым сыщиком, здесь ему всегда становилось дурно.

Наконец он подошёл к сокровищнице морга, на содержание которой уходила половина всего бюджета этого мрачного учреждения. Гигантский бурый шкаф имел четырнадцать ячеек. У каждой своя дверца, а за ней – замороженный труп. Холодильная машина Миньона и Руара под давлением жидкого аммиака на один килограмм угля производила двенадцать килограммов льда. Последнего было достаточно, чтобы заморозить в шкафу все четырнадцать трупов.

Ленуару уже не терпелось отсюда уйти, когда к нему подошёл Антуан, рослый детина с белой шевелюрой и тёмными мешками под глазами.

– Девчонка у нас сегодня что надо, Габриэль! – сказал он хриплым простуженным голосом.

– Ты понял, что там с ней стряслось? – спросил Ленуар. Ему хотелось побыстрее покончить и с неприятной процедурой осмотра тела, и с самим делом.

– Не-а! Мёнье велел написать, что всё чисто. Скандала боятся, – сказал приятель, подрезая надежду Габриэля на быстрое расследование. – Следов убийства действительно нет.

– Обесчещена?

– Нет! Но не девственница.

– От чего же она умерла? Кто у нас эксперт, ты или я?

– От горлового кровотечения: лента в волосах кровью запачкана. Наверное, вытерла ею рот. Похоже, что у неё был туберкулёз, хоть и молода она ещё для таких дел. По-хорошему, нужно вскрытие, но мне не дают: как-никак, дочь посла… А что я? Против Мёнье и воли родителей не попрёшь! – пожал плечами Антуан.

– Ладно, Антуан, открывай ящик. Посмотрим по-быстрому, и я дальше побегу.

Однако, увидев тело девушки, Ленуар замер. По-быстрому тут точно не получится…

– Что молчишь? Красивая, да? Жаль девчонку, – сказал Антуан.

Ленуару было не просто жаль девчонку. Увидев её тело, он словно оглох. У неё были мокрые рыжие волосы, большие глаза и губы. Те самые губы, которые он ещё неделю назад набросал на бумаге чёрным угольком. Те самые зелёные глаза, которые он надеялся увидеть сегодня вечером в Клубе кобальта. Выходит, на самом деле Анаис Марино была дочерью германского посла Софией фон Шён. Действительно – не балерина…

– …А я ему говорю, что за свою практику уже вскрыл сотню девушек, и из-за этого ни одна из них ещё не забеременела! Хе-хе-хе! – продолжал гудеть Антуан.

Что же с тобой случилось, девочка? Неужели и вправду ненасильственная смерть? В прошлое воскресенье ты ведь не кашляла… Ленуар начал обходить и тщательно осматривать тело Софии. Действительно, никаких гематом, никаких порезов. Ступни ног запачканы – бежала босыми ногами по земле? Пару шрамов на правой коленке – в детстве поскользнулась и упала? Светлая полосочка на предплечье – кошка поцарапала? А что это за коротенькая голубая линия на шее с левой стороны?

– Антуан, а вот этот след оставили на живом или на мёртвом теле? – перебил приятеля Ленуар.

– А? Что? Вот этот? Хм, как-то я не обратил сразу на него внимания. Слушай, если бы она была в тот момент жива, то полоска была бы темнее. А так она почти незаметна.

В воскресенье на шее у Анаис, то есть у Софии, висели часы. Она их ещё использовала, чтобы отслеживать продолжительность позы. Может, сегодня ночью они тоже висели на шее девушки и кто-то их сдернул?

Ленуар с возрастающим интересом продолжил осмотр тела. И на этот раз взгляд его остановился на пальцах девушки. Ему показалось, что они слишком синие даже для трупа. Под ногти правой руки забился то ли песок, то ли грязь, а на указательном пальце левой руки сломался ноготь.