После я уже под видом медсестры вместе с лечащим врачом моего отца, который, как оказалось, тоже нам помогал, попала в палату к отцу. Глеб же остался снаружи.

– Папочка… – выдохнула я, кидаясь к постели отца. Писк приборов и смертельно бледное лицо родного мне человека я, наверное, запомню на всю жизнь. А ещё запах лекарств, который буквально сбивал с ног. Это было… ужасно.

– Алина? Ты что, чёрт возьми, здесь делаешь?

Папа был зол. ОЧЕНЬ зол, но мне было всё равно. Главное, что я была рядом с ним и смогла убедиться в том, что он действительно жив.

– Пришла проведать отца. Что в этом удивительного?

– Ты какого чёрта вернулась в город? Я тебя зачем отправил в безопасное место?

– Пап, я не могла не приехать после того, как узнала о произошедшем, – поясняю я, касаясь руки отца и сжимая её, чувствуя тепло его кожи. Боже, как же я скучала по нему!

– Алина, ты что как маленькая? Здесь сейчас невероятно опасно, а ты буквально лезешь на рожон! И где твой телохранитель? Как он мог допустить такое?

– Ну, я ему просто не оставила выбора, – невинно похлопала я глазами. – Так что Глебу ничего не оставалось, как поехать со мной и сделать это поездку максимально безопасной.

– Уволю его к чертям! С девчонкой он справиться не смог! Ты вообще не должна была ни о чём узнать!

– Ну, пап…

– Слушай меня внимательно: сейчас же убирайся из города и как можно скорее. Я ясно выразился?

– Пап, ты… – ответить я не успеваю. Мне на телефон пришло сообщение от Глеба, в котором он просил в срочном порядке покинуть палату. – Нам пора. Пап, ты только выздоравливай. Хорошо? А за меня не волнуйся! Обо мне есть кому позаботиться!

Натянула на лицо медицинскую маску и вместе с врачом покинула палату отца. Когда проходила мимо охраны, у меня сердце едва не выпрыгнуло из груди. Боялась, что меня могут узнать, а этого нельзя было допустить. Глеб ясно дал понять, что о моём возвращении не должны знать ни люди отца, ни тем более, его враги.

Покинули больницу на той же скорой. Я с облегчением стянула с лица маску, чувствуя, как мне во всех смыслах становится легче дышать. С моим папой всё хорошо. Теперь я могу спать спокойно.

– Ну, как прошла встреча? – спрашивает Глеб, когда мы уже подходили к квартире Тимура.

– Всё отлично. Я рада, что навестила его. Если бы не сделала этого, то не смогла бы успокоиться. Мне надо было его увидеть.

– Думаю, нам теперь не стоит задерживаться в городе. Ещё денек побудем у Тимура, чтобы я смог всё подготовить, а после уедем. Так будет безопаснее.

– Да, хорошо. Так и сделаем, – соглашаюсь я, понимая, что ничем в данную минуту папе помочь не могу. Поэтому пока сделаю единственное, что в моих силах – постараюсь обезопасить себя и будущего ребенка. Если меня не найдут, то и на отца не смогут надавить.

А там, может, мы с Глебом что-то придумаем, чтобы помочь папе. Или отец сам решит проблему. Он у меня очень сильный. Да и не последний человек в городе.

Так что, остаётся надеяться только на хорошее.

Остаток дня Глеб провёл на телефоне. Постоянные звонки и обсуждения чего-то, что мне не было слышно, потому что он скрывался в другой комнате. Был соблазн подслушать, но я не стала этого делать.

Лучше пусть мой мужчина сам рассказывает всё, что мне нужно знать.

Желая немного отвлечься, я взялась за приготовление ужина. Кое-чему я всё-таки научилась из готовки за то время, что мы жили с Глебом вместе в Карелии.

Вечером с работы вернулся Тимур. И они вместе с Глебом оценили мои старания, то и дело нахваливая меня. Было чертовски приятно.

Спать я ложилась в прекрасном расположении духа. Появилась чёткое ощущение, что всё будет хорошо.

А утром нас троих ждал очень неожиданный сюрприз, к которому никто из нас оказался совершенно не готов.

Из сна меня вырвал громкий детский плач, заставивший меня подскочить на месте. Что… что происходит? Глеб был так же удивлён, как и я, хмуро осматриваясь по сторонам.

