В первые недели происходило всеобщее снятие стресса, ведь оставшиеся на самом деле думали, что их ждет неминуемая ужасная смерть, а когда этого не произошло, они растерялись. В самом деле, как теперь жить? Что теперь делать? Продолжать существование, как ни в чем не бывало, не получится — людей осталось слишком мало, весь старый уклад разрушен, многие явления из старого мира стали просто невозможны: не было телевидения, связи, правительства, закона… Очень смущала бесполезность денег. Разгула преступности при таком обилии ресурсов пока не наблюдалось, но благоразумные и дальновидные люди уже запаслись оружием и поселились в домах с надежными запорами.

Со временем люди начали приходить в себя, и тут открылось несколько новых фактов. Например, оказалось, что в Европе осталось довольно много детей без родителей. И не таких, как Анна, а законопослушных, домашних и совершенно не готовых к беспризорности. Некоторые были участниками соревнований, как Бенуа, или проводили каникулы в языковых лагерях и на летних курсах. Казалось бы, их должны были эвакуировать в первую очередь! Вообще-то почти так и произошло. Как они рассказывали, их посадили в самолет в первый же день, как вступил в силу указ о всеобщей эвакуации. Не всем родителям нравилось, что детей отправляют не прямиком домой, но всех заверили, что счастливое воссоединение семей произойдет уже через несколько дней, просто для подстраховки нужно успеть перевезти как можно больше детей в безопасное место… Но, как минимум в двух известных случаях, самолеты приземлялись менее, чем через час. Их держали в аэропорту пару суток, приставив двух взрослых и снабдив всем необходимым. А потом связь с координаторами исчезала.

Одна такая группа вскоре появилась и в Ницце. Примерно шестью десятками детей в возрасте до десяти лет руководили четыре женщины и двое мужчин, которые никому из детей не приходились родителями. Сколько еще таких групп, организованных или диких, бродит по Европе, никто не знал.

Никаких вестей ни от эвакуированных, ни от изначально живущих в западном полушарии или в Австралии, не поступало. Энтузиасты продолжали ежедневно прослушивать эфир, но это была скорее традиция, чем надежда что-то обнаружить.

Вскоре стало формироваться мнение, что нужно взглянуть фактам в лицо и признать, что произошла катастрофическая ошибка и пострадала не та часть планеты. Если бы там все было хоть относительно благополучно, они давно дали бы о себе знать. Отдельные оптимисты еще надеялись, что там просто технические проблемы, но таких мнений оставалось все меньше.

На третий месяц в Ницце начала оживать общественная жизнь. Отправным ее пунктом стала реконструкция одного из кафе. Заведением общепита оно стать даже не пыталось, так как на этом пути встали непреодолимые финансовые проблемы, проще говоря, денег в мире уже не было, а бартерные отношения еще не выстроились. Но кафе стало центральным питейным заведением, возглавляемым волонтером. Вскоре в городе завелся и лекарь. Назвать его доктором язык не поворачивался, а заклеймить шаманом никто не решался. Жил лекарь прямо в аптеке и, случалось, выдавал верные медикаменты.

В одном из многоквартирных домов образовалось что-то вроде интерната, где жили почти все одинокие дети. Бывало, что занимались даже их образованием. Процесс обучения организовывался любым желающим, кому стало настолько скучно, что даже захотелось поучаствовать в чем-то полезном.

Никто (пока?) не ел соседей или даже собак. Было зафиксировано и чрезвычайно быстро расследовано нападение на одну из женщин. Виновник провел месяц в импровизированной тюрьме на очень скудном пайке, после чего был выпущен и исчез из города.

На второй же день пребывания в Ницце Анна объявила, что меняет имя.

— Все, с этого дня зовите меня только Маргарита.

— Как пиццу, что ли? — спросил Марко.

— Нет, в честь целого ряда великих женщин. А фамилия моя будет…

— Подождите, я думаю, Марго во многом права, — сказал Тано. — Кто нас тут знает? Мы ведь можем начать абсолютно новую жизнь, придумать себе любое прошлое!

