Это все будет потом… А сейчас небритый, взъерошенный, худой парень с гнилыми от частого курения зубами сидит рядом со мной и с надеждой смотрит на меня. Глубоко посаженные темно-зеленые глаза, прямые и немытые темно-русые волосы, вытянутое лицо с впадинами на щеках. Передний зуб сверху отколот, сколько я помню Витю, столько же и этот отколотый зуб. Убогие усы и борода, видимо, их он перестал стричь вместе с ногтями. Сутулость Вити настолько идеальная, что ему на шею можно поставить стакан с водой. Боже, Витя, тебе не помешало бы побриться и помыться. Интересно, где он берет сигареты?

– Че мине нано сеня оде, во я бы самы аси?[2]

– Да ты и так неотразим, дружище! Дерзай, я в тебя верю, Витек! – поддержка друга, именно это ему и надо.

Мой визави прекрасно знает, что кроме одного комплекта больничной одежды ему больше надеть нечего. Здесь может быть только два вида одежды: грязный комплект и чистый комплект. Смена в 8 утра. До этого времени Витя еще раз пять посоветуется со мной по поводу своего внешнего вида.

– Пора бы уже забыть… – из головы никак не выходят эти слова. Снова эти сны, когда-нибудь они меня добьют. Может снова побаловаться депривацией? Нет! Не стоит! Скорее всего станет только хуже, как в прошлый раз. Мой врач, Михаил Анатольевич Савровский, сразу заметит это и будет заставлять меня принимать снотворные. Почему они отобрали у меня ручку и тетрадь? Мне некуда записывать. Нужно поговорить об этом с Михаилом Анатольевичем сегодня, ведь именно сегодня у меня прием…

За окном октябрьское утро, удручающее зрелище. Мелкий дождь то словно висит в воздухе, то навязчиво шумит и стучит по карнизу, промокшие листья покрывают лужи целиком, как ковер. Выходишь на улицу и чувствуешь, как быстро промокают ноги, даже если обувь целая. Снег еще не выпал, но морозная свежесть чувствуется даже в помещении. Серое свинцовое небо, кажется, вот-вот ляжет на землю и раздавит здесь все живое.

– Че ты кукука кода ночь? Я че ты бубу де ночь.[3]

– Да ничего особенного. Ерунда… Сегодня будет, о чем рассказать врачу.

Прием не заставляет себя долго ждать. После завтрака я иду по чисто вымытому линолеуму в сопровождении той самой медсестры, по которой сохнет Витя. Иду в кабинет к своему лечащему врачу.

– Привет, Никита! – Михаил ждал меня.

– Добрый день, Михаил Анатольевич! – я сажусь на стул перед моим лечащим врачом.

Мой лечащий врач ухмыляется такому приветствию. Как же тесен этот огромный мир, вы даже представить себе не можете. Ведь я знаю господина Савровского тысячу лет. Я вырос с ним на одной улице, так же как с Витей. А сейчас мы по разные стороны баррикад, вот ирония.

– Как себя чувствуешь сегодня?

– Нормально.

– Тебя что-нибудь беспокоит?

– Нет.

Миша – везунчик. Сидит и записывает что-то в свои бумаги, в то время как мои записи у меня отняли.

– Никита, мне нужны подробности… Опиши, пожалуйста свое состояние.

– Мне хреново. Я подавлен. – после долгой паузы говорю я, ведь это все-таки работа моего врача, слушать мои бредни.

– Что тебя тяготит, Никита? Ты можешь рассказать мне все, что хочешь. Все что считаешь нужным.

– Я плохо спал и видел чертовски неприятный сон. Хотел его записать, но у меня нет ручки и тетради.

Миша откидывается на спинку кресла и внимательно меня слушает. Я не смог рассказать сон полностью, лишь до середины, что-то оборвало меня, и я замолчал.

– Что было дальше?

– Я не хочу об этом говорить.

– Как скажешь. Когда тебя в последний раз навещал отец? – спрашивает врач.

– Ты же сам прекрасно знаешь.

– Мне нужно убедиться, что ты это тоже также прекрасно знаешь и помнишь.

– Пару недель назад.

– Ты хочешь видеть его чаще?

– Нет – коротко и быстро отвечаю я.

– Почему?

– Понимаешь, как бы это помягче сказать…

– Говори, как есть.