– У соседей, что ли, ребёнок капризничает?

– Ну, а у кого ещё? Точно у соседей. Больше неоткуда ему кричать.

Я кивнула, соглашаясь. А ребёнок тем временем продолжал плакать навзрыд, будто бы его в этот момент никто не пытается даже успокоить.

– Поспать уже не получится, – подводит итог Глеб.

– Видимо, нет.

– Тогда я в душ, – бросает он и, коротко поцеловав меня в губы, скрывается в ванной комнате.

Детский плач стал еще громче, и складывалось ощущение, что ребёнок оказался даже ближе к нашей с Глебом комнате. Да что за ерунда? Не может быть такого.

Подскочила с постели, быстро оделась в джинсы и майку и выскочила в прихожую. Картина, что предстала перед моими глазами, заставила меня удивлённо замереть на месте.

Тимур стоял в прихожей, прижимая к своей груди маленький кричащий свёрток. Присмотревшись, можно было увидеть головку маленького ребёнка. Сам хозяин квартиры в этот момент был таким растерянным, таким бледным, что я даже не знала, кому сейчас из них двоих помощь требуется в первую очередь.

– Что происходит? – спросила я, подходя к Тимуру. – Откуда у тебя ребёнок?

– Я… я нашёл его у себя под дверью.

– Где ты его нашёл? – удивлённо переспросила я, не ожидавшая услышать такого ответа.

– Алин, можешь взять его, пожалуйста?

– Конечно, – кивнула я, тут же беря на руки маленького ребёнка. На вид кроха совсем. Сколько ему? Месяц?

Пока я пыталась успокоить кричащего малыша, Тимур подошёл к распахнутой входной двери, и там на пороге я увидела детскую переноску. Чёрт, это что, его реально кто-то подкинул под дверь квартиры?

Тимур подхватил переноску и тут же занёс её в квартиру, захлопывая дверь.

– Так, а что тут происходит? – спросил появившийся в прихожей Глеб с мокрыми после душа волосами. – Откуда ребёнок?

– Глеб, это подкидыш. Тимур нашёл его возле своей двери, – ответила я, безрезультатно пытаясь успокоить малыша. Чёрт! Как же это делается?

Так, стоп!

А если ребёнок голоден? Или, может, он сходил в туалет и ему надо сменить подгузник? Ох, чёрт, я совершенно не разбираюсь в маленьких детях! У меня нет опыта!

– Тимур, в переноске есть хоть что-то? – спрашиваю я. – Бутылочка с едой? С водой? Соска? Записка от того, кто его подкинул?

В переноске действительно обнаружились две бутылочки – одна с едой, а другая с водой. Так же там была соска, погремушка, пара памперсов и записка.

Пока Тимур с Глебом изучали записку, я, подхватив всё остальное, ушла с ребёнком в спальню. Так, что надо сначала сделать? Проверить памперс? Покормить? Наверное, первое, чтобы удостовериться, что там всё чисто.

Слава богу, ребёнок в туалет не сходил! Памперс оказался чист. И да, я узнала, что это мальчик.

Так, судя по всему, в бутылочке какая-то смесь. Просто так её давать нельзя. Нужно разогреть.

– Ты как? – спросил появившийся в спальне Глеб.

– Нужно смесь разогреть. Он, наверное, голодный.

– Его зовут Кирилл. В записки было, – пояснил Глеб. – Я сейчас всё разогрею.

Подхватив бутылочку со смесью, мой любимый покинул комнату, а я принялась вновь укачивать ребёнка. Пыталась дать ему соску, но он её выплевывал. Что-то не нравилась она ему.

Неужели так кушать хочет? Или причина в другом? А у ребёнка может быть стресс из-за того, что всё поменялось? Ох, чувствую себя совсем глупой рядом с этим маленьким ребёнком. Какой же я матерью буду? Совсем ничего не умею…

Вскоре Глеб вернулся с бутылочкой и, взяв у меня Кирюшу с рук, начал кормить его. Ребёнок тут же замолчал, с удовольствием поедая смесь.

Я облегчённо вздохнула. Наконец, удалось его успокоить.

А после я залюбовалась своим мужчиной. Он так мило смотрелся, держа на руках ребёночка, что нельзя было не умилиться.

Вдоволь наевшись, Кирюша уснул. Мы устроили его на постели, со всех сторон обложив подушками и пледами, чтобы не дай бог, не упал.