— Хорошо бы знать, где у него сердце… Я бы вбил копье ему в пасть и достал до нутра… — пытался найти выход Бренн.

— У него три сердца… — Хрящ захохотал, — не ожидал, порх?

Да, этого Бренн не ожидал. И с чего это сургач ржет, как конь, — Бренн в первый раз видел, чтобы обычно сдержанный, холодноватый по характеру наставник так хохотал, показывая широкие желтоватые от табака зубы. Или это у него от расстройства, что живец не справится, и выкуп за него уплывет, или ему доставляет удовольствие ставить его в тупик, обрушивая пугающие до дрожи сведения о головоногом уроде, но не давая никаких советов, как ему противостоять… как его убить…

Подождав, пока Джерг Риган отсмеется, Бренн сделал паузу, нарочито глядя в сторону, и только потом задал следующий вопрос: — Я слыхал, что против крака можно использовать гарпун…

Дрессировщик внимательно посмотрел на него, будто заподозрив в насмешке над собой, затем пожал плечом, по-видимому решив, что ему показалось. — В Абиссае я наблюдал живописную картину, когда тройка не особо крупных сквидов напала на малый рыболовецкий баркас. Твари выдергивали людей прямо из лодки, придушивали, топили и били клювами. Из четверых не хилых мужиков один еще шевелился, когда его спасли. Правда, он уже мало походил на человека. Крак раздробил ему клювом кости, изжевал, а потом скреб на языке как на терке, что у кухарок для сухарей припасена…

— У этих рыбарей что — не было тесаков, рогатин? Почему они не вбили копья в мозг тварям прям через глотку? — озвучил Бренн мелькнувшую мысль, — или… или в глаз?

— Пару-тройку рук тесаками отрубили, но лишь по концам щупалец прошлись — под корень не удавалось, — огорчил его Риган. — Одному умельцу даже удалось вбить рогатину в глаз крака, и тот, подергавшись напоследок, ушел под воду. Но два других только разъярились больше, вошли во вкус. Баркас опрокинули… а дальше все закончилось, как должно было закончиться…

— Значит, копье или трезубец все же могут помочь… — повторил Бренн, — или хотя бы помешают сквиду сомкнуть челюсти.

— И могут, и помешают, — равнодушно кивнул наставник. — Но вот незадача — тебе запрещено пользоваться боевыми вилами или копьем. Разрешено взять меч и кинжал на выбор. Из амуниции — кожаный доспех и кулачный щит…

Бренна затопил прилив злости. А вот это подлый удар под дых! Нет — удар в спину! — он все же надеялся, что сумеет достать копьем до мозга твари. Или хотя бы не даст сквиду щелкнуть клювом, всадив ему в поганый язык трезубец… А кулачный щит — этот жалкий кусок дерева и кожи, которым едва можно прикрыть пузо — просто насмешка!

— Ну, значит, попробую мечом… — заявил Бренн, чувствуя как от негодования пульсирует в висках. Эта идея вызвала очередной приступ веселья у дрессировщика.

— Если сунешь меч в пасть, клюв раздавит и сломает тебе руку… — добивал его план Акулий Хрящ. — И даже, если бы ты по дурости решил пожертвовать рукой, то длины меча все равно не хватит, чтобы дотянуться до мозга через пасть.

— Можно использовать патту — у нее длинная гарда — она защитит руку до самого локтя…

— Гляжу, ты малость разбираешься в оружии, бывший ученик кузнеца… Ну, иди, выбирай, коли такой упертый, — Хрящ лениво поднялся и двинулся к двери. Бренн с ненавистью смотрел на широкую спину Ригана, но сумел отвести взгляд и задавить рвавшийся наружу выброс яджу. Не время. Не место.

***

В оружейной Казаросса он никогда не был. Во время дрессировок свежакам выдавали тупые копья и деревянные мечи с утяжеленной железной сердцевиной, а свободный доступ к боевому арсеналу имели только вольноотпущенные кортавида. Стены низкого просторного помещения были увешаны холодным оружием. Старый увечный порх, засуетившийся при виде Акульего Хряща, стал спешно зажигать пятисвечники, и отблески пламени медью заиграли на металле, придавая оружейной вид некоего святилища.

