Барон вздрогнул, впрочем, как и их соперники, не ожидавшие такого поворота. Но к громкому разговору за столом прислушался весь притон, и потому условие оказалось услышано, как и хотела Киоре.

— Что ж, сыграем, — кровожадно улыбнулся Файрош, а хлыщ только сглотнул. — Сдавайте, высокая госпожа!

Киоре тасовала карты, абсолютно спокойная и отрешенная, также спокоен оставался ее заклятый враг, и карикатурами возле них сидели барон и хлыщ, на чьих бледных лицах крупными буквами был выписан ужас. «Ширмы», — поморщилась Киоре, раздавая карты. Еще она знала, что в игре на жизнь противник будет жульничать и мухлевать, а потому не собиралась вести игру честно.

В полной тишине карта летела на стол за картой, соперники нервничали, карты вздрагивали в потных руках двоих, и одни нарисованные картинки сменялись другими. Киоре смотрела в ошеломительно красивые карие глаза напротив, наблюдала за ловкими руками. Оба они не могли уследить за трюками друг друга, а потому принимали мошенничество как данность.

В очередной раз приняв карты, Киоре незаметно подбросила в отбитые еще одну, пользуясь тем, что Кеэрел, которого она толкнула, пролил вино на стол, что отвлекло всех игроков. Приближалась развязка. У всех на руках остался минимум карт, и последний ход должен был определить победителя. Карты двоих вскрыты, и казалось, что воздух застыл в помещении, потому что тоже жаждал узнать финал партии.

— Нас ждет женский труп, — улыбнулся красавец, опуская на стол козырной туз.

С таким раскладом Киоре могла только признать поражение, и рядом побледнел барон, трижды проклявший идею связаться с птицей счастья.

— Высокий господин шутить изволит? — она вскинулась, как молодой и дурной жеребец. — Козырной туз был отбит в середине партии! Мошенничаете!

— Его не было, — с непроницаемым лицом заявил оппонент.

Барон и хлыщ, переставшие что-либо понимать, молчали. Казалось, в этот момент, если бы они заговорили, то стали бы лучшими друзьями.

— Как же! А это что? — в этот момент Киоре методично переворачивала отложенные в сторону карты, пока не наткнулась на нужную.

Подняв туз над головой, она продемонстрировала его всем присутствовавшим, которые тут же стали припоминать, что да, карта была использована в партии, а значит, среди них и в самом деле мошенник.

— С тем же успехом вы, высокая госпожа, могли подбросить его туда.

— Но как? Все наблюдали за нашей игрой, — и она повернулась к зрителям. — Есть ли тот, кто видел, как я подбрасываю карту?

Ответило ей молчание.

— Попрошу вас покинуть мое заведение, — к смявшему туз Файрошу подошел владелец заведения, приторно-сладкий старик с седыми бакенбардами, — и более никогда здесь не показываться.

Взгляд к взгляду. Узнавание. Карие глаза обещали Киоре сотни смертей, одна другой ужаснее, а она сидела, безмятежная, спокойная и уверенная в собственных силах. Он и так знал, что Киоре в столице, ведь у Кровавой Эши была лишь одна ученица, которую он страшно обидел. Карточная партия — ее насмешка, ее объявление войны.

Когда его вывели, Киоре рассмеялась, запрокинув голову. Она смеялась и смеялась, пока не выступили слезы, но всё равно не могла остановиться. Месть, месть и еще раз месть! Она отомстит! Всё сделает для этого! Втопчет его в грязь, уничтожит! О, как же вовремя ей подвернулся этот барончик! Подумав, что с долгами она ему всё-таки поможет, Киоре повернулась к совершенно потерянному Кеэрелу и от души поцеловала его, долго, сладко, под аплодисменты зрителей.

— Мы его утопим, — спустя время заверяла ходившего туда-сюда по комнате барона Киоре. — И не сомневайся!

Он присел на кровать, всё еще бледный.

— Я умирать не собиралась и тебе бы не позволила. Моей целью было выкинуть его из притона, — пояснила она. — Считай это причудой женского самолюбия.

— А если бы он смог перехитрить тебя? Если бы мошенницей оказалась ты?

— Риск был, но всё сложилось как можно лучше. Я знаю, что рано задавать такой вопрос, но доверяешь ли ты мне?

Барон посмотрел на нее совершенно тупо, как будто смена темы разом лишила его всего мозга.

