Размышляя о ночной прохладе, вспомнила, как много лет назад меня позвал на ночную прогулку скромный мужчина непонятного возраста. Он был не особо разговорчив и как-то странно поглядывал, слегка наклонив голову.

Я подняла брови, выразив беспокойство по поводу позднего времени и непредвиденности действий с его стороны. Он сказал, чтобы я не переживала, так как на прогулку отправятся несколько человек, компания приятная, и, возможно, я смогу весело провести время.

Тогда я была в глубоком разводе, растила дочь и давно не выходила из дома по ночам, но упоминание «прогулки» склонило меня согласиться.

Ночью в Москве даже летом случаются заморозки, поэтому приоделась я удобно и тепло, положив мягкое пончо в большую сумку. В моем понимании подобная «прогулка» означала километров пятнадцать пешком по Садовому кольцу или семь кругов по Ботаническому саду, так что на ногах были старые кеды повышенной комфортности. Краситься не стала – ночью все кошки серы.

Подойдя к месту сбора, я поняла, как далеки мои представления о прогулках от общепринятых. Барышни, приглашенные на встречу, сверкали оголенными талиями и плечами, а от взмаха их ресниц, казалось, поднимался легкий ветерок. Босоножки на высоком каблуке, маленькие сумочки и множество деталей, усиливающих этот блеск, мне даже не пришло бы в голову использовать.

Одна из барышень, вежливо отведя меня в сторону поведала, что никто и не собирался гулять, все хотят в ресторан, поэтому форма одежды – «вынуждающая мужчин принять единственно правильное решение».

– Ясно, – вздохнула я и достала из сумки печеньку, чтобы поднять резко упавший сахар в организме.

Пришедшие на встречу молодые люди, кажется, предполагали ресторанное развитие событий, поэтому поглядывали на меня с сочувствием.

Вскоре подъехала машина, из которой вышли пригласивший меня мужчина и его друг. Они молча переглянулись, и друг сказал:

– Я ж предупреждал, что мы идем на прогулку.

– Но мы уже проголодались и замё-о-орзли! – пропели девушки, которые могли бы вполне сойти за второй состав Spice Girls.

– У нее одной есть голова? – кивнув на меня, вздохнул друг скромного мужчины.

Потом мы втроем уехали гулять и бродили долго-долго, как я люблю, и болтали о разном, а остальные молодые люди, полагаю, вынужденно уехали кормить и согревать блестящих дев.

От неловкости момента я тогда достала печеньки и предложила мужчинам.

Откусив по кусочку, они сказали хором:

– Ого, путлибы!

И стало понятно, что пароль произнесен, можно не опасаться этой ночью ничего этакого, чего я успела нафантазировать.

А когда под утро сильно похолодало и я достала пончо, мужчины снова переглянулись и договорились, что хотя бы одному из них нужно жениться на мне.

Впрочем, так потом и произошло, а друг стал крестным у моего сына, который смотрит на меня всегда слегка наклонив голову как и его отец.

Думаю, что быть самой собой – большая роскошь. Но скажу вам, что в той сумке кроме печенек и пончо были зубная щетка, расческа и загранпаспорт. Ну так, на всякий случай, вдруг жить в Испанию кто позовет.

Честно говоря, мне всегда нравилось представлять вкус путлибов. Если помните, их пекли с собой в дорогу хоббиты в Средиземье. Поэтому то, что я пеку, называю именно так: «путлибы».

Главный секрет этого печенья – в моей забывчивости и любви к сливочному маслу. Оно всегда есть в скромном хозяйстве, но я его регулярно забываю убрать в холодильник. Так вот, теплое, еще держащее форму масло – основа будущей выпечки. Оно – как та женщина, которая смотрит на вас… и все уже мысленно сделала. Она теплая, податливая. Она стоит у окна, ожидая, что вы подойдете сзади и обнимете так, чтобы ей не вырваться из этих объятий никогда, и от этого на душе станет спокойно и мирно. Она будет смотреть на ночное небо, указывая путь для того, кто стоит позади и обнимает. Потому что женщина – всегда навигатор. Она, может, и не укажет конечную цель, но точно почувствует, в правильном ли направлении вы двигаетесь.

