А потом заиграла музыка и на сцене появился Ибо в полицейской форме. В хрупкой девушке в длинном свадебном красном платье, почти парящей в традиционном танце с веерами вокруг Ибо, Сяо Чжань не сразу узнал Сынёна. Рассказанная в танце свадебная церемония завораживала, не отпуская и не позволяя оторваться от движущихся в унисон тел.
Ибо летал по сцене, сильно, уверенно, мужественно. Таким он в первый раз увидел Сяо Чжаня? Резковатыми, немного рубленными движениями он легко подхватывал неожиданно хрупкую фигуру полностью перевоплотившегося Сынёна. Тот буквально звенел в руках партнёра, невероятным образом сумев передать момент наивысшего счастья.
Сяо Чжань смотрел на свою собственную историю в исполнении Ибо и не мог понять, что за чувство медленно и неотвратимо затапливало его изнутри, расползаясь от груди по всему телу.
А потом на сцену вылетел… Ибо. Точнее, Исюань в его образе — таком, каким Сяо Чжань запомнил его в день знакомства. С растрепанными белыми выжженными волосами, низко посаженными на бедренных косточках джинсами и скейтом подмышкой.
Исюань моментально взорвал зал своей энергетикой — словно бесконтрольно запущенная ракета фейерверка он метался по сцене в бешеной скачке безбашенной юности, пока не наткнулся на Ибо. Музыка оборвалась, свет несколько раз коротнуло и всё погрузилось во тьму. А когда снова стало светло, в центре опустевшей сцены остался только замерший в изломанной, уязвимой позе одинокий Ибо. Разбитый и раздавленный, искалеченный омега.
На несколько мгновений зал погрузился в гнетущую тишину, затем зазвучали первые, пока тихие аккорды и Исюань-альфа начал кружить вокруг застывшего Ибо, словно хищник, загоняющий добычу. Возникшая ассоциация оказалась настолько яркой, что Сяо Чжаня буквально выбросило в прошлое нахлынувшими воспоминаниями о первых днях и чувстве полной беспомощности.
Ибо-омега на сцене всматривался себе под ноги, где покрывавшая пол чёрная бархатная материя пошла волнами и начала подниматься, влекомая вверх руками появившихся по углам безликих помощников. Ткань, словно гигантский цветок, собиралась тягучими закручивавшимися лепестками, укутывая Ибо в свою сердцевину.
Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.{?}[полная цитата имеет несколько иной смысл: Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. Wer mit Ungeheuern kämpft, mag zusehn, dass er nicht dabei zum Ungeheuer wird. Und wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein.]
Беззащитной тенью Ибо метался в сжимающимся коконе, пытаясь найти выход, но пульсирующие лепестки давили всё сильнее, руками одетых во всё чёрное помощников судьбы. И когда сдавленный со всех сторон, он забился в агонии, Сяо Чжань тоже начал задыхаться, осознав, что сейчас Ибо танцует его жизнь, его чувства и ужас самых первых дней, когда он остался совершенно один безо всякой надежды.
Исюань-альфа, потерявший свою законную добычу, вдруг изменил траекторию танца, с него, будто смыли всю спесь и уверенность; совершенно потерянный, он бросался на закрывшийся кокон, пытаясь освободить Ибо-омегу.
Значит вот как всё выглядело глазами Ибо. Через танец он попытался влезть в кожу Сяо Чжаня, почувствовать, через что прошёл омега, которого он инициировал…
Нервный смешок застрял в горле острой рыбной костью, когда чёрные лепестки опали и внутри рядом с Ибо оказался ещё один персонаж. По законам жанра, одетый в фантасмагорический ярко-алый костюм преступник-Вэньхань двигался, словно поломанная кукла, управляемая невидимым кукловодом.
Нервно поведя плечами, Сяо Чжань попытался избавиться от мерзкого ощущения налипшей ткани рубашки к взмокшей спине. Казалось, у него даже подскочила температура, в момент, когда изображавший Сюй Чжэн Си Вэньхань заметил альфу и резко оборвал свою дикую рваную пляску. Похищение больше походило на бой с элементами акробатики и выглядело настолько завораживающе-красиво, что Сяо Чжаня замутило, он не мог смотреть. Не мог, ещё и потому, что коварные лепестки не пускали Ибо к сражавшимся. Снова упав в то страшное ощущение беспомощности и паники, когда увидел на экране телефона медленно заваливавшееся изображение с камеры Ибо и перекошенное лицо склонившегося маньяка, Сяо Чжань не мог дышать.