Бренн почувствовал, как злость и напряжение отступают под напором яростного интереса. Он узнал обоюдоострую лонголу с рукоятью из черного дерева, похожий на огромный серп острейший шотел, позволяющий достать врага даже за щитом, волнистые клинки шамширов, скошенный на обухе сторта, боевые адьяры. На низком массивном столе с выщербленными бортами лежали разных видов абордажные сабли и тесаки. Кортавида может выбирать, что захочет, в зависимости от того, с каким гадом он должен встретиться на водной арене, и как именно намерен его уничтожить…

Вот и патта — тяжелая, с длинным клинком и долгой гардой в виде рукавицы… очень старая, судя по исцарапанной кистевой чашке в виде змеиной головы, закрывающей поперечную рукоять. Крутанув меч, Бренн отложил его в сторону — не пойдет — предплечье прикрыто железом лишь сверху, а с нижней стороны лишь пара узких крепежных ремней, — нижнее подклювье твари пробьет незащищенную руку снизу. Хрящ, как это не обидно признавать, прав… Но пока — это хоть какой-то вариант.

— Да, порх, не поможет тебе патта, — качнул подбородком Хрящ, — и копье не поможет… Ты, верно, как и многие другие, думаешь, что в огромной башке сквида прячется большой мозг? — он наклонился вперед. — Так вот, мозг у моллюска крошечный, с твой кулачок. Поэтому ни копьем, ни клинком его не нашаришь, — да просто не успеешь нащупать, прежде чем он тебя скрутит…

Несмотря на злость и отчаянье, Бренн пытался сосредоточиться на словах сургача, но волны страха накатывали одна за другой, грозя напрочь смыть все мысли из головы. Джерг Риган щедро делился своими знаниями, но не советами, которые были нужны, как воздух под водой…

— К тому ж глотка у твари, как длинная труба тянется к желудку, проходя прямиком через мозги… А мозги наверчены вокруг этой глоточной трубы навроде…

«Навроде теста, намотанного на вертел, когда пекут «трубочки-пустышки», — закончил про себя Бренн фразу дрессировщика. Из холодной мглы вдруг всплыла яркая картинка — он с Дуги покупает у пекаря Сироса хрусткие, печеные на открытом огне трубочки, залитые сверху медом и посыпанные толчеными орехами… На миг вместо тяжелого холодного запаха железа, пыли и пота, Бренн ощутил приплывший из прошлого аромат корицы… Он все позабыл — полгода беспросветного мрака и ежедневного выживания выдавили из него почти все воспоминания из прежней жизни… И вкусы, и запахи… и даже лица людей…

— А если меч вбить в глаз и достать до мозга через него? — встряхнулся он. — Как сделал тот рыбарь из Абиссая, ведь он все же сумел завалить одного крака… И кортавида, я знаю, тоже иногда убивают барракуд, акул и даже огромных ракоскорпионов именно таким способом… Вгоняя меч в глаз! — Бренн упорно продолжал искать выход. Глянул на Хряща, ожидая хоть какого-то знака одобрения или подтверждения, что он мыслит в нужном направлении.

— Всерьез надеешься дотянуться до глаза монстра ножиком? И головоногая тварь великодушно подарит тебе такую возможность, покорно ожидая удара и смирно опустив ручки? — обрезал сургач. — У того рыбаря была острога! И он бил, когда сквид подставился, повернувшись к нему бочиной и хватая его сотоварищей. Думаешь, он позволит тебе подобраться к себе сбоку? Вплотную? А спереди глаза прикроет частокол щупалец, и пока ты будешь замахиваться, чтобы отрубить их…

Глубоко вдохнув, Бренн перебил наставника, даже не заметив этого:

— Я их отсеку. Срежу. Без замаха.

— Ну да, кто бы сомневался, — хмыкнул сургач.

Ну почему Акулий хрящ — в прошлом опытный кортавида-ныряльщик, не подскажет ему выход, не мог понять Бренн. Будто находит некое мрачное удовольствие, тыча носом в оплошности и подчеркивая, что он неспособен разработать четкий план боя. Или его забавляет, что свежак исходит соплями от страха и собственного бессилия? Или, что еще хуже — может, сургач и сам не знает, как завалить иглозубого крака без маски и необходимого оружия? Эта смутная раздражающая догадка повергала Бренна в еще большее отчаянье.

— А прежде, как кортавида справлялись с таким зверем, господин? — задал он прямой вопрос.

— Да никак, — небрежно пожал плечом Хрящ, подтверждая опасения Бренна. — Такого сквида в Казаросса привозили лишь раз.