Окна дома зияли провалами темноты. Свет не горел, значит Ван Ибо ещё не вернулся. Зябко дернув плечом, Сяо Чжань с трудом проглотил вздох облегчения. Если делать всё быстро, вполне можно успеть и ужин приготовить, и душ принять к его возвращению.
Дом встретил душной тишиной. Не включая свет в прихожей, Сяо Чжань сразу прошёл на кухню — ему нужно всего минут двадцать, чтобы всё успеть, пожалуйста, пусть удача встанет на его сторону! Десять секунд на то, чтобы достать из холодильника нарезанные с утра овощи, три секунды, чтобы включить плиту, ещё пять, чтобы достать вок сковороду, три секунды, налить масло… Отлаженные до автоматизма действия привычно успокаивали, он почти поверил, что обойдётся…
— Ты опоздал на два часа. Твоя смена заканчивается в семь. Где ты был?
Сяо Чжаню даже удалось не вздрогнуть и, прежде чем обернуться, нацепить на лицо радостную — не виноватую! — улыбку.
— Привет! — главное не частить, не показывать, что испугался. — Чжочэн попросил помочь, они буксуют с расследованием, мы собрали три отдела на брейншторм…
— И при чем здесь ты? — Ван Ибо выплюнул вопрос с таким пренебрежением, что ни у кого не могло остаться сомнений, что он на самом деле думает об участии омеги в работе. — Чем можешь помочь отделу убийств? Но главное, почему не предупредил, что задержишься? Ужин, я так понимаю, не готов? Может, стоит поднять вопрос о целесообразности твоей работы в принципе?
Ван Ибо говорил из темноты прихожей, не заходя на кухню, а лишь отбрасывая гротескно-хищную тень. И как бы Сяо Чжань ни старался разглядеть монстра, темнота снаружи надёжно его скрывала. Пространство кухни стало вдруг очень маленьким, тесным и давящим. Стены накренились, потолок начал медленно опускаться. Тело стало непослушным и тяжёлым, грудь стиснуло намертво стальным обручем, ноги увязли в топкой поверхности пола.
Он в ловушке, один на один с альфой, с которым по закону не имеет права ничего сделать. Он не должен бояться, не имеет права возразить, не смеет сопротивляться — он дал согласие на эту связь, а в его животе уже зародилось что-то инородное, что втолкнул через боль и кровь этот мальчишка, который сейчас наверняка ухмыляется своей кривоватой улыбочкой.
Сяо Чжань закрыл глаза, скорее бы всё закончилось. Если бы можно было нажать на перемотку и оказаться в постели уже после… всего.
Он всё-таки вздрогнул, когда почувствовал крепкую хватку на плече.
— Повернись! — приказ Ван Ибо процедил сквозь сомкнутые зубы, явно сдерживая злость и давя сверх меры своей сущностью. Такому приказу невозможно не подчиниться.
Гормоны привычно сходили с ума — Сяо Чжань возбуждался против воли. И эту тошнотворную волну возбуждения невозможно игнорировать, даже боль от бесцеремонно вломившихся в тело пальцев, растягивавших небрежно, наспех, не могла задавить отвратительно-чужеродное желание отдаться.
Всегда чувствовавший будто звериным чутьём его настроение Ван Ибо считывал ещё даже не оформившиеся мысли:
— Шлюхи работают за деньги, а ты отдаёшься просто так, из любви к процессу. Потому что омега.
Главное — не закрывать глаза, потому что тогда всё только обострится: запах альфа-феромонов — вяжущих, мощных, сбивающих с ног; жар дыхания, слишком частого, обжигающего кожу шеи, которую Ван Ибо так любит нюхать; странно-ласковые прикосновения горячей ладони к животу и на контрасте болезненно-грубые движения пальцев внутри.
Стыдное, жаркое чувство разливалось от груди вниз по телу, плавило кожу живота, расщепляя ткани горячечно-больного тела. Его подвергали мучительной пытке, когда лава слишком медленно растворяет ещё живого, думающего, чувствующего человека, превращая в кучку воздушного пепла.
