В его личном, но микроскопическом кабинете моментально становилось жарко в любое время года, стоило только выключить кондиционер. Выставив систему кондиционирования на двадцать градусов, Сяо Чжань, глотнул холодный кофе. Голова гудела. Вечного перерождения в теле червя тому, кто придумал понедельники. Хотя с прошлой недели не только отдел расследований, но всё Управление перешло на особый режим работы. Теперь у них каждый день — понедельник.

К рабочим «радостям» добавились домашние. В ночь на первую рабочую субботу Сяо Чжань познакомился с принципом действия би-партнёрства: проснулся посреди ночи с полнейшим ощущением, что сейчас умрёт. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ощущение не его. Когда мысль дошла до сознания, он подскочил на кровати, как когда-то в детстве, когда просыпался от кошмара. Только рванул в комнату не к родителям, а к Ибо. Тот лежал на полу в своей ванной, скрючившись в позе эмбриона, и тихо скулил. В воздухе чувствовался характерный запах рвоты. Взгляд выцепил слипшиеся от пота на висках волосы и закушенную от боли губу.

Так Сяо Чжань впервые увидел, как выглядит острый приступ гастрита.

За первые дни совместной жизни у них начали вырабатываться свои привычки и ритуалы. Всю неделю, Сяо Чжань возвращался домой к ночи, а Ибо уже ждал с доставкой из какого-нибудь ресторана. Каждый раз — это были разные заведения, но всегда что-то острое и вкусное. Ибо признался — вкусовые пристрастия Сяо Чжаня сдала Цзыи. Их странная и, на его взгляд, противоестественная дружба — или что-то там у них — уже даже не раздражала. Наверное, организм перешел в режим экономии и отказывался неконструктивно тратить эмоции.

Ужинали вместе под какое-нибудь развлекательное вечернее шоу, мотогонки или фильм. Общались, не больше, чем обычные соседи. К концу дня сил у Сяо Чжаня оставалось ровно на то, чтобы сходить в душ, обменяться парой незначительных реплик с сожителем и отползти в спальню. Ибо выглядел не сильно лучше, с глубоко залегшими тенями под глазами и бесконечными зевками прямо за столом: у него начались репетиционные прогоны к Новогоднему большому студенческому концерту в Академии.

После того всплеска гормонов на третью совместную ночь, всё будто затихло. Би-сущность уснула, время, казалось, обернулось вспять, возвращая в прошлое, где форс-мажор на работе заставлял забыть о нормальных потребностях живого человека: сон, еда, общение, друзья. Моментами Сяо Чжаню удавалось забыться, и он просто жил в интенсивном рабочем режиме — как раньше.

В ту ночь — от приехавшей на вызов бригады медиков и наутро — от немного растерявшейся под его напором Цзыи Сяо Чжань узнал много нового о лечении гастрита, диете, режиме дня и прочих важных примочках. В выходные после работы он вспомнил о том, что вообще-то любит и умеет готовить. В конце концов, нужно хотя бы иногда переключаться с рабочих проблем, заодно и желудок подправить этому малолетнему… Ибо.

Кстати о еде — время обеда.

«Привет. Ты поел? Как желудок?»

Едва доставленное сообщение почти сразу получило отметку о прочтении. Парой секунд позже телефон зазвонил.

— Гэгэ, я всё помню, я взял твой суп и курицу. Но у нас пока не закончилась репетиция, — Ибо дышал тяжело, а на фоне отчётливо слышалась музыка и многоголосье.

Постоянное «гэгэ» уже не бесило. Бесполезно. Ибо обладал удивительной особенностью не слышать того, что не хотел. На просьбы убрать из лексикона это обращение, Ибо кивал с радостной готовностью и ровно через десять минут все повторялось заново. Подозрение, что малолетний гремлин профессионально занимается троллингом усиливалось с каждым днём, но каждый раз, когда тучи в лице заёбанного Сяо Чжаня сгущались, Ибо с виртуозной непринуждённостью сменял poker face на puppy eyes. И вместо желания уебать Сяо Чжань испытывал желание почесать за ушком. Хотя прекрасно понимал, что каким бы симпатичным лев ни выглядел и как бы умилительно ни урчал, чесать хищника за ушами и целовать в нос — занятие для слабоумных. Но едва Сяо Чжань выстроил настороженную оборону, как хищник зашёл с козырей: подставил брюхо. Значение этого жеста не имело двойной трактовки. Этот якобы ребёнок мог дать фору самым извращенным умам аналитиков и виртуозно пользовался своей чуть кривоватой обаятельной улыбкой и протыкающим внутренности пристальным взглядом.

