– Не знаю…

Голос ее дребезжал. Пальцы рук подрагивали. Ее даже слегка подташнивать начало оттого, что все ее подозрения оказались правдой. А Сашка неправа! И напрасно она на нее рычала, обвиняя в собственных ночных обжорствах.

Убить хотели именно Ангелину, не бедную девушку Аллу! Их просто перепутали! Потому что они…

– Вы ведь немного похожи с ней, Ангел. С той девушкой, которую убили. Фигура, рост, черные волосы. Он мог без сценического грима запросто вас перепутать. И убил несчастную он, а не ее подруга.

– Но полиция считает иначе, – возразила Ангелина слабым голосом.

– Полиция схватила того, кто стоял над трупом с ножом. Им зачем землю рыть в направлении твоего прошлого, когда готовый подозреваемый имеется? Девчонку посадят, а дядя… – он погладил ее по плечам и тихо прошептал: – А дядя, поняв ошибку, вернется за тобой, Ангел…

Ее никто не трогал в камере, вопреки предсказаниям ее тетки. На нее там почти не обращали внимания. Даже извинялись, когда нечаянно задевали локтем возле умывальника. Она ничего не могла понять. Сначала подумала, что это заслуга полиции. Они специально поместили ее в камеру с очень вежливыми преступницами. Потом подумала, что так обстоят дела везде. А в кино просто выдумывают, показывая всякие ужасные издевательства и унижения. Но вчера вечером ее иллюзии улетучились, когда толстая тетка в потной махровой кофте жестоко избила свою подружку. Та заползла под койку и тихонько скулила оттуда и просила прощения за что-то, неведомое Ирине.

– Зачем вы так? – округлила она глаза, рассматривая толстое потное лицо тетки в кофте. – Это жестоко и неправильно.

Та на мгновение опешила, а потом пошла на нее осторожными мелкими шагами. Под ее весом, казалось, скрипел даже бетонный пол.

– Слышишь, ты, праведница! – прошипела она ей в лицо, подойдя слишком близко к месту, где стояла, прижавшись к стене, Ирина. – Скажи спасибо, что за тебя авторитетные люди похлопотали, иначе…

Она резко обернулась, услыхав, как избитая ею подружка пытается вылезти из-под койки. Та, поймав злой взгляд, тут же уползла обратно и снова тихонько заскулила.

– Иначе ты у меня оттуда… – длинный палец с грязным ногтем потыкал в сторону койки в углу, – не выбралась бы! День и ночь сидела бы там и выла! Жестоко ей, неправильно! А подругу ножом тыкать из-за мужицкой ширинки правильно? Девочке всего двадцать пять лет было от роду, а ты ее на тот свет спровадила. Это правильно?

– Это не я, – тихо произнесла Ирина и обреченно всплеснула руками. – Почему мне никто не верит?!

– А потому, что здесь никому никто не верит, праведница, – оскалила прокуренные зубы женщина. – И здесь все ни при чем. Как будто!

Она громко и грубо рассмеялась. Остальные заключенные ей вторили, захихикав. Даже избитая ею подруга засмеялась из угла под койкой – противно и подобострастно.

– Здесь все сидят по оговору, просто так или по несправедливости, – оборвала тетка резко свой смех. – Так что запомни: сидишь тихо и не злишь меня. А то не посмотрю, что папашка у тебя больно героический, придавлю…

Вот такое у Ирины вчера вечером случилось прозрение. И оказывается, что в кино показывают все правильно. И даже не все, что может еще гадкого случиться в тюремной камере. Отчего ее мутило половину ночи, пока не стихли шорохи, пыхтение и стоны.

Утром к ней снова приехал следователь и вызвал на допрос. И снова склонял к тому, чтобы она написала признательные показания.

– Она нападала на вас с ножом, разве нет? – смотрел он добрыми усталыми глазами на Ирину. – А вы спасались бегством. А двумя этажами ниже, видимо, упали… Или она ударила вас по затылку, оставив синяк. И вам ничего не оставалось делать, как обороняться. Ирина, вспомните еще раз события того вечера. Дело практически готово к передаче в суд. Потом у вас уже не будет возможности изменить свои показания, Ирина.

– Я… Я плохо помню. Плохо помню, что случилось тем вечером. Может быть, в моем бокале с вином что-то было?

