Эмпата до глубины души охватило то самое чувство, которое он впервые ощутил на бейсбольном поле. Он задохнулся, запрокидывая голову. Такое сильное и всеобъемлющее, оно овладело им целиком. И даже боль не была сильнее.
Джеймс замер, охватывая его лицо ладонями, впился жестким поцелуем в приоткрытый рот. И начал двигаться, все быстрее и быстрее.
Боль не уменьшалась, но одновременно от каждого толчка по телу будто расходились волны зноя. И каждая приносила что-то свое.
Граничащее с поклонением восхищение, всеми, самыми незаметными чертами, от светлых локонов до последнего шрамика на коже. Наслаждение, упоение победой, жажда, которая с каждым следующим поцелуем лишь разгоралась. И то самое сокровенное чувство: сейчас оно замерцало тысячами оттенков черного, перелилось от Джеймса к Джасперу и заполнило их души.
Удовольствие от этого перемешивалось с болью, то и дело вытесняя ее. Джаспер никогда не испытывал ничего подобного и позволил эмоциям нести себя, как бурному потоку. Он судорожно вцеплялся в плечи Джеймса, гладил широкую спину, с удовольствием ощущая напрягшиеся мускулы под ладонями. Целовал губы своего новоявленного любовника, сухие и чуть обветренные, кололся о поросшую рыжеватой щетиной щеку, кайфуя от этого легкого дискомфорта. Лес вокруг пропал, небо выцвело. Весь мир сузился до них двоих — хриплых стонов, поцелуев-укусов, шлепков тело о тело.
Неожиданно сквозь боль, как вспышка молнии, пробилось удовольствие, резкое и острое. Джаспер не смог сдержать громкий крик, хватаясь за Джеймса.
— Да… вот оно… — тот хмыкнул и рванул его на себя, подхватывая под задницу.
Снова наслаждение прострелило сверху донизу. Джаспер сам подался навстречу в надежде почувствовать его снова. Все предрассудки и опасения выветрились из его головы. Джеймс нависал над ним — обнаженный не только телом, но и душой. И в ней все читалось четко и ясно. Сейчас он был открыт, как никогда.
Лесная поляна наполнилась звуками, которые обычно в лесу не услышишь. Стоны, хрипы, мольбы не останавливаться. Член Джеймса теперь при каждом движении задевал то чувствительное местечко, и волны удовольствия превратились в сплошную вибрацию. Наслаждение и жажда обладания погребли под собой все прочее. Джаспер впустил их в свою душу и они охватили каждую клетку, как лихорадка.
С его губ сорвалось жалобное хныканье, когда он почувствовал, как вокруг члена смыкаются пальцы. Он был близок, так близок, еще чуть-чуть… Но Джеймс, вместо того, чтобы помочь, слегка сжал его член у основания, и продолжил трахать в быстром яростном ритме.
— Пожалуйста… — Джаспер толкнулся бедрами вперед, умоляя сделать хоть что-то. Но этот сукин сын лишь усмехнулся из-под спутанных волос:
— Вместе со мной.
Эмпат сходил с ума от охвативших его чувств, эмоций и желаний. Он беспомощно извивался под прижавшим его к земле охотником, стараясь то глубже насадиться на член, то толкнуться вперед, чтобы хотя бы потереться о Джеймса. Безуспешно: Джаспер ощутил, как пальцы снова поглаживают его пенис, только когда Джеймс сам этого захотел.
Эмпат будто бы был и собой, и своим визави: он чувствовал за двоих. Граница между ними совсем стерлась. Поэтому, когда Джеймс со звериным рыком впился зубами ему в плечо, сдавливая в объятиях, и излился глубоко внутри, Джаспер мог только сильнее сжать ноги у него на талии, и кончить следом: почти лишаясь сознания, теряясь в своих и чужих ощущениях. Окруженный восхищением, похотью, желанием забрать его себе, присвоить целиком — от пяток до макушки, каждый взгляд, движение или вздох, Джаспер покачивался на волнах оргазма, а они все не прекращались, сотрясая его тело вновь и вновь.
Слуха постепенно снова достиг шум леса, обоняния коснулись знакомые запахи: влажной земли, полевых цветов, протекающего поблизости ручья. Джаспер не сразу понял, что Джеймс все еще придавливает его к земле, обняв и опустив голову ему на плечо.
