Пудель обиженно улегся под столом, утомленно прикрыв глаза.

Роза посмотрела на собаку, вздохнула. Выложив разорванные письма на стол, взяла большую клетчатую сумку и вышла из квартиры.

– Я ушла! – гулко разнесло эхо по подъезду.

Постояв еще немного, Роза начала спускаться вниз. Наверху было слышно, как открылась дверь и с глухим звуком захлопнулась. Роза, довольно усмехнувшись, вышла из дома. Скоро троллейбус довезет ее до ВДНХ, она откроет маленькую будку с надписью «Табак», разложит на витрине многочисленные зажигалки, колоды карт и прочий сувенирный мусор и начнет свой торговый день.

В безденежье девяностых она чувствовала себя нормально: не сказать, чтобы комфортно, но и не бедствовала.

– Роза Аароновна, доброе утро! – услышала она знакомый мальчишеский голос.

– И тебе не опаздывать в школу. Десять утра. Ты почему на улице?

– Так лето же, каникулы!

– А, точно. На вот, возьми, передай матери… А это тебе. – Она протянула мальчишке пачку апельсиновой жвачки.

– Спасибо, Роза Аароновна, спасибо.

– Иди уже отсюдова! – проворчала она, желая избавиться от надоеды.

Довольный подарком, он быстро скрылся из глаз.

– Шалопай…

В середине дня Роза задремала в своей «будке», как она сама ее называла, и ее разбудил настойчивый стук.

– Явились не запылились. – Роза мрачно смотрела на гостей.

Женщина в строгом светлом костюме, в блузке, с большим бантом, завязанным под тремя подбородками, носила на голове прическу в виде пирамиды из долины Гиза. Невысокий лысоватый мужчина с бегающими глазками и высоченный детина в черных брюках и такой же черной кожаной куртке смотрели в крошечное окошко, через которое Роза и вела торговлю.

– Пора, дорогая, вот распоряжение, – прервал томительное молчание лысый. Он на секунду остановил бег маленьких глазок.

– Я же оплатила разрешение на торговлю до конца года…

– Я знаю, знаю… но все палатки устаревшего типа пойдут под снос.

Роза понимала, что ничего не сможет сделать, а ведь она так привыкла к этому образу жизни: к табуретке внутри будки, запаху табака, постоянным покупателям, подпольной продаже по одной сигаретке, к разговорам о том о сем. Привыкла даже к цыганам, которые пару раз выманивали у нее часть выручки. Еще она воспитала сына, который запил в тридцать лет и замерз зимой прямо напротив подъезда их дома. У нее остались кое-какие накопления и старая дача в Подмосковье.

А теперь от нее требовали освободить помещение до 17:00.

Коммерческая жилка до сих пор позволяла Розе держаться на плаву. Когда поток покупателей иссякал, она читала. А еще – помогала другим. Об их напастях она узнавала от детей. Давешний мальчик проговорился как-то, что маме нужны таблетки для больной щитовидки, но их не на что купить и даже не найти в местных аптеках. Роза через свои связи нашла лекарство и каждый месяц передавала с мальчуганом «Трийодтиронин» его матери.

Еще она иногда бесплатно кормила местного попрошайку а он в ответ делал вид, что играет ей на несуществующей скрипке. Ее мальчик тоже играл когда-то…

– Хорошо. Я доработаю до половины пятого и уйду.

– Вы должны освободить помещение, в противном случае оно будет утилизировано вместе с товаром.

– Я знаю.

– Подпишите акт, что вы ознакомлены с решением управляющего органа.

– Управляющий о-о-орган… – повторила Роза так, что громила в черной кожанке нервно почесал подбородок.

– Я хочу удостовериться, что вы поняли.

– Передай своему начальнику Долмаханову чтобы шапку носил, голову берег в мороз.

– Не понял…

– И не надо, – ответила Роза, захлопывая створку окошка.

Ровно в 17:00 она вышла из палатки с неизменной клетчатой сумкой в руках. Пройдя несколько метров, присела на лавочку и закурила. Посидев так с полчаса, вздохнула и отправилась на остановку троллейбуса.

