Все внутри Светланы напряглось, а сердце участило свой ритм. Инстинкты говорили ей, что это опасный хищник, и что она должна бежать прочь, однако Светлана застыла, не в силах двинуться с места. Наконец, существо удовлетворенно кивнуло и с отвращением отбросило в сторону обгрызенный труп лисы.

– Ты закончил? – тихо, опасаясь вновь разозлить своего спутника, спросила женщина. – Теперь мы можем уйти отсюда?

– Почти, – равнодушно произнес мужчина и вдруг посмотрел прямо на Светлану.

Встретившись с ним взглядом, она поразилась тому, насколько мудрыми казались эти глаза. Но мудрыми не в том плане, что это существо понимало принципы добра и зла. Скорее, в них светился ум, превышающий человеческий на многие и многие поколения. Если раньше еще можно было усомниться в том, что это инопланетное существо, то теперь Светлана четко поняла, что оно пришло с какой-то другой планеты и стоит на ступеньке эволюции, располагающейся гораздо выше по сравнению с той, на которой стояла она. А еще она поняла, что инопланетянин знал о ее присутствии с той секунды, когда она обнаружила его показания на биосканере. И что он до сих пор с ней не разобрался только потому, что знал, что она не представляет для него угрозы.

Однако Светлана все же развернулась на лыжах и на максимальной скорости бросилась прочь. Да, умом она понимала, что от хищников (а это существо было, вне всяческого сомнения, хищником) бежать нельзя, но ничего не могла поделать, настолько ее напугала сцена, в которой он так просто разделывался с лисой. Однако далеко уйти она не успела.

Инопланетянин совершил гигантский прыжок и придавил ее к земле. Снег забился ей под капюшон, больно обжегши шею, но это не могло сравниться с болью от крепкого захвата. Существо было сильнее земной женщины в тысячу раз, и она совсем не могла сопротивляться. Светлана видела в его глазах голодный блеск и с ужасом подумала, что он собирается ее съесть. В ее кармане был электрошокер последней модели, который ей выдали в качестве защиты от хищников, но этот хищник был достаточно разумным, чтобы держать жертву за обе руки и обе ноги, тем самым не давая возможность достать средство спасения.

Скрипнул снег, и Светлана увидела рядом ту женщину, которая сопровождала странное существо. В ее глазах читалось сочувствие, и ученый решила предпринять отчаянную попытку.

– Помоги мне, – прохрипела она по-английски.

Но женщина оставила ее просьбу без внимания. Лишь плотнее закуталась в куртку и спросила:

– Ты собираешься ее съесть? – голос звучал почти так же равнодушно, как и у инопланетянина.

Тот бросил на нее короткий взгляд и еле заметно качнул головой:

– Нет. Голод силен, и эта лиса не удовлетворила меня, но мне все равно нужен был человек для заключительной стадии моего плана. Вероятномер предупреждал меня о том, что это может произойти.

После чего инопланетянин вдруг резко вскочил на ноги, не отпуская рук Светланы. Ей было неприятно ощущать, что ее могут поднять, как пушинку, но в теле было недостаточно сил, чтобы противостоять такой мощи. Оглянувшись на женщину, она снова заговорила:

– Кто ты? Почему ты ему помогаешь?

Та явно хотела ответить, но инопланетянин строго на нее посмотрел, и женщина потупила взгляд. Светлана поняла, что она его боится, а потому вряд ли сделает что-то наперекор. Тем временем существо двинулось вперед, таща за собой ученого. Ей ничего другого не оставалось, кроме как следовать за ним. Холодный ужас залил всю ее грудную клетку, и что-то ей подсказывало, что в том месте, куда они идут, ее не ждет ничего хорошего.

Инна сосредоточенно настраивала лазеры. Одни из них должны были охладить ионы до очень низкой температуры, а другие – сообщить электронам нужный спин. Работа была тонкой, и девушка хмурила лоб, стараясь перебороть головную боль от недосыпа. Почему-то лазеры упорно не желали понижать температуру внутри изолятора до нужного уровня, и девушка никак не могла разобраться, в чем дело. Как будто законы вселенной изменились, и абсолютный нуль больше не -273 градуса. Нет, Инне не нужен был абсолютный нуль, но необходимая температура была довольно близка к нему. И, тем не менее, она была недостижима. Странно, когда они год назад делали то же самое с отцом, все работало… Лазеры охлаждали ионы, потом те запутывались и становились логическими элементами квантового компьютера. Но тот изолятор остался в квантовой реальности, Инне пришлось собрать новый с нуля. И, похоже, при сборке она допустила какую-то ошибку.

