- Не успели, - подтвердила Инга.

- Ты-то откуда знаешь? – удивился Бенуа.

- Я как-то плавно превратилась в семейную медсестру, так что я много чего знаю, и должна бы сохранять врачебную тайну, но что ты тогда будешь знать о своих детях? У меня есть кое-какие сведения и об Илии.

- Тут я не волнуюсь.

- И зря. Я, правда, делала всё возможное, чтобы отговорить Зою, но подростки – это что-то кошмарное!

- Вот черт! Если Тано узнает – нам будет сложно оправдаться.

- Практически невозможно, - вздохнула Инга.

- Я знаю, что делать, - решительно сказал Бенуа и молитвенно сложил руки, - Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы их первый секс был таким жалким и отвратительным, что им бы никогда не захотелось пробовать снова. Аминь.

- Бенуа, так нельзя! – Инга старалась говорить строго, но всё-таки расхохоталась.

- Можно. Но я, честно говоря, уже и сам забыл, что это такое.

- Что поделаешь, я ещё зла. И иногда мне кажется, что с каждым днем я становлюсь только злее, чему ты очень способствуешь.

- Я не могу к ним не ходить, я должен быть уверен, что Марго на неё не давит, - упрямо сказал Бенуа.

- Очнись. Она не только на неё давит, она её прессует вдоль и поперек, но я не вижу, чтобы твое вмешательство чем-то помогало.

- Может, ещё не поздно. Должно же до Евы дойти, что это какой-то бред и разрушит её жизнь?

- Дорогой, она изо всех сил хочет понравиться маме, ты тут бессилен со своей логикой.

- Но почему? Разве она не должна быть на неё в обиде? Да и как она себя теперь с ней ведет – это же не только ничего материнского, это ничего просто человеческого!

- Бенуа, ещё раз говорю: не ищи логики, это чувства. Я же не пытаюсь понять, что ты столько лет находишь в этой женщине.

- Чёрт, похоже, оба Бенуа Тровэйли пожизненные изгои.

- А не похоже, что оба это заслужили? – Инга забрала у него пустую чашку и села напротив.

- Так я никак не получу прощения?

- Не знаю. Честно. Когда тебя похитили, я поняла, что просто не могу без тебя жить, но как только вспомню…хочется бить посуду и тебя.

***

Когда Бенуа зашел к Еве, он застал там одну Маргариту, жующую печенье.

- Где мой ребёнок?

- Грубиян. Тоже не буду с тобой здороваться. Не знаю, она разревелась и куда-то убежала.

- По-твоему, это нормально? – Бенуа снял перчатки и взял одно печенье.

- Нет, конечно. Мне всегда претила несдержанность.

- Ты неисправима, - вздохнул Бенуа.

- Лучше сказать, что я – само постоянство. Рад теперь, что меня не было рядом все эти годы?

- Что значит, теперь, я всегда был рад.

- Ну-ну… Я думаю, она в мастерской. Обычно она рыдает среди пил и стамесок.

- Обычно она вообще не ревёт, - бросил Бенуа, уже выходя.

Ева обрабатывала наждачкой стол, рыдая в голос. Эта картина несколько шокировала Бенуа, так как последний раз он видел такие слезы, когда ей было лет восемь. И он не мог сейчас броситься к ней и начать утешать – с некоторых пор жизнь перестала быть хоть сколько-нибудь простой и понятной. Он подошёл, стряхнул опилки и сел на один из старых табуретов. Ева отвернулась и надела оранжевые технические очки.

- Ты ещё можешь отказаться, - осторожно сказал Бенуа. Она замотала головой, от чего скатились последние слезы со щек. - Можешь, - настаивал он. – Плевать на приличия, плевать, сколько она на тебя времени потратила и кому уже представила. Мне глубоко безразличен их кризис власти, если ты от этого страдаешь.

- Я не страдаю, - она отвернулась и долго перебирала листы наждачной бумаги. – Мне просто тяжело. Как никогда.

- А ты понимаешь, что это только начало? Она тебе рассказала, что, как и всё остальное, наше государство управляется вручную, и в нём постоянно что-то ломается?

- Я уже знаю больше, чем ты. И больше, чем даже сама Александра знала ещё месяц назад. Мэтти кое-чем поделился.

- Так он всё-таки и к вам втирается в доверие? Вот ведь, паршивец! Я думал, он успокоился в своей должности руководителя бригады.

