Я представил себе Ирэн, сидящую в первом ряду, и едва не рассмеялся от удовольствия. Она с подозрением покосилась на меня. То ли еще будет, подруга! Мы взвинтим степень личной свободы и независимости до степени полного идиотизма. Если тебе так хочется. Если ты вдруг решила заявить о своих правах на свободу.

Поворот на бульвар. "Опель" медленно покатился к морю в плотном потоке машин. Когда я опускал руку на рычаг скоростей, невольно кидал взгляд на бедра Ирэн, обтянутые джинсами. Подходящий прикид для кастинга! Подчеркнула все достоинства своей фигуры. Деловой костюм по какой-то причине ее не устроил. А мне-то что? А ничего! Пусть хоть голой представляется режиссеру! И зачем я вообще согласился ее отвезти? Поехала бы на автобусе!

На панели загорелся индикатор топлива. Пришлось сворачивать к ближайшей бензозаправке. Ирэн сделала недовольное лицо и демонстративно посмотрела на часы. Где-то я читал, что если у женщины к тридцати годам не появляются дети, то ее голову наполняют бредовые идеи. Я затормозил у колонки и вышел из машины. Дверь захлопнул чуть сильнее, чем это следовало бы сделать. Я словно продолжал спорить и обмениваться колкостями с Ирэн, правда, все это происходило беззвучно, и только мои движения и жесты выдавали мои эмоции.

Худой пацан в рыжей униформе подскочил к "опелю", ловко снял с рычагов топливный кран и нацелил его в машину, словно собирался расстрелять ее из автомата. На его куртке темнело большое маслянистое пятно. Я подумал, что это парень настолько пропитался бензином, что если рядом с ним закурить, то он вспыхнет подобно зажигательному снаряду.

– Полный! – сказал я своему отражению в зеркальном окне диспетчера и сунул в выдвижной ящик деньги.

Полный бак – это тоже одна из составных свободы. Я редко когда заправлялся под завязку, а сейчас сделал это машинально. Пригодится. Вдруг дурь погонит меня куда-нибудь далеко-далеко…

Выгреб сдачу и чек. Прежде чем сунуть купюры и мелочь в бумажник, стал пересчитывать. Я тянул время. Мне не хотелось сидеть рядом с Ирэн в заглушенной машине, ожидая, когда пацан заправит бак. Тишина и бездействие только оттенят наше напряженное молчание. А говорить нам больше не о чем. Всё уже сказано.

У "Сатурна" припарковаться не удалось – половина проезжей части и весь тротуар был заставлен машинами. Я подъехал к кинотеатру с тыла.

– Желаю удачи, – сквозь зубы процедил я, прижимаясь к бордюру.

Ирэн взглянула на меня и улыбнулась. Ее улыбка меня всегда обезоруживала. Только дети умеют так же безоблачно и чисто улыбаться спустя всего минуту после того, как плакали. Ирэн смотрела на меня с нескрываемой любовью, и ее милые губы излучали счастье.

– А разве ты меня не проводишь?

И зачем я только хмурил лоб и демонстративно смотрел на часы? Всё равно ведь заглушил машину и поплелся за своей подругой, мысленно называя себя всякими несуразными ругательствами.

Едва мы зашли в фойе кинотеатра, как сразу же оказались в гуще событий. Шумная, аморфная, источающая влажное тепло толпа полукольцом окружила импровизированную сцену. По ней, путаясь в проводах, ходил худощавый мужчина. Он был в белом свитере, с черной боцманской бородкой, что делало его похожим на капитана дальнего плавания. Только в руке вместо курительной трубки он держал микрофон. Мощные прожекторы заливали сцену знойными лучами, и мужчине в свитере было нестерпимо жарко. По его раскрасневшемуся лицу струился пот, мужчина безостановочно вытирался, но от маленького скомканного платка толку было немного.

– Зрители, дорогие, не толпитесь, не надо лезть мне на голову, – говорил он усталым и чуть хрипловатым голосом, какой бывает у заядлого болельщика после футбольного матча. – Участники, займите свои места на сцене…

Толпа качнулась, подалась назад, и сквозь поредевший строй я увидел операторов с камерами, которые на полусогнутых ходили вдоль сцены, отыскивая подходящий ракурс. На сцену поднимались люди, без суеты и спешки рассаживались на табуретки, и среди них был и совсем молодой парень, и зрелый грузный мужчина, и средних лет женщина. Я был уверен, что Ирэн растеряется в этом многолюдье, и будет из-за чужих спин и голов следить за развитием событий, но она решительно двинулась вперед, беспардонно расталкивая людей. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

– Вы куда, девушка? – остановил ее молодой человек в бейсболке и в синей майке с размашистой надписью на груди: "ИГРА НА ВЫЖИВАНИЕ". – Да что ж вы прете, как танк?