– Сожалею, но анализ вашей крови не подтвердил того, что вас опоили чем-то. И алкоголя в крови было немного. Эксперты ссылаются на ваше сильнейшее нервное потрясение. Но… Но для этого вы должны подтвердить, что это действительно было так. Подпишите признательные показания.

– Какие? – моргала она растерянно.

– Что вы, находясь в состоянии аффекта и страха за свою жизнь, отобрали нож у своей соперницы и в целях самообороны нанесли ей несколько ударов, повлекших за собой смерть вашей подруги.

В его мудрых глазах загорелся огонек раздражения. Он уже не раз говорил с ней подобным образом. И она не могла понять, почему он настаивает. Если все так ясно с этим убийством, зачем им ее признательные показания? Может, все же что-то не совсем ясно?

– А что еще говорят эксперты? – глянула она на него исподлобья.

– В каком смысле? – насторожился сразу следователь.

– Могла я или нет ударить столько раз Аллу ножом?

– Почему же нет? – он будто развеселился. – Могли и ударили!

– Но эксперты в этом на сто процентов уверены?

Ирина впилась взглядом в лицо следователя. Его словно в муке вываляли, таким оно сделалось бледным.

– Разве ваш адвокат вам не сообщил все детали расследования? Разве не говорил, что шансов у вас никаких?

Адвокат, к слову, куда-то подевался. То все ходил и ходил, уговаривал и уговаривал сотрудничать со следствием. И вдруг пропал.

– Я его не видела уже несколько дней. Не знаю почему.

Следователь как-то задергался, принявшись перекладывать бумаги в потрепанной кожаной папке. Потом пожал плечами и нехотя сообщил:

– Там, кажется, произошла замена. Прежний адвокат отказался с вами работать. Или ваши родственники его отстранили. Я не в курсе. С сегодняшнего дня вам назначен другой адвокат. И он вот-вот приступит к ознакомлению с делом и…

– Давайте встретимся с вами после того, как я с ним познакомлюсь. Можно? – она вежливо улыбнулась. – Простите меня, но я не могу написать признательное. Я не убивала Аллу. Ни в целях самообороны, ни из-за ревности, никак! Я ее не убивала! Нож в мои руки вложил кто-то еще. Кто – не помню. Возможно, он же и отключил меня на минуту, ударив по затылку. Все очень смутно. Я не могу… Простите…

Следователь тяжело вздохнул и через пять минут простился, пообещав скорую встречу в суде.

Ирину едва успели довести до камеры, как снова потребовали назад. На этот раз явилась тетка.

– У меня всего десять минут. Больше не удалось выхлопотать. – Клавдия Степановна разложила на столе бумагу с вопросами и вариантами ответов. – Отвечай, только быстро: да или нет. Третьего не дано.

– Это что? – округлила глаза Ирина. – Экзамен?

– Ага… Самый важный в твоей жизни, – она криво ухмыльнулась. – И устраивает его тебе твой папаша.

– Так он же…

– Да жив он, жив, – отмахнулась от нее тетка. – Решил мир спасти на старости лет, а заодно и тебя. Вспомнил, что дочь у него есть! Надо же… Приступим… Кто был инициатором встречи с Аллой? Ты или она? Только отвечай быстро, не тупи!

– Она, – уверенно ответила Ирина. – Позвонила и пригласила для разговора.

– Как долго вы сидели за столом перед тем, как выбежать из квартиры? Час, два, полчаса, десять минут?

Ирина ненадолго задумалась.

– Минут сорок, может, чуть больше, может, чуть меньше. Но не десять минут, точно, и не час.

– Вы ругались, спорили или говорили интеллигентно?

– Какая уж тут интеллигентность, тетя Клава, когда она на Ивана начала права предъявлять?! – возмутилась Ирина, снова вспомнив, как затопила ее обида с первых слов Аллы. – Говорила обо мне такое!.. Что я навязываюсь ему, что проходу и жизни ему не даю. Он не знает, как от меня отделаться и так далее… Я ей то же самое попыталась сказать. Что, мол, это его слова в ее адрес, не мои, а она…

– Ясно, знаю от следователя, – оборвала ее тетка. – Кто первым пошел к двери? Зачем пошел? Или обе побежали? Зачем?