— Я уже вверил свою судьбу в твои руки. Чего ты еще желаешь?

— Желаю опередить нашего врага, — отрезала воровка. — Он узнал меня и непременно захочет открыть тебе глаза на мою личность. Я — Киоре, ученица Кровавой Эши. И если тебя это пугает, лучше нам немедленно разойтись.

Она считала секунды и смотрела в глаза барону. Она была готова драться и бежать, но Кеэрел только шумно вздохнул и прикрыл глаза, упав на кровать.

— Какая разница уже? Если ты думаешь, что я заплачу за твою помощь, то ошибаешься: у меня нет и медяка, — он улыбнулся расслабленно, нашел на ощупь щиколотку Киоре и нежно погладил.

— А как же выигрыш?

— Это на восстановление моих нервов!

Она обаятельно улыбнулась, чуть вытянув ногу, чтобы Кеэрелу было удобнее гладить ее.

Глава 9

Во сне Дорана окружал запах сирени, ненавязчивый, легкий, как дымка светлых воспоминаний.

Вот он и император, еще семнадцатилетние юнцы, наперегонки ухлестывают за первой красавицей Тоноля Саирой, а она, смеясь, принимает их знаки внимания, но никого не поощряет в страхе разрушить мужскую дружбу.

Вот аллеи центрального парка с его бесконечными кустами сирени. Шальная юность подгоняла стайку друзей, заставляла стегать коней, пугать прохожих. Но кто скажет слово упрека наследнику престола? Оттого поддержали и предложенную им шалость — опрокинуть в фонтан девицу. Лошади промчали, всколыхнув пыль, девушка обернулась; она, спасаясь от лошадей, отшатнулась и, конечно же, упала в фонтан. Доран ехал последним и не смог умчаться вдаль, вслед за друзьями. Провидение? Судьба? Девушка, закрыв лицо руками от стыда, дрожала и плакала, не пытаясь выбраться из каменной чаши с водой. Доран, спешившись, сам перемахнул через бортик и помог ей встать, укутал в свой сюртук, увел подальше от людных аллей, в одну из скрытых среди растений беседок.

Девушка сидела, цепляясь скользкими перчатками за его сюртук, дрожала, подобравшись, как в ожидании удара. Доран смотрел на сирень, заложив руки за спину, но почему-то чувствовал каждый легкий вздох спасенной, угадывал по легкому шелесту платья движение, ощущал ее смятение, как собственное. Подсохнув, ее светлые волосы забавно завились, обрамляя милое лицо.

— Снимите сюртук. Вашему платью тоже надо просохнуть, — и он отвернулся, потому что стыд и робость багрянцем окрасили щеки. — Пока не скажете, я не повернусь к вам.

По шелесту ткани Доран понял, что девушка послушалась.

— Прошу прощения за эту выходку, — наконец произнес он то, с чего следовало начать разговор.

Дрогнул куст и исчез приличный клок листьев: скучавший конь Дорана настырно привлекал внимание.

— Прощения должен просить совершивший, вы же мне помогли, — ее мягкий голос походил на нежное пение птиц.

— Вы видели, кто это был?

— К сожалению, я только недавно прибыла в Тоноль, и еще не знаю всего высшего света…

Доран мысленно хлопнул себя по лбу. В самом деле, сколько еще нелепостей он совершит перед ней? Не попросил прощения сразу, не представился, хотя укутал в свой сюртук…

— Простите, что не представился. Доран Хайдрейк, наследник герцога Рейла. А в фонтан вас опрокинул наследный принц, Паоди Каэр-Моран.

Она не сразу собралась с духом, чтобы ответить.

— Пожалуй, никто в высшем свете не может похвастаться столь неординарным знакомством с принцем, — и Доран ощутил ласковую, мягкую улыбку. — Я Лааре Гариде, дочь графа Митри. Старшая дочь. Нас пять сестер…

И Доран, глядя на кусочек неба из-под крыши беседки, неожиданно осознал: Лааре станет его супругой. И только она, эта нежная девушка с тихим, напевным голосом, кого он ощущал, как себя, достойна предложения. Девушка, которая на фоне прекраснейшей Саиры исчезнет, как тень в полдень, но которая затмила красавицу для него.

Тогда он повернулся так резко, что мир качнулся, а потом из круговерти зеленого, голубого и сиреневого проступили светившиеся счастьем карие глаза.