Штрум продолжил натиск:

– Винц, мы давно планировали организовать совместный проект. А ты связался с этим Разгоном, какого черта?!

Блайвас молчал. Радько подал голос:

– Как сделать так, чтобы хуй тоже загорал?

Рассеянный взгляд Блайваса немного оживился. Он повернул свою квадратную голову в сторону напарника. Утробное басовое урчание которого всегда, когда в этом возникала необходимость, заполняло неловкие паузы:

– Йобаный пагалаве, ну не светить же бритым хуем на всю Петропавловку. Люди-дикари не поймут. Вчерась вон мадам какое-то не шибко далеко туловище на солнце грела, так йопта мех пелоточный у ей аж из труселей в разные стороны торчал. А мадаме свиду и тридцати не было… куда, блеать, мир котится…

– А нахуя нужно, что бы хуй тоже загорелый был?! Лавры Тарзана не дают спать спокойно?

– Зато красиво, Винц. Деффки обожают шоколад…

– Ты што Богдан! Солнцу нильзя хуй паказывать! Озоновый слой, Фукусима и ваще грёбаная экология. Лучше труселя свинцовые нацепи!

– Я как-то в Италии загорал на крыше бунгало. Правда, не брился. Но жена сказала, нормально, лучше даже, чем в солярии. Никто не мешал. Только блеать один раз маленький вертолёт завис и около минуты меня рассматривал. Там много вертолётов летает.

– Запишу в повестку дня: поехать в Италию и показывать вертолётам хуй.

– Там с этим намного проще, чем у нас, Винц. Если на Чёрном море увидят на пляже случайно голого человека, все подумают, что он извращенец. В Сорренто подумают, о, классно человек придумал, полностью загореть.

– Не надо мне тут рассказывать, Бог. Я там был. Просто забыл хуй вертолёту показать. Покажу в следующий раз.

– Задницу показывай, Винц. Не ошибёшься, гарантирую.

– Ух ты, опытный какой!

Штрум молча слушал эти милые подробности, его лицо оставалось бесстрастным, а в его руках, словно бешеные, крутились янтарные четки. Дискуссия была прервана телефонным звонком. Звонил Лечи Вайнах. Увидев его номер, Блайвас вальяжно ответил:

– Алё!

– Давай вот как попробуем, Винц…

Вайнах сообщил, что совершенно неожиданно ему предложили квартиру по очень выгодной цене. Но деньги необходимо внести сейчас, потому что через две недели цены вырастут на 15 %. А ещё через две недели – ещё на десять. Он выдвинул условия: $280,000 в течение недели, скидка 10 %. То есть надо отдать $252,000.

Блайвас важно засопел:

– Я принимаю эти условия.

Изначально от на это и рассчитывал. Вайнах спросил, когда будет счастлив, и Блайвас ответил, что перезвонит. После чего, попрощавшись, стал вызванивать Андрея Разгона. Радько и Блайвас не увидели нетерпения и почти бешенства на лице Штрума – он молча выбрался из Хаммера и направился в сторону метро.

Андрей пребывал в прескверном настроении. Полчаса назад на Московском вокзале его развели менты на две тысячи рублей – за отсутствие петербургской регистрации. Сначала его остановили и просто докопались. Он возмутился: разве прилично одетый молодой человек европейской наружности похож на нелегального чурку или какого-нибудь чеченского террориста?! Всё же ему пришлось пройти в комнату милиции при вокзале. Менты стали смотреть паспорт и потребовали документы на ноутбук. Тут Андрей не выдержал и стал кричать: «Разве есть закон, предписывающий носить с собой ноутбук вместе с документами на него? По закону только на оружие нужны документы, если носишь его с собой!» Обнаружив волгоградскую прописку и то, что временная регистрация в Петербурге просрочена, менты стали вымогать деньги. Андрей позабыл, что регистрацию пора продлять, и сдался. Сошлись на двух тысячах, хотя на районе достаточно пятисот рублей. Ничего не поделаешь, это центр. Тут всё дороже. Слава богу, менты не заметили, что под ноутбуком находилось два десятка поддельных печатей различных организаций, включая налоговую инспекцию и департамент здравоохранения.