— Простите, но я довольно известен, — возразил Бенуа.

— Да брось! Твои юниорские чемпионаты в эфир не шли, а когда ты участвовал в последнем, людям было уже не до фигурного катания, — усмехнулась Маргарита.

— У меня еще одно предложение, — вмешался Марко. — Давайте возьмем одну фамилию на всех.

— И чью же?

— Ничью. Совершенно новую. Чтобы никому не было обидно. Правда, если Бенуа возражает…

— Я вовсе не против, — кашлянул Бенуа. Так всплыл вопрос о его роли в намечающейся семействе. Когда они прибыли в Ниццу, Анна после некоторых колебаний спросила, где он собирается жить. К тому моменту у них не было ни причин, ни возможностей удерживать его силой, но он поселился с ними и не выказывал желания прервать связь. Вообще, после того, что все называли концом света, и последовавших скитаний, Бенуа стал ощутимо дружелюбнее. Возможно, он понял, что ему на самом деле серьезно повезло, что его похитили.

— Давайте сразу определимся с нашими родственными связями, — Марко деловито оглядел их. — Мы с Тано имеем отдаленное сходство. Анна, то есть, Маргарита будет у нас от второго брака, а откуда взялся этот русый француз? Что-то наша мама слишком уж знойная женщина…

— Я не собираюсь никому ничего объяснять, — сказала Марго. — Мы братья и сестры. Точка. No comments. Марио — твой сын. Его мать погибла во время землетрясения… Тем более это так и есть. А фамилия… Д’Анжело?

— Нет, слащаво и неправдоподобно, — сказал Тано.

— Да твоя настоящая фамилия еще меньше похожа на правду, — рассмеялся Марко, — Монтекки…

— Но я же ее не придумал… Ладно, я предлагаю Романо — типа, будем чтить наши корни.

Тут завязался спор, потому что ни Анна… Маргарита, ни Бенуа Рим своими корнями не считали ни в малейшей степени. Так что решили они в очередной раз довериться судьбе: каждый написал свои три варианта на клочке газеты, их свернули и бросили в кастрюлю. Победила «Альфа».

— Да это же одна буква, — возмутился Тано. — Может, там написано хотя бы Альба?

— Нет, Альфа, — Марко продемонстрировал обрывок со словом.

Что ж, с судьбой не поспоришь… Так они стали семейством Альфа.

***

— Еще одну, честно, это последняя, — в голосе Бенуа появились даже несвойственные ему умоляющие нотки.

— Ну, ладно, говори спасибо, что мне сегодня исполнилось 15, и я стала более взрослым и терпеливым человеком, — вздохнула Анна.

— Мне следовало это учитывать… Только учти, что я легко могу определить твой биологический возраст.

— Ври больше.

— Нет, серьезно, я вырву у тебя волос, распилю его и посчитаю годичные кольца.

— Ужасно остроумно, — Анна посмотрела на пол, усыпанный обрезками ее волос, а потом на свое отражение в зеркале. На нее смотрело загорелое существо с торчащими из головы клочками пакли. Клочков было пять, каждый покрыт слоем слизи разного цвета, а Бенуа, пытаясь работать в огромных перчатках, закручивал шестой хвост.

— Ты уверен, что я не буду уродиной после этого?

— Не уверен, конечно, я же первый раз это делаю. Будет большой удачей, если твои волосы не выпадут. Ничего, к пятнадцати отрастут.

— Ты тут самый проницательный? Что, Марко проболтался?

— И без этого ясно. А ты первый раз в руках стилиста?

— О, так вот как ты себя решил назвать?! Да, к счастью, первый. Правда, меня Марко один раз подстригал, вернее, брил. У меня вши были.

— Как думаешь, твой новый друг адекватно отреагирует на твой обновленный имидж?

— Ясное дело, он мудрый старик.

— Может, мне тоже начать с ним общаться?

— Ну уж… тебе будет скучно, мы обсуждаем серьезные темы.