Ибо видел, как повело Сяо Чжаня, когда он заходил в дом — совсем немного, он всего на мгновение потерял равновесие. Так случается с теми, кто лишь слегка превысил свою норму алкоголя или долго находился в согнутом состоянии, а потом резко распрямился.
— Гэгэ, наберу ванну, пока переодеваешься. Потом, если захочешь, ужин на столе, — реплика улетела в закаменевшую спину.
Сяо Чжань застыл, медленно повернулся и, глядя куда-то сквозь Ибо, ответил с трудом шевеля занемевшими, бледным, будто обескровленными губами:
— Спасибо. Я бы выпил вина. У нас есть?
Включив в ванной программу интенсивного набора воды, после недолгих размышлений, Ибо набрал на дисплее дополнительную ионизацию и добавил в состав морскую соль с лавандой.
Он успел перехватить Сяо Чжаня по дороге в ванную и вручить бокал с вином:
— Температура 40 градусов, долго не лежи, — сказал он и, получив утвердительный кивок, отправился в гостиную. Ему бы тоже не помешало выпить, чтобы убрать давящее неприятное чувство в груди.
Зависнув над баром, Ибо пытался понять, что сейчас поможет. Остановил выбор на бутылке светлого Циндао. Но, когда открыл и сделал первый глоток, понял, что пить расхотелось. Он всё же глотнул ещё пару раз и поставил бутылку на столик.
Должен ли он спросить о том, что случилось, если Сяо Чжань очевидно не хочет ничего обсуждать? Что он делал в спальном районе так поздно? И откуда блестки сзади на шее чуть ниже роста волос? Такие штуки обычно остаются после посещений ночных клубов. Меньше всего хотелось выглядеть ревнивым придурком, но ночное дежурство и мелкие сияющие в темноте осколки на коже приводили к однозначному выводу.
Погрузившись в размышления, Ибо пропустил момент, когда Сяо Чжань вышел из ванной и прошёл на кухню. Подперев голову одной рукой, другой он лениво мучил палочками лапшу. Ибо присоединился, хотя есть тоже не особо хотелось. Некоторое время с упорством, достойным восхищения, в полном молчании они продолжали давиться Сычуаньской лапшой одного из лучших ресторанов Пекина. Глядя на бледное лицо напротив, Ибо наконец не выдержал:
— Не доедай, если не хочешь. Тебе не обязательно… — начал было он, но то ли вообще не стоило открывать рот, то ли он просто подобрал не те слова, Сяо Чжань вдруг преобразился.
Исчез ссутулившийся силуэт с окаменевшими плечами, а вместо потухшего, блёклого взгляда, Ибо буквально напоролся на горящие яростью глаза.
— Кто сказал, что не хочу?
Сяо Чжань подобрался, как животное перед прыжком, а губы изогнулись в какой-то дикой, пугающей усмешке. Голос звучал почти ласково, но интонация бросала в дрожь, запуская по коже миллиарды острых игольчатых уколов.
Он плавно соскользнул со стула и в два шага перетёк к Ибо на колени, пихнув локтем тарелку с лапшой — та полетела на пол. Но отреагировать Ибо не успел, его уже кусали в губы — чувствительно, напористо и больно, словно наказывали за что-то.
— Гэгэ, что ты… — за мгновение, когда его отпустили, чтобы сделать вздох, Ибо успел произнести только несколько слов, но его снова заткнули поцелуем.
Возбуждение рвануло по нервам мгновенно с отметки «ноль» до границы возможного, как только Ибо почувствовал запах потёкшего омеги. Тело среагировало тут же: член упёрся в ширинку — неприятно, учитывая, что это произошло с какой-то противоестественной скоростью, словно всё происходило, минуя сознание, на животных инстинктах. Но ещё со школьного курса биологии он помнил, что человек, как высшая, главенствующая форма жизни, лишён этой особенности. Вместо инстинктов природа одарила его разумом. Однако тот сейчас упорно не хотел включаться, тело будто жило собственной жизнью, яростно принимая злые укусы и стискивая в ответных объятиях омегу, гибко извивающегося у Ибо на коленях.
— Трахни меня! Сейчас же! — Сяо Чжань пришпорил пяткой, видимо, чтобы придать ускорение.
Что там было про отсутствие инстинктов? Ибо, как был — на руках с Сяо Чжанем — подскочил и бросился в свою спальню, которая находилась ближе всего. Почти не чувствуя веса на руках, он успешно уворачивался от жалящих поцелуев, чтобы видеть куда идти. В отместку Сяо Чжань отыгрывался на его шее, терзая, вгрызаясь и покрывая её болезненными укусами, после которых, наверняка, останутся синяки и засосы. В конце Ибо уже бежал, опасаясь, что не успеет, и его просто сожрут.