Погладишь брюхо — попадешь в ловушку.

С интеллектом у Сяо Чжаня проблем не наблюдалось, поэтому превращаться в слабоумную наседку он не собирался. Но и повторно получить ощущения, испытанные при виде белого, как лист бумаги, и мертвенного, как у восковой куклы, лица Ибо не хотелось. Примерно в этом месте рассуждений би-сущность поднимала голову и давала о себе знать в полный голос, запуская инстинкт самосохранения: здоровье и жизнь альфы имеет первостепенное значение. Что бы там не считал по этому поводу рассудок — у инстинкта на это имелось собственное мнение: качество жизни омеги зависит от качества жизни альфы. Впрочем, это работает в обе стороны.

— Не забудь поесть. И с нагрузкой аккуратно, — дозированная забота — это нормально. Он бы сделал это для любого человека. — Меня сегодня не будет, я на дежурстве.

Музыка и голоса стали тише, похоже, Ибо вышел из репетиционного зала.

— Всё в порядке. Тоже не забудь поесть на дежурстве. Если что-то понадобится, звони в любое время.

Ибо замолчал. Сяо Чжань подождал пару секунд, убедившись, что продолжения не будет, хотел уже попрощаться, но тут услышал странное:

— И это… будь осторожен там. На своём дежурстве.

Чемпион по закатыванию глаз в их компании всегда был Чжочэн. Сейчас как никогда хотелось повторить его фирменный жест. Но Сяо Чжань воздержался от пантомимы, тем более, что говорили не по видео связи.

— Давай, до завтра. Вечером тоже поешь, в холодильнике вонтоны и рис с овощами. И лекарства пей, а то в следующий раз без разговоров поедешь в больничку.

Опускаться до угроз, конечно, не слишком достойно, но если цель благородна, то средства можно корректировать. Это как с законом — очень гибкая вещь, всегда можно выгнуть в нужную сторону — Сяо Чжань понял это ещё на первом курсе университета.

— Как дела у Ибо?

Он никогда не мог понять, умение передвигаться бесшумно — это общее женское качество, или конкретно у Цзыи имелся прокаченный нинзя-скилл. И зачем он вообще судмедэксперту? Она же даже не в отделе расследований.

— А он тебе не рассказал? — Сяо Чжань едва успел нажать отбой и развернуться в кресле лицом ко входу: с элегантной небрежностью царицы Цзыи восседала на крохотном гостевом диванчике, который в своё время они с Юй Бинем едва смогли втиснуть в простенок между дверью и окном. — Ты же его вроде усыновила?

— Ха-ха. Смешно. Он намного взрослее, чем может показаться. Ты бы знал, если б общался с ним.

— Когда нам общаться? У меня маньяк, у него концерт. К тому же у нас есть ты, если что — всё передашь и расскажешь, — он постарался и голосе почти не прозвучало сарказма.

Но Цзыи, конечно же всё равно поняла.

— Гэгэ…

Дался им этот «гэгэ»!

— Случилось то, что случилось. Мы не можем изменить ситуацию, но можем поменять своё отношение к ней. От нас зависит, как жить дальше — страдать и ненавидеть судьбу или попытаться принять и стать счастливыми.

— Я уже был счастлив. Зачем мне другое счастье? — с сарказмом он справился, зато горечь нашла брешь в броне и просочилась наружу.

— А был ли? Ты всегда жил в страхе. Иногда я думаю — а вдруг мы страх приняли за любовь? Что если бы мы поженились, а потом пожалели? Страх ушёл, а мы вдруг поняли, что были вместе только из-за него?

Иногда казалось, что Цзыи вздохнула с облегчением после его инициации. Сяо Чжань запрещал себе думать об этом, но предательская мысль возникала с завидной периодичностью.

Когда прошел шок первого месяца, они наконец смогли нормально поговорить. Точнее, Цзыи весьма подробно донесла до него свою позицию: рождение детей — безоговорочный приоритет. И он должен попробовать ради них построить и сохранить отношения с альфой.