- Вечно держать его там – это разбазаривать ресурсы и игнорировать потенциал. После беседы с Тано и Александрой он много чего рассказал и пообещал и дальше разбирать материалы, полученные Дэвидом. – она нащупала выступающую шляпку гвоздя и вколотила его. – А я даже тебе теперь ничего рассказать не могу.

- Марго мало что от меня скрывала.

- Знаю. Она много что делала, так сказать, причудливым образом. Но это не значит, что и я такая.

- Я знаю, что ты другая. Огромная удача, что наши с ней негативные гены сложились в тебе в плюс.

- Только не напоминай, кто она. Это мне ничуть не помогает. Но у неё есть чему поучиться, в этом можешь не сомневаться.

- Это я никогда не ставил под сомнение.

- Слушай, Бенуа, ты только не нервничай, но я…я всё-таки решила принять сан.

- Schwilze, я её прикончу!

- Да нет, она здесь не при чем! То есть, я сама многое поняла. Ну, правда, как можно отказаться от Высочайшей Исповеди и Летней и Зимней Сессии? Мы просто перестанем быть теми, кто мы есть.

- Вот уж сомневаюсь.

- Ты прямо, как Мэтью: эмоциональное отрицание и никаких аргументов в этом вопросе.

- И когда?

- Что именно?

- Когда ты натянешь красные туфли и эту их странную шляпу?

- Не скоро.

- Отлично.

- Но постриг приму через месяц, - поубавила ему радости Ева.

- Где логика?

- Теперь она как раз будет. Я, конечно, пойду по ускоренной системе, но более или менее последовательно. Пока что мы планируем мой конклав на 35 год.

- То есть народ временно осиротеет?

- Нет, очередной конклав будет через три месяца, просто я не принимаю в нём участия, и на некоторое время у Мамы…или Папы отнимут власть, но оставят главой Церкви. Я же возглавлю правительство…если справлюсь.

Ева вздохнула и сняла очки:

- Как она могла за это взяться в 19?

- Думаю, тут ей помог недостаток опыта и информации, - усмехнулся Бенуа. – И просто вселенская самоуверенность.

- А хочешь, что-то покажу? – она достала с полки толстую тетрадь и открыла первый лист, на котором была таблица из дюжины пунктов. - Это было среднее число заказов в месяц раньше, а смотри теперь, - она пролистала до середины и продемонстрировала огромное количество страниц, исписанных мелким почерком. – Бубу собрала это за первую неделю, пока я ей не запретила. Не знаешь, что бы это значило?

- Даже не представляю. Вот только своими ушами слышал, как тебя называли Eva la Carpentiera. Мало кто тут у нас la.

- А я ведь даже не лучший плотник в городе, - грустно покачала головой она.

- Как будто это кого-то волнует. Но ты просто изумительно выбрала профессию. Я вот теперь даже не уверен, что Марго не готовила всё сильно заранее… Ты уверена, что не слышала в детстве во сне голоса «Будь плотником. Рубанок – это твое. Молоток – твой лучший друг» и не находила под подушкой рашпили или циркулярные пилы?

- Уверена. Но знаешь, что? Я не собираюсь делать вид, что у меня нет родственников, и я послана небесами. Мне не стыдно за свою семью. И я так по вам скучаю! Но вот с Ней я бы перестала общаться при первой возможности. Только не представляю, как это сделать.

- Тут и представлять нечего. Просто скажешь, что предпочла бы её больше не видеть. Уверяю тебя, у неё таких моральных дилемм не возникало. Она просто мне сказала: «Мы больше не увидимся» и вознеслась на этот свой престол.

- Ты серьёзно думаешь, что для Неё это было легко?

- Я уверен в этом.

- А зачем Она тогда к тебе возвращалась все эти годы? Представляешь, какие проблемы это Ей создавало? Нет, мне вовсе не показалось, что Она сентиментальна, ну, или хотя бы способна испытывать привязанность, но тут… А ведь ты – это единственное, что делает Её человеком.

- Ну, и ты тоже этому способствуешь, - сказал Бенуа, значительно изменившись в лице, но Ева только покачала головой.

- Нет, мы никак не связаны эмоционально…к сожалению. А вот вы двое… Хорошо, что вы были не вместе, а то бы Её энергии хватило на завоевание всей планеты и полета на Луну. А так, всё, что Она сделала, проводилось в режиме «существование» - и это только для обычного человека выглядит грандиозным, для Неё это – ничто. Я уверена, что Она не задействовала и половины своих способностей.