Он расставил руки, словно с завязанными глазами водил в жмурки. Я не вмешивался. Пусть Ирэн делает, что хочет. Я безучастный предмет, приставленный к ней. Она встала на цыпочки – бейсболка мешала ей видеть вожделенную сцену.

– Девушка, я же вам русским языком говорю!

– Я пришла на кастинг! – сказала Ирэн. Лицо ее раскраснелось. Ей становилось жарко. Зной софитов и дыхание толпы превратили съемочную площадку в парную. Группа подростков, стоящих в первых рядах, вдруг стала дружно скандировать: "Се-ре-га! Се-ре-га!" Юноша с тонкой девичьей фигурой, сутулый, смущенный, поднялся на сцену и оттуда воровато помахал своим друзьям. Подростки от восторга закричали и засвистели пуще прежнего.

– Какой кастинг, девушка?! – перекрикивая шум, воскликнул парень в бейсболке. – Кастинг закончился вчера. Я сожалею, но вы опоздали. Участники уже отобраны. Сейчас будет жеребьевка и выбор спасателей. Всё! Шаг назад, пожалуйста!

На Ирэн жалко было смотреть. Кажется, она была готова заплакать.

– Как вчера?! – пролепетала она, прижимая руки к груди. – Не может быть! Разве сегодня тридцатое? Что же делать? Я так готовилась…

– Ничего не знаю, девушка, милая! Пожалуйста, отойдите назад, не срывайте съемки!

Я стоял рядом с Ирэн и старался не смотреть на нее, чтобы она не заметила моей откровенно довольной физиономии. Бедолага совсем растерялась и не знала, что теперь делать. Распорядитель теснил ее к толпе, и зрители, словно болотная топь, потихоньку засасывали ее. Мне нещадно наступали на ноги, но я был слишком рад, чтобы обращать внимания на столь мелкий дискомфорт, и торжествующе смотрел на счастливчиков, которым выпало стать участниками шоу. Ирэн среди них нет и не будет! Она пролетает! Она перепутала даты, и опоздала на кастинг. Победа далась мне необыкновенно легко. Судьба сама разрешила наш спор. И все же нельзя так откровенно улыбаться! У Ирэн на глазах блестят слезы, а я сияю, как начищенный самовар.

– Ты представляешь? – произнесла она, повернувшись ко мне. Сколько тоски в ее глазах!

Я постарался изобразить на лице недоумение.

– А что случилось?

– Кастинг закончился вчера… Нет, я этого не выдержу! Я так надеялась…

Она схватила меня за руку, будто боялась лишиться чувств от горя и упасть под ноги шумным подросткам. Тут по зрительской массе прошла волна оживления, и раздались жидкие аплодисменты. Ведущий, поглаживая свою боцманскую бородку, двинулся по сцене.

– Друзья, прошу тишины!.. Молодой человек с пивом!.. Да, да, я к вам обращаюсь! Не надо оглядываться по сторонам и прятать бутылку за пазухой… Друзья! Перед вами семь героев, которым повезло стать участниками нашей телевизионной Игры на выживание! Все красивые, храбрые, готовые к риску и опасностям. Теперь каждому из них предстоит выбрать себе личного спасателя, которому полностью доверит свою жизнь и вместе с которым будет пробираться сквозь тернии к победе…

Ирэн вытирала платком глаза. Я обнял ее за плечи.

– Прими мои глубокие соболезнования, – шепнул я ей на ухо.

Она отрицательно покрутила головой.

– Ты ничего не понимаешь…

– Напоминаю правила, – говорил ведущий, перешагивая через провода. – Сейчас я представлю всех спасателей, которые заявили о своем желании принять участие в Игре…

Толпа издала восторженный вопль. Мне становилось скучно. Было душно и жарко. Я расстегнул куртку. Ладно, пусть Ирэн посмотрит на этот дурдом еще минут пять, пусть успокоится, и тогда я выведу ее на улицу. Мы не спеша покатим в агентство, там я приготовлю кофе, налью по рюмке коньяку. Ирэн придет в себя, и мы вернемся к прежней нормальной жизни.