— Никому ни слова, ясно? — всё ещё опасаясь за своё рабочее место и жизнь переспросила железнодорожница.

— Да ей-богу!

*

За окном проносились родные просторы, укутанные ночной мглой, тронутые золотой зрелостью пшеничные поля, и ясное, усыпанные самоцветами-звёздами небо. Полячка провожала красоты советской земли взглядом, с лёгкой грустью осознавая, что-либо она их больше никогда не увидит, либо попросту погибнет. Но та тяжёлая, словно якорь, печаль ушла. Она сменилась некоторым подобием апатии, пустотой и меланхолией. Теперь можно было не убегать и не метаться, безучастно дожидаясь пункта назначения. Так Эвентова и просидела всю дорогу, не сводя глаз с пейзажей вдали.

На Привокзальной площади мальчишка продавал газеты. Утомлённая дорогой, Эстер Йосефовна неспешно зашагала к нему, заплатив две копейки, взяла свежую «Правду» от 22-го июля и принялась читать прямо посреди улицы. Известие о смерти Дзержинского она восприняла с каким-то неестественным спокойствием, а причину смерти — как нечто ожидаемое. Аккуратно согнув газету, девушка положила её в полупустую сумку и отправилась дальше. Не было времени на слёзы и сантименты, нужно было покидать страну в срочном порядке: за два дня её пропажа уже мобилизовала бы преданнейших людей Сталина, которому явно не хотелось лишней утечки информации.

Бежать пришлось в Париж, к кузине-анархистке, что когда-то так же была вынуждена спасать свою жизнь за границей. Несмотря на идеологические преткновения в прошлом, родственница ещё до поездки сестры в Москву ясно дала знать: двери её нового дома всегда открыты. Взамен она просила лишь сноп пшеницы с родной украинской земли.

Лишь на чужбине Эстер Йосефовна позволила себе плакать. Она разбирала свои скромные пожитки и замерла, когда взгляд упал на изображение в газетной статье. Затем — на собственный угольный набросок и незаконченный акварельный портрет, наспех срезанный с планшета. Слёзы её не заканчивались. Кожаная дорожная сумка, потёртая от частых поездок, вся была исполнена воспоминаний о Дзержинском: письма, рисунки, даже её одежда, путёвка в Кисловодск…

Невыносимо хотелось курить. Эвентова достала из портсигара папиросу, чиркнула спичкой… и затушила её.