В это масло вы добавите яйцо, соль на кончике ножа, сахар, немного ванили, разрыхлитель и муку. Солить любое тесто обязательно нужно, потому что без соли невозможно оценить сладость. Так и в жизни: мы не могли бы понять, что счастливы, если бы регулярно не спускались в подвал грусти.

Можно добавить овсяные хлопья или спельту. Здесь не надо сражений за здоровый образ жизни, здесь мы принимаем калории в их чистом, первозданном виде. Их много, и никакой овес не сделает путлибы диетическими, а лишь удвоит их калорийность. Но путлибы пекут для того, чтобы получить удовольствие, чтобы чашка крепкого чая не чувствовала себя одиноко в промозглый день.

И вы замешиваете все это не спеша, чувствуя, как смягчается кожа рук.

Разные манипуляции с просеиванием муки вместе с разрыхлителем, очередность закладки компонентов кем-то, сильно разбирающимся в кулинарии, – все это, конечно, оправданно. Но не в моем случае. Я кладу все и сразу, а муки – столько, сколько возьмет тесто, никогда не взвешиваю и не измеряю, но обязательно добавляю изюм и все орехи, которые найду, или мак, а могу взять и цедру лимона, даже имбирь натереть на меленькой терочке. Шоколад в тесте не люблю, поэтому не положу ни при каких условиях, а вот курагу ювелирно изрубить на кубики – это вполне приемлемо.

Получившееся тесто кладу на полчаса в пищевой пленке в холодильник. Потом, налепив лепешки, совершенно не заботясь, чтобы они были одинаковыми и круглыми, выпекаю при 180 градусах минут этак двадцать пять, иногда тридцать.

Запах, плывущий по квартире, дает надежду, навевает приятные мысли.

Я даже коварно открываю окно, чтобы волна аромата теплой ванили вперемешку с лимонным привкусом отвлекла соседей от важных дел и заставила молча смотреть на ночное чернильное небо, облизываясь на растущий месяц из песочного печенья.

– Роза А-а-ароновна-а-а!..

Раскатистое эхо звенело над пыльным двором столичного края.

– Роза Аароновна, где тебя носит?.. – крикнула из окна хрипатая коротко стриженая тетка в цветастом халате и накрахмаленном фартуке с кружавчиками. С раздраженным вздохом она захлопнула форточку.

По двору шла, переваливаясь, грузная женщина. Про такие глаза, как у нее, говорят, что в них застыла вся боль иудейского народа. На поводке за ней плелся старый пудель.

Хозяйка пса бормотала под нос:

– Потеряла она меня. Тоже мне, смотритель личных дворцовых дел… Да здесь я, здесь, не ори, сейчас приду…

Войдя в подъезд, она открыла почтовый ящик, подцепив длинным твердым ногтем, вытащила оттуда пачку писем и квитанций.

– Так, посмотрим… Это к праотцам. – Разорвав письмо, она, не читая засунула клочки в карман плаща. Продолжая рвать письма, отправилась к лифту.

Скрипучая коробка нехотя раскрыла двери. Посреди кабины лифта лежала газета с аккуратной свежей кучей.

– Подарки судьбы, – констатировала Роза и со вздохом потянула пуделя к лестнице, но старый и измученный жизнью кобель сопротивлялся.

Роза увещевала пса:

– Пойдем, мальчик, на наш любимый еврейский этажик… Таки четвертый – не десятый, дойдем потихонечку.

Пудель переставлял больные лапы, но для виду упирался.

– Я дам тебе марсика, – использовала метод пряника Роза.

Пудель пошевелил помпоном хвоста и прибавил скорости.

Открытая дверь квартиры на четвертом этаже вызвала сквозняк, распахнулась даже дверь у соседей. Послышался хриплый женский голос:

– Роза Аароновна, ты здесь?

– Да пришла я, пришла…

– Пришла? Тогда захлопни мне дверь, я волновалась.

Роза исполнила просьбу пнув дверь ногой, и удалилась в свою квартиру. Там достала из холодильника сладкий батончик, отрезала от него кусочек и выдала пуделю:

– Ешь, я слово держу.

Пес сглотнул лакомство и застыл в умоляющей позе, выпрашивая еще.

– Нет! – громко хлопнула дверца холодильника.