Когда я к ней пришла, она обработала рану на моей ноге (я упала в яму, когда убегала от погони), накормила меня и разрешила остаться на пару дней. От этой женщины веяло материнским теплом, которого мне очень не хватало.

Анна рассказывала о своей жизни, и я в тайне мечтала сбежать в подобное место, как только закончу свое дело. Мои идеи она называла безумными, но совсем не осуждала.

– Если это то, что заставляет тебя вставать по утрам, тогда не отступай, – сказала она мне.

В тот день, когда я собиралась уходить, она вызвалась проводить меня. Мы вышли на дорогу и расстались, пожелав друг другу удачи. Пройдя какое-то расстояние, я заметила машину, в которой никого не было.

“Если здесь кто-то ходит, то он может увидеть Анну”, – подумала я и рванула назад.

Вдалеке я увидела, как Анна стояла, прижавшись спиной к дереву, а перед ней стоял мужчина. Я окликнула его, и он повернулся ко мне. Правую половину его лица украшал большой шрам, а глаза были настолько темными, что казались черными. Весь его вид говорил, что от него не стоит ждать ничего хорошего. В одной руке он держал винтовку, которую накинул на плечо. На лице Анны был написан ужас.

– Отстань от нее, – твердо сказала я.

– Знаешь, с кем ты говоришь? – бросил он мне.

– А мне плевать. Отпусти ее.

Он направил дуло винтовки на Анну. Я достала из-за пояса брюк пистолет, сняла с предохранителя и выстрелила три раза. Все это я сделала настолько быстро, просто на автомате, что не сразу поняла, что натворила. Мужчина повалился на землю.

– Маленькая мразь, – он схватился за раны на животе. Из его рта пошла кровь. – Сдохни, долбанная сука, – его рука потянулась к его оружию, которое упало рядом, но остановилось всего в нескольких сантиметрах. – Паскуда, – он перевернулся на спину и через считанные секунды перестал шевелиться.

Анна с ужасом смотрела на меня. Я смотрела то на нее, то на труп мужчины. Мое тело оцепенело, я будто приросла к земле. Анна продолжала молча таращиться на меня. Она боялась меня?

Я кое-как заставила себя сдвинуться с места, и ушла прочь, не имея ни малейшего понятия, куда я иду.

Я убила человека. Точнее спасла жизнь одного, но ценой жизни второго. Один поступок совсем не оправдывал другого. Я совсем не жалела того человека, дело было вовсе не в этом. Я стала убийцей.

Родители говорили, что больше всего хотят того, чтобы мы с Филом никогда не узнали войны. Но они знали, что это неизбежно, поэтому нас к нему готовили.

“Убийство человека – крайность. Это грех, раскалывающий и извращающий душу. Однако нужно признать: придет время сделать этот непростой выбор, нажать на курок. Я ни в коем случае не говорю, что этот выбор правильный. Но, к сожалению, если вы хотите выжить, он будет единственным. Что я могу вам сказать? Будет трудно, потому что я знаю, что вы хорошие люди, знающие, что такое человечность и сожаление. Поэтому вместо того, чтобы терзать себя, подумайте о том, сколько жизней вы этим спасете”, – рассказывал нам отец. Мне хотелось верить в его слова, но они никак не утешали. Кровь на моих руках уже ничем не отмоешь.

Все произошедшее легло на мои хрупкие плечи тяжелым грузом и тянуло меня ко дну. Я умру здесь, умру никем, и никто об этом не узнает. Никто не будет искать, потому что я никому не нужна. Даже мысли о брате не спасали меня. Вся моя авантюра казалась бессмысленной, недостижимой затеей. Я просто оттягивала неизбежное: меня нашли бы дома или в любом другом месте и итог был бы один – смерть. А ведь мне всего восемнадцать лет.

О чем мечтают девушки в моем возрасте? Наверно, о любви. А что я о ней знаю? Ничего. Мой единственный мужчина оказался тираном и причиной моей боли. Физической боли. Я снова ненавидела его, желание придушить его вернулось в десятикратном размере. Подонок, убежденный в том, что я должна лежать у его ног, повинуясь всем его приказам. Если бы в нем было что-то человечное, он бы меня уже отпустил. Почему я так быстро сдалась ему? Дело ведь было только в страхе?