– Обычно дети похожи на своих родителей, да? Так вот, это не про меня. Мы с отцом совсем разные. Мне просто не о чем с ним говорить… Я люблю старика, но у нас диаметрально разные взгляды на многое.

– Никита, возможно, как раз, общения с отцом тебе и не хватает? Возможно, в этом причина твоего подавленного состояния.

– Нет. – я смотрю в окно и добавляю: – Отец тут не при чем. Я думаю, общение с ним вообще никак не влияет на мое состояние. Я не знаю…

– Тогда в чем причина? Как ты сам думаешь?

– Причина в том, что я не могу делать записи, вы отняли у меня письменные принадлежности.

– Пойми! Эти записи пагубно влияют на твое состояние.

– С чего ты это взял?

– Потому что я врач, я знаю к чему приводит запись событий, которых не было. Я знаю к чему приводят попытки найти взаимосвязи между сновидениями.

– Да я все понял, можешь не продолжать. – а я продолжаю смотреть в окно. Затем после паузы говорю. – У меня есть одна теория. Хочешь послушать?

– Конечно. Именно для этого я здесь.

– Ты ведь тоже видишь сны, так?

– Так.

– Ты ведь видишь там незнакомых людей. А встречал ли ты их в реальности? Ты не задумывался почему мы не видим в реальности этих людей?

– Смею предположить, потому что их создает подсознание. Потому что здесь, в реальности, их не существует. Если у тебя есть другая версия, я, с интересом, выслушаю.

– Твоя версия скучна как россказни бабули Розы Труд! – с сарказмом говорю я своему лечащему врачу. – Скукотища!

– Опровергни ее, если сможешь.

– Легко! Все эти незнакомцы, которых мы видим по ночам, они мертвы. Они все когда-то были, но умерли. Поэтому мы не встречаем их в жизни, и теперь они приходят к нам во снах.

– Это банально и не менее скучно! Но ведь мы видим там и живых людей, которые и в реальности существуют. Что ты на это скажешь?

– Пока ничего… Я еще не изучил эту область до конца. Мне нужно продолжать вести записи. Пойми, я с ума схожу, когда ничего не пишу. Там мой мир, который твои подельнички, санитары, у меня отобрали.

– Они это сделали по моей просьбе. Тебе нужно привыкнуть к тому, что реальность здесь, а не там. Тебе нужно научиться жить здесь, научиться выстраивать отношения с людьми здесь, а не там.

– Откуда ты знаешь, что именно здесь реальность? Ты можешь это доказать? Может все наоборот. Может мы 8 часов в сутки бодрствуем, а остальное время спим.

– Теория, конечно, интересная. Но у меня есть пара доказательств именно моей точки зрения. Здесь, в реальности, действуют совершенно логичные законы физики, причинно-следственные связи. Они не меняются на ходу. Здесь все логично и последовательно. Твоя «альтернативная реальность» может этим похвастаться? Нет! Поэтому я с уверенностью могу сказать, что твоя теория это ничем не подкрепленная фантазия.

– Да, да, все это дико скучно, Миша. А ты не думал над тем, что как раз именно здесь, в твоей «настоящей реальности», все неправильно?

– Я обязательно над этим подумаю. – спокойно отвечает мой врач.

– Да брось ты. Подумает он…

Воцаряется тишина, Миша что-то пишет. Я так и смотрю в окно. Там, на улице, по-прежнему мерзко. Он все пишет и пишет. Зачем столько писать!? О чем!?

– Зачем ты это делаешь?

– Что именно? – Миша перестает писать и вопросительно смотрит на меня.

– Что ты там пишешь? Остановись.

– Это необходимо. Нужно документировать состояние пациентов, собирать данные для анализа. Так нужно, извини.

– Покажи свои записи мне. Мои ведь ты прочитал.

– Извини, но я не имею права этого делать. Это служебная информация для медицинского персонала, а не для пациентов.

– Тебе не кажется это несправедливо?

– Это моя работа. Даже если бы я тебе показал свои записи, ты бы мало что понял из них. Давай сменим тему. Несколько простых вопросов, Никита. Погода сегодня прекрасная?

– В этой комнате, видимо, двое сумасшедших! – я заливаюсь смехом и показываю пальцем в окно. – Господин доктор, я, возможно, помешан на сновидениях, но я не идиот. Погода мерзкая!