Когда мимо проехал грузовик с небольшим погрузчиком, Роза поняла, что это по ее душу. Она смотрела, как отсоединяются провода, питавшие лампочку в ее будке, как погрузчик подхватывает домик под самое дно, как, матерясь и переругиваясь, двое рабочих грузят палатку в машину.

Роза вышла к шоссе и подняла руку. Водитель остановившегося «жигуленка» спросил с южным акцентом:

– Куда домчать, красавица?

Роза, усевшись на заднее сиденье, объяснила:

– Сейчас этот грузовик поедет, следуй за ним, дорогой… я заплачу.

Водитель недоверчиво посмотрел на Розу и она, понимающе кивнув, протянула ему авансом купюру.

Палатку выгрузили в другом районе города. Пожав руку вышедшему из ближайшего подъезда мужчине, грузчики уехали.

Тишину в машине первым нарушил водитель:

– Дарагая, мне так жаль… Это твой палятка быль? Да?

Роза не мигая смотрела через лобовое стекло на происходящее снаружи.

– У меня брат цветами торговал, трижды новую палятку покупал, весь в долгах. А каждый год архитектор приходит и говорит: устарела, устарела…

Роза наконец выдавила из себя:

– Ты подожди меня за углом, добрый человек… Хорошо?

– Ты что задумала?

– Я просто постою здесь.

– Э-э, я узнаю этот взгляд, слышишь… Мой брат, когда к нему бандиты приходили, так же смотрел. Здэсь подожду. Иди смотри.

Роза вылезла из машины, достав флакон с заправкой для зиповских зажигалок из клетчатой сумки, молча начала поливать будку. Потом, вынув зажигалку, щелкнула и застыла перед палаткой. Коричневатые буквы «Табак» тускло поблескивали, но она никак не могла решиться.

Водитель, посмотрев на оцепеневшую женщину, вздохнув, заглушил мотор. Тихо подошел к Розе и аккуратно накрыл своими большими руками ее сухие, трясущиеся от волнения ладони, загасив пламя:

– Не надо. Прошу тебя, пойдем… Где ты живешь? Я отвезу… Пойдем, дорогая…

Роза на негнущихся ногах вернулась к машине, повалившись ничком на заднее сиденье, беззвучно затряслась.

«Жигули», пробуксовав, рванули с места.

Давид – так звали заботливого водителя – не отпустил Розу одну домой, проводив ее до квартиры. Дома отставную ларечницу ждала тишина. Пуделя она нашла за шторой в комнате. Кажется, у него отнялись задние ноги. Он тихо скулил и даже не пытался подползти к хозяйке.

Давид взял собаку на руки и молча понес к машине.

Раздался хриплый крик:

– Роза Аароновна, ты здесь?!

– Здесь я, здесь. Дурню плохо.

Соседка, снимая кружевной фартук, вышла из своей квартиры на площадку.

– А я-то думаю, что это его не слышно целый день… Я сама, знаешь ли, в лежку – давление. Целый день умираю.

К ветеринару они отправились втроем. Там врач, спросив, сколько собаке лет, вынес приговор. Надо было решить, позволить ли псу продолжать мучиться или взять грех на душу.

– Я не могу, – запричитала соседка, – мне его жалко!..

Роза протянула руку, чтобы расписаться, и снова замерла, прошептав:

– Это слишком для одного дня…

Давид предложил:

– Иди, дорогая, к машине, я сам. Так лучше.

– Нет, я заберу его домой, я не могу…

– Отпусти его… так лучше, правда.

– Нет… – Роза обняла пуделя, поглаживая усыпанную бородавками спину.

Дурень вздохнул так тяжело, будто он атлант и тысячу лет держал небо, и тут же испустил дух.

Врач благодарно возвел взгляд к потолку.

Вечером они втроем сидели на кухне Виолетты за столом.

– Не расстраивайся так, Роза Аароновна. Может, все к лучшему…

– Да, плохие дни когда-нибудь заканчиваются.

– Я это понимаю, не глупая…

– Давид, а у вас семья есть? – кокетливо спросила соседка.

– Была. Жену похоронил год назад. Дети взрослые, уехали давно из страны, а я не захотел. Не хочу быть обузой. Таксую вот.

На столе лежала газета, и Роза машинально прочитала объявление. Строительная компания предлагала дешевое жилье на стадии строительства в далекой солнечной Испании.