Он попытался сбросить Сяо Чжаня на кровать, но не смог отцепить от себя — тот оплёл, словно лиана, руками и ногами. Они вместе обрушились вниз, и Сяо Чжань тут же принеся раздевать Ибо, остервенело срывая одежду:
— Давай же, альфа, ты хочешь. Выеби меня!
Ибо попытался отстраниться и заглянуть в раскрасневшееся лицо напротив, но Сяо Чжань вдруг разозлился и размашисто залепил пощечину. Вышло не больно, но чувствительно-отрезвляюще.
— Долго будешь тупить? Не тормози!
— Хорошо, хорошо… — Ибо словно ударили по голове, его одновременно замутило и повело так сильно, что избавиться от уже надорванной футболки удалось не сразу. Координация поплыла и пальцы соскользнули, когда он попытался сорвать а-пластыри с живота. Зажмурившись, Ибо сделал глубокий вдох и постарался сконцентрироваться. Помогло. Со второго раза у него получилось подцепить край ткани и резко содрать оба пластыря, не обращая внимания на злобную реакцию омеги: «Сука!» и последовавший за этим удар пяткой в ягодицу. На этот раз его явно наказывали. Только за что? За то, что использовал заместительную терапию, потому что не вывозил находиться рядом с омегой и не прикасаться?
По-змеиному изогнувшись, Сяо Чжань, вывернулся из штанов и белья и раздвинул ноги, демонстрируя не только стоящий небольшой аккуратный член, но и блестящий от смазки вход. Одуряющий запах весны, открывшихся почек, талой воды, скользящих по коже солнечных лучей, теплой земли с едва пробившейся колкой молодой травой ударил в нос, ещё больше дурманя сознание. Но отключиться ему не позволили — схватили за пояс штанов, яростно, зло дернули, буквально с мясом выдрав болты и цапнули за член прямо сквозь бельё.
— Используй свою дубину по назначению! — Сяо Чжань приказывал, словно вбивал раскаленные гвозди в череп — резко и безжалостно. Мозг от этого, казалось, начал пузыриться и закипать, отказываясь принимать происходящее. Зато тело жило своей жизнью. Би-сущность растворилась в пьянящем запахе возбуждения омеги.
Потянув за резинку, Сяо Чжань спустил ему трусы под яйца, попутно царапнув ногтём по головке. Несколько мгновений просто смотрел, приоткрыв рот, выглядя при этом совершенно обдолбанным.
— С-с-сука… — выдохнул он, затем вдруг крутанувшись волчком, развернулся и встал на четвереньки, выставив задницу.
Ибо залип на поясничном прогибе, неожиданно изящном и будто бы каком-то беззащитном. Захотелось провести пальцами, стирая нервную испарину с кожи, огладить бока, успокоить и накрыть собой сверху, так, чтобы защитить даже от самого себя.
Но ему снова не позволили.
Обернувшись через плечо, Сяо Чжань оскалился — чисто зверёныш — завёл руку назад, ухватил Ибо за член и потянул на себя.
— Ты альфа или ребёнок? Испугался? Давай, ты же хочешь! — и сам насадился до упора.
У Ибо искры полетели прямо перед глазами. Впервые в жизни он видел, как разлетаются появившиеся из ниоткуда светящиеся яркие точки и исчезают где-то за границей периферийного зрения. Зашипев от сильного сдавливания, он попытался отстраниться, но сильные пальцы тут же больно вцепились в бедро.
— Еби давай! Хоть на это ты способен?
Послушно толкаясь во вздрагивавшее под ним тело, Ибо ощущал, как странно раздваивается сознание. Он понимал, что ни за что не сможет так кончить, да и не хотел — никакого желания. В голове било ритуальным барабаном, в груди царапало обезумевшей кошкой, а глаза буквально выдавливало изнутри кипятком. Однако член стоял, реагируя на возбуждение омеги, и Ибо продолжал двигаться, ритмично, чётко, сильно — так, как от него ждали.
Он потерял счёт времени, в какой-то момент, почти отключившись. В сознание его втащило ощущение, что член снова, как в самом начале, сильно сдавило — омегу под ним изогнуло, и тот застонал низко, на одной ноте. Затем руки Сяо Чжаня подломились, и он рухнул на постель.
