Предполагалось, что в этой части я буду писать только про дневное время, но как-то это сложно, потому что зачастую ты занят всегда, вечер — это тоже далеко не время отдыха и развлечений. Но, ладно, попробую. Весь день мы учимся, как я уже сказал, ничего особенного, только все сидят в форме, профессор — тоже в форме, называть его надо «сэр», а ее — «мэм», третьего пока не дано. Ну и, конечно, с дисциплиной у нас намного лучше, мы все еще, как и в старые добрые времена, встаем в начале и в конце занятия, хором здороваемся и прощаемся. О, кстати, мы столько всего делали хором!
Например, в первый год у плебеев, ясное дело, гораздо больше всяких дурацких обязанностей, чем у других. Одна из них — это… не представляю, как это называлось бы по-русски (по-английски это просто Minutes), пусть будет Оповещение. Это когда уже одетые на построение первогодки на равном расстоянии выстраиваются в коридоре и заунывными голосами объявляют, какой сейчас будет прием пищи, сколько до него остается минут и как надо одеваться на это построение. Почему это заунывно? Потому что текст относительно длинный, но не один и тот же каждый раз, поэтому ты немного тянешь слова, чтобы не сбиться и прозвучать хором с остальными. Иногда чувствуешь себя виноватым, если всем становится жарко, хотя это же не твоя вина, что температура буквально на градус не дотянула до более легкой одежды, а пока вы строились, начало припекать. И какой-нибудь кадет второго класса, проживающий на одном этаже с тобой, обязательно выскажет свои претензии. А ответить ему нельзя, потому что: а) это не ситуация, в которой вы должны взаимодействовать; б) он это сказал уже на выходе, а снаружи тебе открывать рот нельзя, кроме ситуаций, прописанных в правилах. То есть, буквально, ты не можешь ни с кем разговаривать нигде, кроме своей комнаты, учебных занятий, частично — столовой и коридоров. Кажется, что в этом нет ничего трудного, но попробуйте провести так год.
Нам еще неустанно говорили о том, как же нам повезло не родиться лет на двадцать раньше, а то бы мы узнали, каково четвертому классу приходилось тогда, и перестали бы ныть. Во-первых, это не так работает: с чего это мне должно стать лучше от того, что кому-то хуже. Во-вторых, никто вслух и не ныл, насколько я помню. И в-третьих, что было тогда — ненормально, и не все из того, что происходит сейчас, до нормальности полностью дотянуло.
Например, что это за ерунда с правилом «всегда полная форма» для первогодок? Ну, то есть вы поняли, ВООБЩЕ всегда. Как это портит жизнь на практике? Понятно, что ты и носа не можешь показать из своей комнаты, полностью не одевшись. И вот, скажем, это уже послеурочное время, то есть надо переодеваться в ACU (армейская боевая форма, это то, что вы чаще всего видите на военных), потому что предстоит что-то подобающее случаю, а потом ты так в ней и остаешься до отбоя, так как что-то постоянно не дает тебе посидеть на одном месте. Старшие кадеты могут себе при этом позволить всякие вольности, типа в футболке ходить, а плебеи — нет! И вот так, бывало, проснешься в четыре утра от осознания, что забыл зарядник в штабе, и надо все это на себя напяливать, включая головной убор, да еще и ботинки полностью зашнуровывать. Я бы не рекомендовал предпринимать попытки проверить «а вдруг никто не увидит», ВСЕГДА есть бодрствующие люди, и никогда нет гарантии, что встретившийся тебе человек на тебя не донесет «для твоего же блага».
Кстати, да, правил по форме одежды было гораздо, просто в разы больше, чем даже по технике безопасности (хотя иногда они пересекались), или по борьбе с харассментом — так и хочется добавить, что это тоже все связано, потому что есть же у некоторых людей идиотское «мнение», что приставания происходят из-за того, как человек одет. Ага, значит, поэтому шорты кадетов стали значительно длиннее и шире в 90-е? Нет, правда, я когда увидел старую спортивную форму в нашем музее, глазам своим не поверил! Это что вообще было? Как у вас стыковались с одной стороны требования по длине носков, чтобы никто, не дай бог, не увидел голые щиколотки между ботинками и брюками, а с другой — шорты, которые заставили МЕНЯ покраснеть? Я бы такое не пережил — по целому ряду причин.