С вокзала Андрей заехал во Внешторгбанк на Большой Морской улице и снял со счета миллион рублей, и уже собрался ехать на завод Балт-Электро, где его ждали компаньоны, но тут позвонил Блайвас и предложил срочно встретиться. Андрея вымораживала манера Блайваса встречаться по всякой ерунде и пялиться своими воловьими глазами на собеседника. За всю стречу он, может, произнесет две-три фразы наподобие «ну что, ёпта, как насчёт замутить небольшое дельце? Я по большому счету в этом городе решаю все вопросы», а остальное время молчит, вытаращив глазищи.

Проехав по Малой Морской, Андрей выехал на Исаакиевскую площадь, и, сделав круг, остановился возле черного Хаммера. На этот раз встреча была коротка. После дежурных приветствий Блайвас сказал:

– Звонил Лечи Вайнах. Он требует деньги прямо сейчас.

– Что?! Он шутит? Двести восемьдесят тысяч долларов прямо сейчас?!

Блайвас кивнул. Некоторое время Андрей молчал – просто потерял дар речи. Придя в себя, стал возмущаться: вообще-то до оговоренного срока два месяца, кроме того, гарантом соблюдения условий сделки выступает не кто иной, как Блайвас. И если у Вайнаха со товарищи что-то изменилось, необходимо созвать всех участников сделки, устроить переговоры, на которых большинством голосов утвердить изменения. Если Вайнах хочет деньги прямо сейчас, пусть даёт скидку!

– Никаких скидок! – хрюкнул Блайвас.

– Но мой бюджет не готов к дополнительным тратам, договаривались же…

У Андрея зазвонил телефон – Артур Ансимов поинтересовался, на каком этапе находятся деньги для заводчан. Андрей ответил: «Только что вышел из банка». Отключившись, он попрощался с Блайвасом, забрался в свой Мицубиси Паджеро, закрылся, проверил, на месте ли саквояж с деньгами, и завёл мотор.

В большом черном саквояже был целый офис – деловые бумаги, ноутбук, куча левых и правых печатей, а сейчас вот еще десять пачек банкнот по 1000 рублей – обналиченная прибыль фирмы и комиссионные руководству аккумуляторного завода Балт-Электро. Андрей не вылазил из командировок, и уже не успевал разложить этот дорожный саквояж, вынуть оттуда всё ненужное. Действительно смотрелось нелепо – идёшь по городу как-будто по вокзалу.

По дороге он размышлял над тем, что услышал. Нет, он никак не предвидел такого затруднения и рассчитывал спокойно распродать товар чуть ниже среднерыночных цен и к установленному сроку без аврала и займов под грабительский процент собрать нужную сумму.

Он быстро доехал до улицы Калинина, и там, в конце улицы, повернул налево, по ходу трамвайной линии – на Трефолева. Эта улица делает плавный изгиб вправо, и за поворотом Андрей увидел ГАИшников – три оператора машинного доения караулили жертву: двое стояли у обочины, третий находился в патрульной машине. Завидев джип Андрея, оба стоявших на обочине, как по команде, замахали своими полосатыми палочками.

Андрей остановил машину возле поребрики, вышел наружу и закрыл с брелка замки. Но ему пришлось открыть их – проверив документы, милиционеры возжелали провести полный досмотр. На это ушло минут пятнадцать – они проверили номер двигателя, номер кузова, осмотрели салон и багажник.

– Что в сумке? – спросил один из них.

– В смысле? – переспросил Андрей. – Вы хотите знать, что в чемодане?

Милиционеры подтвердили: да, они хотят ознакомиться с содержимым саквояжа.

– А на каком вообще основании? – возмутился Андрей.

Всё же ему пришлось раскрыть саквояж – милиционеры привели кучу доводов, что они на законном основании могут досмотреть водителя, его транспортное средство и всё, что в нём находится.

– А это ещё что такое? – увидев деньги, присвистнул один из милиционеров.

Тот, что сидел в машине, вылез и присоединился к товарищам. Все трое изумленно взирали на десять пачек тысячерублевок, небрежно набросанных среди бумаг и печатей, и кое-каких личных вещей – гель для бриться, туалетная вода, бритва, расческа и так далее.

Не выпуская из виду милиционеров, Андрей набрал Артура Ансимова и попросил срочно подойти на улицу Трефолева.