От напряжения голова разболелась еще сильнее, но Инна, прикусив губу, продолжала настройку, отчаянно пытаясь понять, что не так. Но, судя по показателям на экране, несмотря на все ее старания, температура стремительно повышалась. Ионы не становились кубитами. Какое-то время Инна продолжала корректировку, уже понимая, что проиграла. Но через минуту ионы окончательно стали всего лишь ионами. Инна обессиленно уронила голову на стол, чувствуя, что еще немного, и она расплачется от отчаяния. Раздался звук открываемой двери.

– Вот ты где, – донесся знакомый голос, принадлежащий Алистеру Кроссману, ее коллеге. – Почему не пришла на собрание?

– А который час? – встрепенулась Инна.

– Уже девять, – Кроссман снял свою куртку и повесил на крючок. – Ты во сколько пришла?

– В пять утра, – простонала Инна. – Черт, Новак очень злился?

– Да нет, – мужчина отодвинул стул от стола и присел на него. – Я сказал ему, что ты работаешь, и он отнесся с пониманием. В конце концов, он хочет успеха нашего проекта не меньше нас.

– Я совсем потеряла счет времени, – Инна устало протерла глаза.

– Не спится ночью?

– Мне никогда не спится: ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером, – проворчала девушка. – Повезет, если пару часов за сутки наскребу.

Кроссман вздохнул:

– Кому ты рассказываешь… Я и сам ни разу не спал нормально со дня его смерти.

При упоминании об этом сердце Инны пронзила боль. Два месяца назад отец девушки и лучший друг Алистера Кроссмана, Павел Рябинин, погиб, и с тех пор их жизнь навсегда изменилась. Чувство утраты не покидало Инну ни днем, ни ночью, как она ни старалась забыться в работе. Вот и сейчас жгучая горечь разливалась по грудной клетке, вызывая желание разрыдаться. Но Инна лишь сердито смахнула набежавшую на глаза жидкость. Она уже не раз пробовала позволить себе отдаться эмоциям, но легче не становилось. На какое-то время опускалась пелена безразличия, но потом вновь становилось горько и больно. Так что лучше быть хоть немного занятым.

– Что было на собрании? – спросила Инна.

Кроссман посмотрел на нее сначала с беспокойством, а потом вдруг его глаза блеснули, и он начал рассказывать:

– Я сегодня немного опоздал на собрание, и когда вошел в зал, там уже что-то обсуждали. Я притаился в углу, начал слушать. Говорил Манчини. Дословно не перескажу, но смысл примерно такой. Вчера вечером, вместо того, чтобы трястись от страха в своей кровати, как полагается всякому уважающему себя форисянину в наши дни, один храбрый биохимик отправился на прогулку, – Инна недоуменно вскинула брови и открыла рот, чтобы что-то сказать, но мужчина ее перебил: – Нет, ты сначала дослушай. Но какой смысл гулять в парке, если можно послушать гудение защитных столбов, подумал биохимик – и направился к границе. Шел он себе, шел, и тут вдруг видит у самой границы неподвижно стоящую высокую темную фигуру – квантовит. Биохимик давно уже мечтал познакомиться с одним из них, а потому, конечно же, пошел прямо туда. Встал у края защитного поля и молчит. Квантовит тоже молчал, не спеша здороваться и делая вид, что никого тут рядом нет. Биохимик обиделся, но тоже продолжал молчать.

Я, честно говоря, решил, что попал на встречу литературного клуба вместо собрания, но уходить не спешил. История меня увлекла, и я с нетерпением ждал развязки. Удастся ли биохимику познакомиться с квантовитом? Манчини тем временем продолжал рассказ. Молчание все длилось. Казалось, еще секунда, и квантовит расскажет ему, в чем же смысл бытия… как вдруг высокая фигура свернула в сторону леса и ушла, так и не сказав ни слова. Расстроенный биохимик всю ночь не спал. Утром он пришел на собрание в НИИ и предложил своим коллегам в следующий раз наворачивать круги вокруг города вместе с ним. Несомненно, он хотел показать наглому квантовиту, что у биохимика есть друзья и без него, и что не больно-то и хотелось с ним знакомиться. Манчини замолчал, и в зале повисла напряженная тишина.