Вообще, как только вы попадаете на День зачисления, на вас тут же сваливается довольно обширный новенький гардероб. Никто не говорит: «Ты за это еще заплатишь!», но это и так становится понятно после вычетов из первой же стипендии. Вещей этих так много, что целый вечер уходит на развешивание их в шкаф и раскладывание по ящикам. Дело в том, что ты больше не имеешь права носить свою гражданскую одежду — ну, ты можешь взять ее с собой и переодеваться, когда на увольнении выезжаешь в город, но только «по достижении пункта назначения». Некоторые старшие кадеты бунтарски сидят в комнатах в гражданском или даже ходят так к реке, но четвертому классу такое с рук не сойдет.
Опять же, это не какая-то гигантская проблема, но это все равно что-то делает с твоим мозгом, потому что ты буквально в основном окружен серым цветом: большинство зданий — три оттенка серого, черный и редкое вкрапление желтоватого песчаника, что, безусловно, — восторг для глаз; в форме — серый, серый, опять серый, черный, защитно-зеленый, немного белого, у первого класса есть парадная форма с красным поясом — надо же, какая роскошь и буйство красок! Зато, типа, все ручная работа и индивидуальный пошив. Сомнительный бриллиант кадетского гардероба — это ДП (длинное пальто, a.k.a Long-O, a.k.a long overcoat), винтажная хрень спорной практичности, но отличного качества. И да, у меня ни до, ни после не было ни одного предмета одежды дороже ДП.
Мне кажется, я недостаточно вас утомил гардеробными историями, вот вам еще парочка. Как-то раз прихожу я на вечеринку, а там еще двести чуваков, одетых абсолютно так же, как я… Ладно, не смешно. Давайте лучше дорасскажу про штаны и колючую проволоку. Нет, я не могу это держать в себе — они стоили сорок долларов — которых у меня не было! И сильно не расстраивайтесь, там наконец-то появляется любовная линия.
В общем, на Базовом кадетском тренинге, к счастью, ближе к его концу, я порвал о проволоку немного куртку и себя, и сильно — штаны. Я вытащил из laundry bag вторую пару и как-то дожил в них до окончания БКТ. Но в Академии с одной паров штанов долго не протянешь. Я пробовал их зашивать — результат был так себе. И вот настал тот ужасный день, когда я осознал, что сегодня день стирки, а значит, завтра мне нечего надеть. У меня не было денег. У меня не было кредитной карты. Вокруг меня были люди примерно в таком же финансовом положении. Но даже если бы мне каким-то чудом удалось достать наличные (скажем, прося милостыню), у меня все равно были нулевые шансы попасть в магазин обмундирования: четвертый класс не мог ходить туда без сопровождения, а где бы я нашел старшего кадета, который бы вот так, без предварительной договоренности, согласился со мной пойти? Хотя, постойте-ка, как я мог забыть, что у меня вообще-то есть мужик при деньгах, который, по счастливому совпадению, еще и кадет второго класса? Да ничего я не забыл, просто это был последний вариант, к которому я бы хотел прибегнуть, потому что это могло бы сильно пошатнуть мою репутацию сильного и независимого кадета.
Но ничего не поделаешь, пришлось звонить Дэйву. Он, конечно, поинтересовался, где я был две недели, если уже и раны мои успели затянуться, а такая простейшая проблема не решена. Очень быстро он начал подозревать, что это — не единственный мой недочет (говорю же, я так и знал, что этим все закончится!), и стал выяснять, не ношу ли я часом только те носки и белье, которые мне выдали, а узнав, что это на 90% так, спросил, каким образом я все еще не потерял веру в себя и желание жить. Ответственно вам заявляю, этот драматизм не оправдан. Ну, блин, да, нам не выдают что-то потрясающее своим дизайном или даже удобством, но, когда прекращаются бесконечные кроссы БКТ, расход пластыря, детской присыпки и носков резко снижается, так что жить можно. Но так как вслух я не спорил, долго говорить со мной было не интересно, и Дэйв сказал ждать дальнейших указаний.