Он понятия не имел, как ещё не задохнулся, ведь с момента начала танца, похоже, не сделал ни одного вдоха. Но только когда похищенный альфа-Исюань и маньяк-Вэньхань исчезли со сцены, оставив Ибо в одиночестве, стало по-настоящему страшно. Потому что ничего не закончилось. Ибо-омегу выламывало так, как человеческое тело не способно изогнуться. В нарушение всех физических законов и отбросив силу тяжести и силу притяжения, Ибо творил невероятное, двигался с чудовищной скоростью, яростно закручивался в спираль и тут же отклонялся назад, почти касаясь пола и удерживаясь от падения не иначе, как с помощью магии. И уже в следующее мгновение обрушивался в дроп{?}[drop (дроп) — падение расслабленного торса вперёд или в сторону.] и извивался на полу оголённым, натянутым нервом.
И тут в отдалении сцены снова появилась девушка-Сынён — манящая и прекрасная, обещающая вернуть мечту.
Из Сяо Чжаня, словно из воздушного шара, выпустили весь воздух, и давлением атмосферы с невероятной силой буквально вплавило в кресло, размазав по поверхности, словно жалкого червяка под тяжелым армейским ботинком на раскисшей от грязи деревенской дороге.
Ибо танцевал свой страх? Об этом он думал, оказавшись в руках маньяка? Что Сяо Чжань начнёт сомневаться? Решит, что смерть Ибо — шанс вернуть прошлую жизнь?
Он понял, что плачет, только почувствовав успокаивающее касание госпожи Ван. Не отрывая взгляда от сцены, мама Ибо взяла его руку и ободряюще сжала.
Он никогда не признавался даже себе, но в день, когда бежал к машине на парковке управления, эта дикая мысль действительно мелькнула в сознании, пусть и всего лишь на одно мгновение. Значит Ибо тоже понял? Почувствовал? Догадался? Сяо Чжань даже не пытался вытереть слёзы, глядя как Ибо-омега на сцене делает несколько нерешительных шагов в сторону девушки и останавливается. А затем совершает выбор.
Номер закончился спасением альфы, а застывшие рядом Ибо и Исюань держались за руки в незаконченном, незавершённом движении, оборвав танец на полушаге. В наступившей тишине послышался чей-то тихий, тоненький всхлип, потом зал взорвался, а Сяо Чжань снова вспомнил, как нужно дышать.
Если у Диюя существует воплощение на земле, то оно совершенно точно выглядит, как закулисье. Полуголые студенты носились со скоростью выпущенных на перемену учеников начальной школы, то и дело пихая Сяо Чжаня острыми локтями, задевая бутафорскими мечами, булавами и веерами. Кто-то весьма убедительно грозился расправиться с «засранцем Цзаньцзинем, если тот немедленно не явит свою тушку к звуковикам», кто-то обрабатывал антисептиком сбитые в кровь пальцы на ногах прямо на проходе к лестнице, по которой с криками: «Курить!» прогрохотала вниз компания в костюмах пиратов и тут же рядом парочка в золотисто-белых ханьфу самозабвенно обнималась, явно утратив связь с окружающим миром.
На Сяо Чжаня, пытавшегося спрятаться за букетом пионов, никто не обращал внимания, пока он наконец не умудрился поймать за край футболки пролетавшую мимо девушку:
— Где я могу увидеть Ван Ибо с факультета танцевального искусства?
Продолжая одной рукой смывать спонжем грим — выглядело жутковато, половина лица оставалась кроваво-красной, вторая распаренно-розовой от разводов — девушка, не отрывая взгляда от телефона и продолжая что-то жевать на ходу, неопределённо кивнула в сторону:
— В гримёрке.
— Спасибо. А где…
Не дослушав до конца, она махнула рукой, указывая направление и понеслась дальше.
В гримёрке развернулся уменьшенный филиал Диюя. Под завязку забитое переодевающимися и почему-то поголовно орущими студентами обоих полов помещение цвело всеми возможными запахами — пота, парфюма, цветов, кофе и пиццы. Последнюю активно уминал парнишка при входе в углу.