Время тянулось неимоверно долго. Я не знала, день сейчас или ночь. По ощущениям, я находилась здесь уже больше суток, но я не была уверена. Было душно, вспотевшая кожа неприятно прилипала друг к другу. Мне хотелось пить.

Я засыпала и просыпалась вновь, не понимая, что сон, а что реальность. Я могла продержаться так около недели, но какая это будет неделя.

“Голодная смерть – это мучительно и долго”.

– Что ж, ты был прав, ублюдок.

Я привстала и начала барабанить дверь, но никто не приходил. За все время я вообще ничего не слышала. Были ли здесь вообще люди?

– Откройте! Выпустите меня!

Безысходность положения лишала меня всяких сил. Я скользнула вниз и вновь легла на пол.

– Пожалуйста, выпустите меня, – по щекам покатились слезы. Я потянулась коленями к груди и обхватила их руками. Тишину нарушали только мои всхлипы.

Кажется, я снова уснула. Мне снился чудной сон. Была ночь и кромешная тьма. Я лежала на каких-то камнях и чувствовала приближение неизбежного. Ко мне кто-то подошел сзади и схватил костлявой рукой за горло. Это была Смерть. Я чувствовала всем телом прохладу, исходящую от нее.

– Еще жива, – сказала она непонятным тоном. Это был вопрос или утверждение?

Прогремел гром и послышались голоса.

– Пусть полежит еще денек, ничего не будет.

– Почему вообще ее до сих пор не убили?

– Кто-то завел себе любимчика и не собирается делиться со своей игрушкой.

– Думаешь?

– Нет, просто из нее получилась настолько ужасная шлюха, что в день к ней приходил только один человек.

– Получается, тех двух привезли для остальных?

– Ага.

Голоса стихи. Земля подо мной задрожала и я начала падать в пустоту.

========== Часть 9 ==========

– София, ты меня слышишь?

Я открываю глаза. Рядом со мной на полу сидит девушка, которая приходила осматривать меня во второй вечер пребывания здесь. Она выглядела встревоженной. От яркого света, который заходил из коридора, болели глаза.

– На выпей, – она подносит горлышко бутылки к моим губам. Я потянулась к ней руками и обнаружила, что наручников уже не было. Я с дикой жадностью поглощала каждую каплю и опустошила всю бутылку за несколько секунд.

– Давай одевайся, – она протянула мне мою одежду.

Я с трудом села. Все эти дни я почти не двигалась, поэтому тело меня слабо слушалось. Девушка помогла мне одеться.

– Идти можешь?

Я отрицательно покачала головой.

– Я тебе помогу.

Она потянула меня вверх за руки и мы вышли из моей клетки в коридор и я с удивлением обнаружила, что моя комната находится совсем рядом. Мы направились туда. Идти было нелегко, я чувствовала себя такой слабой. Наверно сейчас мое внутреннее состояние полностью отражалось на моем внешнем виде.

Девушка помогла добраться мне до кровати и сесть.

– София, скажи мне что-нибудь.

– Сколько дней прошло? – шепотом спросила я. Мой собственный голос показался мне каким-то далеким и чужим.

– Три, – ее голубые глаза были полны жалостью.

– Как тебя зовут?

– Ариана.

– Красивое имя, – все так же шепотом говорила я.

– Сейчас тебе принесут еду. Не ешь все сразу. В душ пойдешь завтра, вряд ли у тебя есть на это силы. Ну все, отдыхай, – она уходит.

Никогда еда не казалась мне такой вкусной. Я ела медленно, стараясь запечатлеть вкус каждого кусочка. Затем я легла на кровать и уставилась в окно. На улице уже темнело. Я все еще ощущала прохладный ветер и капельки дождя на лице. Почему меня так быстро схватили? Я же слышала голоса и они были далеко. Я должна была успеть пробежать хотя бы пару десятков метров.

Я встала и пошла к крану с водой, умыла лицо, руки и шею. Всю грязь на своем теле я чувствовала так, будто меня измазали глиной. Завтра меня отведут в душ, а это значит, что все начнется по новой. И к кому меня отведут? Придет ли он ко мне или посчитает, что это для него низко? Я не хочу его видеть, боюсь того, что он со мной сделает. Вообще никого не хочу видеть.