Легкое прикосновение губ послало по коже мириады мурашек. Джаспер не без труда поднял голову: Джеймс покрывал поцелуями его грудь, постепенно сползая вниз. Достигнув живота, охотник поднял голову и встретился взглядом с эмпатом. Джаспер сглотнул: между ними начало опять закручиваться знакомое напряжение. От Джеймса исходило вожделение такой силы, словно бы он не кончил мгновение назад. Оно ощущалась как неутолимая жажда, и Джаспер чувствовал себя польщенным, что именно он ее источник. В воздухе так и витало желание — его тела, его поцелуев и прикосновений. Желание быть рядом, помогать, подставить плечо и прикрыть спину… И вспышкой молнии — страх.
Эмпат не успел ни удивиться, ни обдумать это — и страх, и новое чувство мелькнули и спрятались, будто бы их насильно затолкали поглубже, спрятав за другими.
Охотник тем временем целовал его живот, уделяя особое внимание шрамам, и слизывал размазавшуюся по коже сперму. Джаспер поймал себя на мысли, что не дышит, хотя обычно не пренебрегал этой человеческой привычкой — ловить запахи чужаков вовремя важно для любого вампира.
Неожиданно Джеймс встрепенулся, глубоко вдыхая воздух.
— Черт бы их побрал, — он негромко выругался и одним прыжком оказался на ногах. — Хватай одежду и идем отсюда.
Джаспер не стал расспрашивать, просто доверился его чутью. Они побежали через лес, лавируя между деревьями. Затем Джеймс прыгнул в неглубокую, доходящую ему до пояса речушку. Если идти по течению, придешь в Олимпийский заповедник, это Джаспер помнил.
Пока вампиры не отошли достаточно далеко, не было произнесено ни слова. Джеймса вело его обоняние, он весь будто стал им. Наконец, речка стала шире и глубже, а ее течение — медленнее.
Охотник вышел из воды первым.
— Волтури, — объяснил он, пока выжимал волосы и по-новой завязывая их. — За вами следят уже некоторое время. Им лучше не знать, что я тоже тут и снова силен. Люблю сюрпризы.
И коротко улыбнулся, показав зубы.
— Зачем они здесь? — Джаспер не торопился одеваться, он устроился под большим раскидистым деревом, как был, обнаженным.
— Вынюхивают и выжидают. От новообращенных можно всего ожидать, вот они и ждут. Наверняка, Аро собирается подловить на чем-то твою новую родственницу.
— Они опасны? Может, лучше предупредить?
— Позже. И не тревожься. Все опасные — в Египте и Румынии, здесь только пешки. Ни особых способностей, ни силы, ни мозгов — ни один из них не заметил, что я их раскрыл, — Джеймс пренебрежительно фыркнул, садясь рядом. — Им дан приказ наблюдать, они не нападут.
Так близко, кожа к коже — голова шла кругом. С ищейкой творилось то же самое: он положил руку Джасперу на колено и потянулся к нему. Тот не удержался от смешка, когда Джеймс вдруг зарылся лицом в его волосы, жадно вдыхая их запах.
— Почему я? — задал Джаспер давно занимающий его вопрос.
— А почему я? — усмехнулся охотник.
— Я увидел, что ты чувствуешь ко мне, и оно меня потрясло. Я понял, что хочу это чувство, сейчас же, немедленно, навсегда. Ты хотел меня так сильно, как никто до тебя. Восторгался, несмотря на недостатки…
— Недостатки?
Горло обожгло слабым укусом.
— Если ты об этом, — Джеймс дотронулся до груди Джаспера и начал кончиками пальцев прослеживать один за другим контуры рубцов, исчерчивающих бледную кожу, — то для меня они — доказательства силы. Те, кто оставил их, давно горят в аду. Но ты — все еще здесь.
Восхищение омыло Джаспера жаркой волной.
— Каждый шрам — это выигранная битва, — глаза Джеймса встретились с глазами Джаспера, его руки обвились вокруг него. — Они прекрасны.
Их губы встретились, и эмпата вновь коснулось то новое чувство. В «черной душе» желание поддерживать и помогать выглядело чужеродным. Но, может, именно поэтому оно показалось Джасперу таким чарующим. Хотелось почувствовать больше, еще и еще, но увы — его безжалостно спрятали, как и потянувшийся следом страх быть раскрытым.
— И все же, почему я? Расскажи мне, — прошептал он Джеймсу на ухо, обводя его языком.
Тот резко выдохнул сквозь зубы и слегка отстранился, оставляя руку у Джаспера на шее.