Если не закрывать глаза, то можно смотреть на зеркально-гладкую поверхность обеденного стола, попробовать зацепиться взглядом за стойку с дорогими ножами или сосредоточить внимание на уровне видео-постера с охотящимся на газель в ночной саванне львом. И тогда можно удержать сознание на плаву. Тогда не так сильно будут дрожать колени, не так жарко рассыпаться мурашки по телу от болезненных поцелуев, больше похожих на укусы и не так мокро будет между ног, когда Ван Ибо прекратит бесцеремонно-жадно растягивать и, наконец, вытащит из него руку с пошлым хлюпающим звуком. От слов «Ты залил меня по локоть!» Сяо Чжань потечёт ещё сильнее, потому что где-то там, внутри его новорожденного омежьего организма гребучая железа моментально реагирует на стимуляцию от альфы, и с этим ничего невозможно сделать.
Сяо Чжань готов. Не просто отдаться, а вывернуться наизнанку, чтобы почувствовать, как слишком большой для человека, но нормальный для третьего пола член раскрывает анус, как бутон цветка, и проникает глубоко внутрь, давит на соединяющее прямую кишку и маточный канал устье, вызывая бешеный выброс гормонов.
Но Ван Ибо медлил, замерев, едва войдя лишь головкой, не позволяя не только надеться глубже, но даже пошевелиться, жёсткой хваткой удерживая на расстоянии.
— Ну-ну… — насмешливо прошептал альфа, уткнувшись в шею, в линию роста волос и громко вдыхая запах. — Куда торопишься?
Он вполне способен простоять, не двигаясь, с полчаса, но у Сяо Чжаня и близко не осталось столько терпения. Зато откуда-то взялись силы. Ему удалось, не поворачиваясь, без замаха, внезапно и коротко откинуть голову назад и, судя по резкой боли в затылке и шипящему злому «Сука!», попасть в нос. Опираясь на стол одной рукой и продолжая удерживать свой вес и частично вес осевшего Ван Ибо, Сяо Чжань завёл вторую руку назад и притянул к себе, заставив вогнаться до самого основания.
Хлюпающее хриплое дыхание Ван Ибо сопровождалось резким металлическим тревожным запахом крови и тёплыми каплями, упавшими на оголившееся под разорванной рубашкой плечо. Казалось, травма только удвоила силы альфы — прижавшись, словно вплавившись в тело, он драл с таким остервенением и яростью, что Сяо Чжань мог только держаться двумя руками за стол. Когда он всё же попытался освободить руку, по его ладони ударили с громким хлопком:
— Не вздумай! Кончишь так!
Помимо воли раскаленное ядро наслаждения формировалось там, глубоко внутри его нового тела. А после приказа альфы оно стало стремительно превращаться в неуправляемый, поглощающий смерч. Кончая, Сяо Чжань громко закричал.
Если всё же закрыть глаза и выключить свет, то стены не так давят и можно представить, что он в доме один, как когда-то раньше. Можно, в конце концов, заткнуть уши и сделать вид, что не слышит тяжелого дыхания из спальни, с редкими всхрапами — у альф часто в первое время нарушено носовое дыхание после инициации, хотя у этого конкретного альфы просто расхерачен нос во время секса.
Телефон в руке нагрелся, чёрный экран отражал свет уличного фонаря, стыдливо заглядывавшего в разодранную, разорённую кухню, которую ещё предстояло убрать. Не думая, о том, что делает, Сяо Чжань набрал номер отца.
— Пап? Это я, — ему даже удалось подавить жалкий всхлип. — Пап, что мне делать? Я не хочу такой жизни, не хочу быть омегой…
Молчание из трубки можно было потрогать руками — раздражённое, разочарованное, злое.
— Тебе повезло, ты встретил альфу, он теперь за тебя отвечает, не смей звонить другому альфе. Ты — чужой омега.
Голос на том конце казался совершенно незнакомым, но рычащие и грубые ноты звучали так же, как у Ван Ибо, и не имели ничего общего с тем, кто когда-то был его отцом.
Сяо Чжань даже не вздрогнул, когда почувствовал, как огромные ладони сомкнулись на его горле. Может быть, и правда не стоит сопротивляться? Может быть — пусть наконец всё закончится? Один, два, три, четыре, пять… Он считал секунды до своей смерти, и когда воздух в груди совсем закончился…
***
Сяо Чжань открыл глаза.
Он как-то умудрился во сне перевернуться и уткнуться лицом в подушку. Тяжело дыша, Сяо Чжань пытался восстановить дыхание. Одеяло, в которое он укутался, словно в кокон, промокло от пота, на подушке остались влажные пятна от слюны.
